Дульсина, чувствовавшая себя немного простуженной, пила горячее молоко с содой, которое приготовила и принесла наверх Леопольдина.
— А где он сейчас? — спросила она.
— Снова поехал в больницу. Сказал, что будет ночевать там.
— Ага! С дикаркой! — ехидно уточнила Леопольдина. Леонела раздраженно прикрикнула на нее, и старшая служанка, извинившись, вышла.
— Он не получит от меня развода! — горячо стала говорить Леонела. — Он освободится от меня, только когда я умру! Мы ни одной ночи не провели с ним в постели после нашей женитьбы! Он не понимает, что это унижает меня… Или понимает и делает нарочно!
— Сколько несчастий на один дом Линаресов!.. — мрачно сказала Дульсина.
— И все дело в ней, в дикарке!
Дульсина долго молчала. Потом голосом, тихим не только от болезни, но и от важности того, что она собиралась сказать, спросила:
— Скажи мне, Леонела, откровенно: если бы ты могла, ты бы покончила с дикаркой?
Дульсина даже не ожидала, что подруга ответит так быстро и решительно:
— Конечно. А что мне остается?
Тогда Дульсина начала размышлять вслух. Если Леонела решилась, то нужен человек, который бы мог это сделать так, чтобы на них не легло и тени подозрения.
Работа эта стоит очень недешево. Состояние же Леонелы находится под следствием по делу Федерико, а финансовые дела Дульсины вообще никуда не годятся, она попросту на бобах.
Тут Дульсина припомнила свое унижение в кабинете, где ее принимала Роза, и стукнула кулачком по ночному столику так, что из стакана пролились остатки недопитого молока.
— Сперва я хочу заполучить дикарку и рассчитаться с ней за оскорбление, а там уж пусть ее прикончат!
Леонела хмуро сказала, что на наемного убийцу у нее денег хватит.
— Тебе ничего не говорит имя Агустин Кампос? — спросила ее Дульсина.
Леонела отрицательно помотала головой.
— Со дня смерти этого негодяя Федерико я живу одна, сплю одна… и ненавижу тоже одна, — хрипло произнесла вдруг Дульсина.
Леонела подошла к ней и, взяв за руку, посмотрела ей в глаза.
— Не говори так! — сказала она. — Я твоя подруга по ненависти.
Херман Лаприда, проводив Розу из больницы, где лежал Рохелио, вернулся в свою клинику.
— Меня никто не спрашивал? — обратился он к медсестре Патрисии.
— Вас ждет эта…
— Догадываюсь кто, — прервал Патрисию Херман.
— …Здравствуй, Фернанда, — сказал доктор, входя в свой кабинет.
Навстречу ему поднялась со стула большеглазая рыжая женщина, одетая как модель из парижского журнала мод.
— Не ожидал? — спросила она.
— Ты давно из Европы? — произнес он, не отвечая на ее вопрос.
— Вчера вернулась. Я боялась, что уже не дождусь тебя.
— Зачем пожаловала? — В голосе Хермана не было особой радости по поводу встречи.
Фернанда состроила удивленное лицо.
— Мы же договорились встретиться через определенное время и выяснить наши отношения.
Он кинул на нее чуть насмешливый взгляд.
— Положим, это была твоя идея. Эта страница нашей жизни перевернута…
— Мы могли бы начать писать новую вместе, — кокетливо улыбнулась она.
Херман прошелся по кабинету и остановился у окна, глядя на проносящиеся внизу автомобили.
— Фернанда, пусть это и жестоко, но все-таки скажу: я не могу дважды влюбиться в одну и ту же женщину.
Она не могла скрыть обиды, мелькнувшей в ее глазах, очень, надо признаться, красивых.
— Раз уж ты такой откровенный — не изменяй себе: у тебя появилась другая?
— Нет.
— Но ты же не можешь жить в одиночестве. Он пожал плечами.
— У меня бывают встречи, бывают бурные ночи. Но любви у меня нет… И вообще я предпочитаю свободу.
Она пристально посмотрела на него, так что он не мог не ответить ей взглядом.
— А ребенка тебе не хочется? Он рассмеялся.
— Детей я боготворю!.. Когда они чужие. У меня уже трое крестников. И скоро появится четвертый!
Она не поддержала его веселья.
— Не от тебя ли?
Он перестал смеяться.
— Ты думаешь, я так легко завожу детей?
— Я думаю, что твое холодное отношение ко мне — результат твоих отношений с новой пациенткой.
Он развел руками, давая ей понять, что она вправе думать о нем все, что ей заблагорассудится.
Сегодня Рохелио было получше. Он мог разговаривать. И поинтересовался у брата, не отходящего от него, правда ли он видел вчера около себя Розу или ему приснилось.
Рикардо сказал, что она и впрямь была здесь. — Ей достал разрешение один ее друг, врач семейства Мендисанбаль.
Рохелио слабо улыбнулся и вдруг сказал:
— Будь благословен тот нож, которым меня ударили!
— Ты что, взбесился! — рассердился Рикардо. — Что ты такое мелешь?!
Но Рохелио больше не бредил.
— Благодаря этому ножу ты и Роза, может, помиритесь и снова будете вместе.
Рикардо покачал головой.
— Мы можем быть вместе только у постели больного Рохелио Линареса… Когда ты выздоровеешь, все вернется на круги своя: я останусь таким же одиноким, а она будет так же меня ненавидеть…
Он помолчал и вздохнул.
— Но потом она выйдет замуж за любящего ее человека, а я буду продолжать жить с этой… гадиной.
Великолепная погода, установившаяся в городе с начала недели, располагала жителей к прогулкам.
Свидания назначались на улицах. Деловые разговоры велись в уличных открытых кафе. И Фернанда, назначившая свидание своей подруге Анхелике на одной из центральных площадей, не собиралась вести с ней беседу в четырех стенах, тем более что беседа эта и сама по себе не могла быть особенно веселой: подруги, естественно, должны были обсудить отношения Фернанды с доктором Херманом Лапридой.
Полюбовавшись на костюм Фернанды и поахав по поводу умения французов шить и придумывать фасоны, подруги не спеша пошли по направлению к популярному городскому садику, где у Фернанды было назначено еще одно свидание.
— Я хорошо знаю Хермана. У него наверняка кто-нибудь появился, — говорила Фернанда.
Анхелика заметила на это, что все мужчины одинаковы.
— Ты намерена узнать, кто его пассия?
— Само собой разумеется, — сказала Фернанда.
Она объяснила подруге, что там, куда они сейчас направляются, их должен ждать частный детектив, которому Фернанда хочет поручить слежку за своим неверным возлюбленным.
Детектив, который ничем не отличался от других представителей этой почтенной профессии, действительно ждал их у входа в садик. Все было обговорено заранее. Фернанде оставалось только передать сыщику фотографию доктора.
— Итак, его зовут Херман Лаприда, рост метр девяносто, врач, в свою консультацию приходит рано. Хочу, чтобы вы понаблюдали за ним, — сказала Фернанда.
