три дня начинается, поэтому сейчас мне не до этого. Возможно, что именно тебе, теперь придется сидеть с Андреем, пока я днём буду в больнице.
— Конечно, я сделаю всё, что будет нужно. Я могу его и на ночь забирать к себе в комнату.
— Нет. Он будет спать в моей комнате… И ещё, — Алекс с шумом выдыхает и очень тихо проговаривает, — то, что произошло вчера — в ванной комнате — не должно больше повториться.
— Я постараюсь не допустить…
— Не постараешься, а сделаешь, — как-то надрывно говорит Алекс и я с удивлением взглянула на мужчину.
Привычный лед, в его голосе, сменился на бешеное пламя. Но главное — причин к этому я не видела. Или…
— Я не говорю со стопроцентной уверенностью, потому что люди не всегда могут контролировать себя. Ведь даже ты сейчас не…
— Хватит, — перебивает меня Алекс, — если бы все контролировали себя, то многих проблем можно было избежать. Бесконтрольные эмоции и излишнее проявления чувств, делаю человека слабым. Такого человека легко уязвить или сломать.
Такие слова мужчины, цепляют меня настолько сильно, что я не сдерживаюсь и отвечаю.
— Я не хочу жить в мире, где правит контроль и бесчувственность. Пусть я не всегда могу контролировать себя, когда вы… вернее ты рядом, но я… я настоящая в этом моменте, понимаешь. Неужели открытость и эмоциональность настолько…
— Варвара, — вновь перебивает меня мужчина, — я не намерен это обсуждать. Никаких отношений между нами никогда не будет. Помни об этом.
— А я на них и не рассчитывала.
— Очень хорошо. Продолжай и дальше так думать.
В дом друга, Алекс меня не взял, пробурчал: «сиди в машине, я быстро» и скрылся за дверьми коттеджа, находящегося через две улицы от его дома.
И действительно, уже через пять минут, Алекс вышел на крыльцо с детским креслом в руках, а следом за ним вышел плотного телосложения мужчина лет сорока. Наверное это и есть его друг Никита, о котором мне говорила Оля.
Мужчины о чем-то быстро переговорили и Алекс направился к машине.
Когда задняя дверь открылась, я оглянулась назад, чтобы взглянуть на малыша. Тот оказывается крепко спал в детском кресле и Алексу требовалось только закрепить автолюльку ремнями.
Когда все было готово, мужчина сел вперёд и тихо сказал.
— Возьмёшь детское кресло, пока я буду загонять машину в гараж.
Я кивнула и тут вспомнила, что хотела у него спросить ещё на вокзале.
— Сестра говорила, что ты после операции не водишь машину.
Алекс еле заметно скривился и тихо уточнил.
— В каком контексте она это говорила?
Вспомнив наш разговор с сестрой, я немного замялась, но мужчина меня поторопил.
— Можешь говорить. Я от Кулагиной чего только не слышал, поэтому твои слова будут словно капля грязи — в море дерьма и фальши.
Я посмотрела на Алекса и всё-таки решилась рассказать.
— Она сказала, что ты перенес операцию на ноге и после неё многое тебе не под силу… Если в общих словах.
Я старалась сгладить слова сестры, на что Алекс как-то злобно усмехнулся.
— Ага. Так бы она и сказала… А давай тогда я сам расскажу как она всё преподнесла. Цитирую: этот мудак потратил все деньги на никому не нужную операцию, после которой он костыляет как инвалид и никаких мужских обязанностей выполнять не может. Далее она бы посетовала, что лучше бы всё бабло досталось ей, а я бы лучше подох. И в окончание Кулагина ещё бы добавила, что собирается в конец испортить мою никчёмную жизнь, вытянув из моего кармана последние деньги. А про эту машину, она мне не раз говорила следующее: зачем машина на автомате тому, у кого правую ногу порезали на куски.
После каждого слова, произнесенного Алексом, мне просто до ужаса хотелось обнять мужчину по крепче. Прижаться к горячему телу и исцелить его душу от всей той грязи и мерзости, которой моя родная сестра так щедро его «одарила». Я даже не могла представить, что все жестокие вещи, что Ольга рассказывала мне о бывшем муже, она говорила и ему. Как такое вообще можно представить? Она ведь была его женщиной, любовницей, женой! Пусть и бывшей. Как можно вообще живому человеку такое говорить. Как?!
— Чего замолчала? — паркуя машину у гаража, проговорил Алекс, — уверен, что именно так она и говорила. А про контекст спросил, потому что хотел услышать от тебя именно то, что услышал. Даже суку-сестру ты прикрываешь и недоговариваешь, хотя она тебе только на голову не насрала… Надо меняться, Варвара. Твоя излишняя наивность, глупость и простота уже принесли тебе массу неприятностей, а толи ещё будет…
Поздно вечером, лёжа на диване в столовой, я уже около часа пыталась уснуть. Из головы никак не выходили слова Алекса о моей глупости и наивности.
Сама себя я слишком умной никогда не считала, но и конкретной дурой я никогда не была.
Школу окончила ударницей, во время учебы не раз выигрывала районные олимпиады по различным предметам и всегда меня все хвалили.
В доме я уже второй год полностью веду хозяйство и содержу дом, и двор в порядке. Всё делаю одна. Никто мне не помогает. И за дедом я ухаживаю очень хорошо. Все врачи меня хвалят и даже предлагали достать для меня направление в мед. училище.
Они все не могли мне врать!
А про наивность — может я и была таковой, но я предпочитала называть это качество по другому — открытость, доброта и вера в людей. Хотя…
Измученная думами и непрошенными мыслями, я решила сходить на кухню, чтобы сделать себе тёплого молока. Дома мне такой способ иногда помогал уснуть.
Стараясь сильно не шуметь, я подогрела в ковшике молоко и осторожно перелила его в бокал. Усевшись попой на край стола, я стала осторожно пить молоко. И в этот самый момент, дверь приоткрылась и в кухню вошел Алекс.
— Ты чего делаешь? — хрипло уточняет мужчина, щурившись от бледного света подсветки на кухонном гарнитуре.
— Молоко пью, — облизав губы, тихо поясняю я.
Нужно было сразу спрыгнуть со стола, но я про всё забываю, когда замечаю, что на Алесе, кроме шорт, ничего не надето.
Не удержавшись, я оглядываю мужчину с головы до ног и когда мои глаза встречаются с его, стыдливо отворачиваюсь.
Я же обещала! Обещала!
В кухне воцаряется тишина и чтобы как-то её сгладить, я поднимаю кружку и отпиваю молоко. Пока пью, через кружку, бросаю взгляд на мужчину и чуть-ли не захлебываюсь от увиденного.
