Сидела, тряслась, смотрела как уныло, со скрипом, елозят дворники по стеклу, и думала о том, что последние дни кажутся сном. Было и не стало. Приснилось.
— Ну, здравствуй, родина, — поздоровалась я.
И тронулась домой. Давно уже ночь, дорога пустая, долетела, разбрызгивая лужи, быстро. Телефон не включала. Не потому, что боялась того, что несомненно от Андрея на меня обрушится, просто оттягивала момент. Мерзости и гадости лучше откладывать по максимуму, если уж избежать не удается.
Дома темно. Включила свет, разглядела в коридоре на полу несколько капель крови Андрея. И, несмотря на то, что устала, бросила сумку в комнате и принялась мыть пол. Капли были маленькими, но так и будут притягивать мой взгляд, вызывая непрошенные воспоминания и злость. Посмотрела на часы — соседка сверху точно уже спала, а я, как оказалось, так по чужому коту скучаю. Никогда не было мечты завести кошку, а поди ж ты, томлюсь и считаю часы до утра, когда пушистую животину можно будет вернуть обратно.
В дверь позвонили часа через два, как я вернулась, как раз успела помыть полы и проветрить. И гадать не стоило, кого там принесло. Перед дверью я постояла несколько минут, раздумывая, но разговора было не избежать.
— Открывай, — поторопил Андрей. — Я в курсе, когда твой самолет сел, давно уже.
Значит все же не утерпел — пробил, куда я делась.
— Чего тогда в аэропорту не встретил? — открыла дверь я.
Царапины на его лице стянулись корочкой и выглядели так себе. Ничего, до свадьбы заживут. До следующей. Я сомневалась, что Андрей с Инной протянут долго. Сейчас она его деньги и страховка, комбинат давал уже мало. А вот если продаст и крупную сумму на руки получит, руки то и развяжутся.
— Ждал пока жена уснет, — буркнул Андрей входя. — Где мохнатый засранец?
— В надёжном месте.
Андрей прошел и развалился в моем единственном кресле вытянув ноги.
— Что жене сказал?
Все же, было любопытно, каюсь.
— Так и сказал, что ты. Она все равно тебя неадекватной и без памяти в меня влюбленной считает.
— Дурак, — покачал головой я. — Она и так меня терпеть не может, зачем обострять?
Достала чашки, налила чай. Спать уже скоро, пусть и хочется кофе, пить его не следует. Я вовсе не хотела провести бессонную ночь в тягущих воспоминаниях о том, как сладко еще совсем недавно было.
— Покупает Язгулов твою контору?
Спросила осторожно, стараясь между делом, но мое любопытство все же было явственным. От того, купит ли Марат комбинат зависело увидимся ли мы снова. Я понимала, что пути наши разошлись и никогда уже не сойдутся, мы из разных миров, но мечтать о еще одной встрече это знание мне не мешало.
— А что, на острове он тебе не рассказал?
Все знает. В глазах — злость. Когда он уже перестанет меня ревновать.
— Некогда было.
— Чем же были так заняты?
Не стоило его злить, не стоило. Но я так хотела оборвать эту мучившую меня годами связь и не знала как.
— Трахались. Днями напролёт.
Напрягся. Зол. Но понимает, что после той сцены лучше не обострять. Сейчас сожрет, промолчит, но он злопамятный, он припомнит. Мне бы тоже молчать лучше.
— Как, скажи Анька, как мы так все испортили? Любили же друг друга…первым я у тебя был. Женились бы уже давно, детей нарожали…
Я посмотрела на него. Красив. Не так, как Марат, иначе. Тонкие черты лица, пухлые губы, голубые глаза. Не родись он в этой жопе мира, дорога бы ему куда нибудь в кино. Но…
— Андрюш, я успела тебя разлюбить еще до того, как ты начал претворять программу нарожаем детей забыв включить в ее участие меня. Давай не ворошить.
Он и правда сделал ребёнка одной девушке с комбината. Молодая, по молодости глупая. Опыт и мудрость придут позже, может — уже пришли. Аборт она делать не стала, родила. Сидит теперь в декрете, судиться с Андреем бесполезно, он здесь царь и бог, живёт на декретные пятнадцать тысяч. Инна и ее муж делают вид, что проблемы не существует. Я кидаю девочке денег периодически. Кажется, чувствую себя обязанной и ничего с этим поделать не могу. Отчасти я даже благодарна ей — именно после этой истории я поставила точку.
— Не вороши, — поморщился он. — Жмот, Язгулов твой.
Я приподняла удивлённо бровь. В чем в чем, а в жлобстве Марат заподозрен не был.
— Чего так?
— Цену сбивает. Минимум на десять процентов. Иначе не купит.
— А ты?
— А я думаю. Может, подождать. Комбинат лакомый кусок, на него в свое время многие зарились, будут еще желающие.
— В свое время комбинат был процветающим предприятием, приносящим хорошую прибыль. А теперь…теперь, Андрей, все иначе. Ты ждешь еще одной трагедии на производстве? Вечно замалчивать не получится. Нагонят шишек из Москвы, устроят проверку, посадят. Все, что ты годами воровал на откуп пойдёт.
— Мой тесть…
— Твоему тестю ты нужен, пока что-то из себя представляешь. А Инна будет делать, что папа скажет. Езжай, Андрей, я спать хочу, устала.
Удивительно, но он послушался и ушел. Я выглянула в окно — сел в машину и уехал. Сумку распаковывать мне не хотелось, но я открыла ее и достала из темных недр футболку Марата. Он ее забыл, а я — спёрла. И спала легла ее надев. И казалось мне, что она до сих пор им пахнет, несмотря на десять часов в сумке, несмотря на тысячи преодолённых километров.
А утром, ни свет, ни заря я пошла за Люксом. Пила со старушкой чай, принеся ей несколько экзотических сладостей в качестве гостинца, а Люкс сидел пол столом и на меня ругался. Ему очень не понравилось, что я куда-то на несколько дней делась и сейчас он выражал свое негодование гортанными вскриками, даже лапой меня парй раз ударил, но предусмотрительно спрятав когти. Когда взяла на руки растёкся в моих руках меховой бескостной кляксой и милостиво позволил унести домой. И несколько дней ходил за мной след в след, на кухню, в туалет, а если уходила из дома, ждал возле дверей и снова ругался.
— Никуда я не денусь, — успокаивала его я.
На комбинате я не показывалась и вообще старалась не отсвечивать. Пусть усе немного успокоится, зря Андрей Инне сказал, как есть. Зря я
