сын своего отца. Думаю, он будет таким же заботливым и теплым. Главное, чтобы ему попалась хорошая девочка. — Мама вдруг внимательно на меня взглянула. — Яр, признайся, он тебе нравится?
— Ты так на него смотришь, будто влюбилась. Да и он глаз от тебя не отводит порою. Костя ничего не замечает — мужчины вообще не видят подобных вещей в упор. Но я… Между вами что-то есть?
В ее голосе не было осуждения или злости, но я не смогла сказать правду. Впрочем, и солгать — тоже.
— Давай поговорим об этом, когда вернемся? Пожалуйста.
— Хорошо, — согласилась мама, которая всегда меня понимала. — Мне тоже нужно будет поговорить кое о чем, когда мы вернемся… А сейчас я хочу просто наслаждаться морем, солнцем и своей семьей.
Она обняла меня.
— Да. Я очень рада, дочка. Только такое ощущение, будто бы… Будто бы больше этого не повторится, — вдруг сказала мама, и я напряглась. Что она имеет в виду? Но спросить ее не успела — из воды вышли Игнат и Костя, оба ужасно довольные.
С пляжа мы перешли в бассейн, потом оделись и поехали в ресторан. Гуляли по острову, много разговаривали, а день закончили в обсерватории, где лежали на мягких диванчиках, наслаждались ночным небом, слушали гида и за звездами через мощный телескоп. Я рассмотрела кольца Сатурна и видела шаровые скопления звезд, что поразило меня до глубины души. И все это время рядом со мной был Игнат — я чувствовала его тепло, и от этого мне становилось спокойнее. Впечатлений было столько, что мы просто снова вырубились.
Глава 97. Доверие
Каждый день, проведенный на маленьком тропическом острове посреди Индийского океана, казался по-настоящему райским. Не из-за тепла, яркого солнца и ласковых волн, не из-за дельфинов, дайвинга, коралловых рифов и теплых лазурных лагун, и даже не из-за шикарной виллы с собственным пляжем. А из-за возможности быть рядом с теми, кого я люблю, не думая о плохом. Оказавшись на Мальдивах, я будто бы попала в другую реальность, где не было место страхам, отравляющим жизнь. И не было место прошлому со всеми его сомнениями и терзаниями. Учась жить здесь и сейчас, я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Только время почему-то летело с немыслимой скоростью, и я очнулась в предпоследний вечер, когда мама и Костя уехали в ресторан, где отчим должен был встретиться с семьей какого-то знакомого бизнесмена, а мы с Игнатом остались вдвоем. Мы взяли бутылку вина, фрукты, мороженое и пошли на наш пляж, чтобы по традиции встретить закат. Пропустить морские закаты стало для меня настоящим преступлением.
Проигнорировав беседку с соломенной крышей, мы с Игнатом расстелили под пальмой большое одеяло и расположились на нем. Сквозь него чувствовалось расслабляющее тепло песка, а океанский бриз нежно обдувал тело. День был не слишком жарким — по крайне мере, не хотелось сбежать под прохладу кондиционера. Я сидела в обнимку с Игнатом, зная, что родители вернутся поздно, а это значит, мы можем не скрываться, а из одежду на мне были соломенная шляпа и раздельный нежно-лавандовый купальник. Если поначалу так одеваться было непривычно, то сейчас казалось неправильным надевать тонну одежды, как это я делала дома.
— Ты загорела, Яся, такая красивая, — сказал Игнат, поглаживая меня по плечу. Мамино солнцезащитное средство справлялось отлично, кожа не обгорела, а стала именно загорелой, золотистой, а вот Игнат загорел гораздо сильнее, и это очень ему шло.
— Ты меня смущаешь, — улыбнулась я, а он большим пальцем вытер с моей щеки мороженое, которым я умудрилась испачкаться. И попробовал его на вкус:
— Сладкое. Прямо как ты.
— Отстань, — в шутку толкнула я Игната плечом, а он отобрал у меня мороженое, намазал им мои губы и неспешно поцеловал. Ему нравилось так дурачиться. И мне, честно говоря, тоже.
— Реально сладкая.
Он обхватил меня за талию, заставив счастливо выдохнуть. Небо над океаном наливалось огнем и медью, а по воде бежала золотистая солнечная дорожка. Казалось, янтарное солнце тает в бескрайнем океане, и я, словно завороженная наблюдала за тем, как оно погружается за горизонт. Пропали птицы, исчезли голоса, и слышно было только мерное дыхание океана. Теплый воздух был наполнен благоуханием тропических цветов из сада, солью и свободой.
— Спасибо, что ты со мной, — неожиданно сказала я, прижимаясь к Игнату. — Ты у меня такой хороший.
— Я? Нет, Яся, во мне мало чего-то хорошего, — усмехнулся он, хотя я знала, что мои слова приятны ему. Елецкий хоть и казался сильным и независимым, на самом деле, душа у него была хрупкая.
— Ты просто сам себя не знаешь. Плохим быть легче. А полюбить себя всегда сложно, — с любовью коснулась его волос я.
— Почему ты думаешь, что я не люблю себя? — нахмурился Игнат.
— Потому что ты не считаешь себя хорошим человеком. А иногда мне кажется, что ты чувствуешь себя виноватым за что-то, а от того плохим.
— Ты права. Я действительно виноват. Потому что я живу, а моя сестра — нет. Мама так однажды сказала, когда напилась. Один раз сказала, но мне хватило, — признался Игнат, и я почувствовала раздражение на его мать. Что еще она ему говорила? Какие еще мысли закладывала?
— Глупости. В том, что Катя заболела, твоей вины нет. А винить за то, что ты живой, может только больной человек. Твоя мама действительно больна. Извини, — спохватилась я.
— Знаю, — коротко ответил Игнат. На него что-то накатило, и он замолчал, сложив руки на согнутых коленях. Солнце окончательно ушло за горизонт, но небо все еще озарялось медово-алым светом. Я знала, что скоро стемнеет, и станет видно звезды.
— Ты напоминаешь мне кактус, — ласково сказала я Игнату. — Такой же колючий, но выносливый. Прямо как кактус в твоей комнате.
— Это Катин, — чуть помедлив, ответил он. — Не смог его выбросить, когда она ушла, и забрал себе. С тех пор и стоит. Я поливаю его время от времени, а он живет сам по себе.
Простые слова, но сколько
