побледневшим лицом открываю. Глазами по строчкам пробегаю.
Имя, фамилия и отчество все сбегается. На спине холодный пот выступает.
Это действительно может быть он? Тот самый пациент, к которому меня послали делать укол?
Но, стойте. Там ведь был дедушка. Я четко помню, как мне сказали, что надо помочь пожилому мужчине. Все это просто совпадение, говорю себе. Но внутри все равно сверлит сомнение.
Я снова взглядом по карте пробегаюсь. Ищу адрес проживания. И вот здесь не сходится. Он вообще из столицы. Не местный. А я к дедушке по прописке ходила.
Вот только в моих воспоминаниях там был… Я помню мало, урывками… Но там тело было молодое… Боже. Щеки краснеют моментально.
Захлопываю карту пациента, как только дверь в сестринскую открывается. К себе карту прижимаю, будто сейчас все о моей стыдном секрете узнать могут.
Светка входит в помещение, замечая мое состояние.
— Васька, ты чего такая бледная? — спрашивает она, подходя ближе. — Все в порядке?
— Да, просто… задумалась, — пытаюсь отмахнуться, но голос звучит неуверенно.
Она бросает взгляд на карточку, которую я к себе прижимаю.
— Что там у тебя?
— Пациент один… Давид Данилович Байсаров, — отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Думаю, что если вслух произнесу, то все не так плохо будет. Но не получается. Все так и остается странным и непонятным.
Светка хмыкает.
— А карту чего прячешь, думаешь, что украду?
— Да нет, — тут же карту на место возвращаю, — не проснулась еще просто. Думала, что видела пациента этого где-то. Лицо знакомое, посмотрела, а он не местный.
— Может, и видела, — пожимает плечами Светка. — Люди часто пересекаются в больницах, сама знаешь.
— Угу, — произношу в ответ, а сама выхожу и в уборную направляюсь. Мне срочно нужно холодной водой умыться. Потому что жар никуда не девается. И чем больше я думаю, тем сильнее гореть начинаю.
Мне нужно успокоиться. Ну и что, что у них одинаковая фамилия. И имя одинаковое. И отчество.
Черт. Но бывают же однофамильцы. И тезки. И их папы тезками тоже могут быть. Каких только совпадений не бывает!
Сажусь возле туалета на широком подоконнике и начинаю усиленно думать.
Итак, какие имеем исходники?
Мой пациент, Байсаров Давид Данилович, неместный, столичный. Назовем его Байсаров-один.
А укол я ходила делать к Байсарову Давиду Даниловичу, проживающему по адресу, который Машка мне на клочке бумаги написала. Стало быть он местный. Назовем его Байсаров-два.
На данный момент Байсаров-один лежит в соседней палате, десятый сон видит. Осталось выяснить, кто вот прямо сейчас находится по адресу, где прописан Байсаров-два.
Как выяснить? Очень просто. Пойти и проверить. Постучаться в дверь. Звонок там не работает, меня еще Машка об этом предупреждала.
Если дома кто-то есть, я узнаю, кто он такой. Как бы ни было неловко и стыдно. Но если там никого, значит хозяин лежит в больнице. То есть у нас.
Логично? Вполне. Осталось вспомнить адрес и как только закончится смена, навестить доброго дедушку.
Перерываю сумку, но клочка бумаги с адресом нигде нет. Только не говорите, что я его посеяла, я этого не переживу.
Звоню бабушке, она обычно в такое время уже не спит.
— Слушаю! — бодрый голос в трубке свидетельствует о том, что я права. — Васька, ты?
— Я, бабуль, кто ж еще? Ты глянь у меня на столе бумажка с адресом. Должен сверху лежать.
— Нет тут ничего, — с готовностью отвечает бабуля.
— Точно? Хорошо посмотри.
— Да смотрю, Василиса, смотрю. Говорю, что нет тут никаких бумажек. Наверное, ты выбросила, когда убирала.
Может быть. В любом случае, адрес мне нужен. Придется рыться в журнале, там должны быть все заявки на патронаж.
Светка устраивается на диване досматривать сон, а я отправляюсь на поиски.
Журнал нахожу в кабинете старшей медсестры. И хотя я не делаю ничего предосудительного, не могу отделаться от ощущения, что влезла в форточку, украла адрес и убежала. Через ту же форточку.
Адрес нахожу сравнительно быстро, для верности снимаю его на камеру телефона. Такая записка точно не потеряется.
После пересменки выхожу во двор и сразу сталкиваюсь с Колей.
— Привет, Василиса! Сменилась?
— Да, иду домой. Что-то смена тяжелая выдалась.
— Подвезти?
Понимаю, что он говорит искренне, но все равно внутренне содрогаюсь от охватившего дежавю. В прошлый раз они меня уже подвезли. К чему это привело, вспоминать не очень хочется.
— Спасибо, Коль, я сама. Пройтись хочу. Погода сказка!
Коля озадаченно смотрит в окно, за которым со вчерашнего вечера моросит непрекращающийся дождь. Недоверчиво хмыкает, но я делаю вид, что не понимаю. Поспешно прощаюсь и быстрым шагом иду к выходу.
По дороге успела несколько раз пожалеть, что не воспользовалась его предложением. На такси дорого, а автобусом ехала долго, еще и свою остановку умудрилась проехать.
Наконец я на месте, стою перед домом, сверяю адрес. Дом как будто тот. Память услужливо выдает крашеную скамейку возле подъезда и палисадник с пожухлой травой под окнами.
А вот какая квартира, сто тринадцатая или сто пятнадцатая, непонятно. Хотя что тут непонятного, если адрес писала медработница? Странно, что я название улицы прочитала. А тройку с пятеркой и не врачи иногда пишут так, что не разберешь.
Ладно, постучусь в сто тринадцатую. Если ошиблась, значит моя сто пятнадцатая.
В лифт садиться не рискую, поднимаюсь по лестнице. Стучу в дверь с номером тринадцать, она открывается практически сразу.
Не открывается, приоткрывается. Из образовавшегося темного проема выглядывает недовольное старушечье лицо.
Щурится, окидывает меня оценивающим взглядом с ног до головы.
— Чего надо?
— Здравствуйте. Байсаров Давил Данилович здесь живет?
— Нет тут никаких Байсаровых, — старушенция тянет дверь, чтобы закрыть. Я хватаюсь за ручку.
— Подождите, не закрывайте! А он в сто пятнадцатой квартире живет?
— Ничего не знаю, — бабка истерично взвизгивает. — Нет тут никаких Даниловичей. Пошла вон, проститутка!
Отпускаю ручку, дверь с грохотом захлопывается.
Все ясно. Типичная бабка со скамейки возле подъезда. Для таких все проходящие мимо парни наркоманы, а девушки проститутки.
Но старушенцию, даже такая вредную, я никак не могла бы перепутать с Байсаровым Давидом Даниловичем, поэтому стучусь в дверь под номером сто пятнадцать.
Из-за двери доносится громкий лай, который перекрывается утробным воем. Меня передергивает.
Я его помню? Или это я уже себя накручиваю? Кажется, точно такой вой я слышала той ночью. Но мне с тех пор успело присниться столько всякого бреда, что я теперь путаюсь.
Шаркающие шаги перекрывают остальные звуки. Дверь со скрипом распахивается.
На пороге стоит дед. Настоящий дед, с седой бородой и морщинистыми руками. Густые седые брови сведены на переносице.
— Чего надо?
