Детектив пообещал, что все будет исполнено в лучшем виде. И пошутил: выразил удовлетворение столь высоким ростом выслеживаемого: удобно будет работать!
После посещения палаты Рохелио Эрлинда и Роза, стоя в больничном коридоре, обменивались впечатлениями о состоянии больного. Обе находили, что ему явно лучше. Когда появился Рикардо, Эрлинда обратилась к нему с просьбой: ей хотелось ухаживать за Рохелио дома, когда его выпишут из больницы, как она однажды уже делала это.
Рикардо обещал, что Эрлинда получит эту возможность. Эрлинда ушла. Роза и Рикардо вполне дружелюбно поговорили о том, что вот, мол, где им теперь приходится встречаться.
Все было нормально до тех пор, пока Рикардо не упрекнул Розу в том, что она хотела унизить его, заставив прождать больше часа в приемной.
Роза в ответ заметила, что врываться без спроса в чужой кабинет — тоже не больно благовидный поступок. И вообще, не пора ли им перестать выяснять отношения? Теперь, когда он живет душа в душу известно с кем!..
На этот выпад Рикардо отреагировал неожиданно. Он заявил, что и ему известно, с кем живет Роза. С этим докторишкой несчастным!
Розу это заявление отнюдь не смутило.
— А он, по мне, в самый раз!
Рикардо сделал равнодушное, скучающее даже лицо:
— Меня это не интересует. Ты свободна делать все, что хочешь.
— Например, что? — поинтересовалась Роза.
— Наладить свою жизнь, забыть обо мне, возненавидеть меня… — стал перечислять он.
И тут она, не замечая ненавидящего взгляда Леонелы, уже давно притаившейся в тамбуре, вдруг сказала едва ли не с прежним теплом:
— Я совсем не ненавижу тебя, Рикардо. Я желаю тебе только счастья. А не этой жизни с жабищей злобной под боком.
Такого Леонела вынести не могла. Она вышла из своего укрытия и, подойдя к Розе, сказала:
— Полощи свой грязный рот, прежде чем говорить обо мне, дикарка!
Роза не потеряла самообладания.
— Хороший совет: и до и после твоего имени полоскать рот. Да и зубная щетка не помешала бы!
Леонела обратила свой взгляд на Рикардо.
— И эта женщина имеет право находиться рядом с тобой? Он сурово одернул ее:
— Эта женщина — Роза Гарсиа. И побойся Бога, вспомни, где ты находишься!
Роза и Рикардо посмотрели друг на друга. Она пошла к выходу. Он — в палату Рохелио. Леонела осталась одна посреди коридора. Она еще попробовала окликнуть мужа, но он не остановился. «Проклятая! Дикарка! Колдунья, — бормотала про себя Леонела. — Она заворожила его!»
…Поздним вечером, когда в доме Линаресов готовились ко сну, Леонела стала извиняться перед Рикардо за сцену в больнице.
Он сказал, что не намерен продолжать этот разговор, потому что устал и хочет спать.
— Хорошо. Пойдем спать, — покорно предложила она. На это Рикардо заявил, что намерен спать один в комнате
Рохелио. Когда же Рохелио вернется, он переберется в другую комнату. Во всяком случае, ей предстоит остаться в их комнате одной.
Агустин Кампос нередко бывал в богатых домах. Собственно, только в богатых домах он и бывал: бедным его услуги были не по карману.
Хотя очень может быть, что бедным тоже случалось желать кому-либо смерти. Но одно дело — желать смерти ближнему, а другое дело — заказывать эту смерть.
Дамочка, с которой он нынче имел дело, не нравилась ему. Он был профессионал из числа лучших в своем деле. И он не испытывал никаких чувств по отношению к своим жертвам.
Более того, он считал своим долгом, отправляя их на тот свет, причинять им как можно меньше неудобств: они у него умирали быстро и без мучений. В этом состояло его профессиональное мастерство. И была у него фирменная марка, клеймо: маленькая дырочка, почти бескровная, — во лбу или на груди, напротив сердца, — это уж как сложатся обстоятельства.
Поэтому, когда заказчица заявила, что она хочет, чтобы жертва помучилась перед смертью, Агустин поморщился, как серьезный пианист, которого попросили сыграть «бамбу».
Мало того, эта ненормальная обязательно хотела сама наблюдать, как мучится перед смертью несчастная жертва. Она говорила об этом, прямо-таки задыхаясь от желания увидеть это.
«Садистка!» — подумал Агустин с отвращением. Он попробовал возражать, но дамочка попалась решительная и не терпевшая возражений.
Агустин, может, и отказался бы. Но работы в последнее время было немного. А семья у него немалая. Всех накорми и выучи. Выбирать не приходилось. Видя сомнения наемного убийцы, Дульсина спросила:
— Я что, непонятно изъясняюсь? Просто некоторым нравится, когда умирают сразу, а другим — когда мало-помалу.
— Хотите испытать сладость мести, — важно уточнил Агустин, желая показать, что и он не лыком шит и вполне может понять тонкого интеллигентного человека.
— Вот именно! — живо подтвердила Дульсина.
— И, значит, наблюдать, — задумчиво продолжал он.
— И наблюдать, — подхватила она. Он понял, что пора набавлять цену.
— Это, сеньора, сильно усложняет дело…
И тут в комнату вошел молодой человек спортивного типа.
— Помешал? — спросил он, с удивлением разглядывая Агустина.
— Тебе что-нибудь надо, Рикардо?
— Я просто хотел сказать, что Рохелио лучше.
Он снова посмотрел на Кампоса. И перевел взгляд на Дульсину.
— Какие-нибудь проблемы?
— Никаких. Это связано с Федерико.
— Тогда я пошел, — сказал Рикардо и вышел. Агустин решил не давать немедленного согласия. Он сказал, что ему необходимо несколько дней на размышление.
В храме было пусто. Каждый шаг отца Мануэля по каменным плитам пола отдавался гулом, и казалось, что пламя свечей дрожит от него.
Отец Мануэль к концу дня почувствовал себя очень усталым. Он с удовольствием думал о том, как тихо и спокойно проведет вечер. Но последняя исповедь очень взволновала его.
И теперь ему было не до отдыха. Исповедующийся, немолодой уже человек, сообщил священнику, что не знает, как поступить: он дал слово молодой женщине, ждущей ребенка, что ничего не сообщит отцу этого будущего младенца.
В то же время исповедующийся, садовник, служивший в доме сеньоры Паулетты Мендисанбаль, очень жалел незадачливого отца, — своего бывшего хозяина, — который даже не будет знать о том, что у него появится дитя.
Таким образом, с помощью совета отца Мануэля он хотел разрешить стоявшую перед ним задачу морального плана: что простительней — оставить в неведении относительно своего отцовства молодого человека или нарушить клятву, данную девушке, да еще такой уважаемой им, как Роза Гарсиа.
Имя это Себастьян произнес непроизвольно, думая о своем. Но, услышав его, отец Мануэль сам разволновался. Сразу же выяснилось, что речь идет о той самой Розе Гарсиа, которая служила в магазине его брата Анхеля.
