Он снова посмотрен на Лари.
– Его рана была очень тяжелой. Я был не в силах спасти его.
– А вы не знаете, как его звали?
Доктор покачал головой, а потом сообщил, что представители Красного Креста уже забрали тело, чтобы перевезти его в Бангкок и передать американским властям.
Лари глубоко вздохнула и приказала себе сосредоточиться на оставшейся надежде. Ведь профессор Ю предсказал ей конец печали.
– А как насчет второго? – спросила она.
– Он поступил прошлой ночью в неважном состоянии. У него обезвоживание организма. Он провел у нас всю ночь. Сегодня утром ему было гораздо лучше.
– Могу я увидеть его?
Медсестра сказала:
– Он ушел незадолго до вашего прихода – возможно, всего лишь час назад.
– Он не сказал, куда пойдет?
Медсестра покачала головой, а потом, поразмыслив, вспомнила:
– Он задал один вопрос, довольно странный, вроде тех, какие задают туристы.
– Какой именно?
– Он хотел знать, где здесь можно достать фотоаппарат.
Уэйд стоял позади Лари.
– Это Ник. Он хочет сразу же заняться делом, – проговорил Хамфри.
Конечно! Это он! Сердце Лари забилось от волнения.
– Благодарю вас! – крикнула она изумленным доктору и медсестре, круто повернулась, бросилась по коридору и выбежала из больницы. Она не представляла, куда идет, а знала только, что он должен быть где-то поблизости, в самой гуще этих событий.
Теперь у нее была цель. Ник где-то здесь, и она не будет знать отдыха, пока не отыщет его. Вернувшись к месту пересечения границы, Лари стала во всех направлениях пересекать людской поток, то и дело выкрикивая имя Ника. Уэйд тоже принялся за поиски и стал обходить другие части лагеря беженцев.
Солнце в небе уже начало спускаться, когда Лари неожиданно оказалась в самом дальнем конце постоянно растущего лагеря. Пелена дыма и пыли поредела, и она увидела перед собой поле, где стояло небольшое богато украшенное строение. Лари подумала, что это, должно быть, храм. К храму тянулась длинная очередь беженцев, которым не терпелось поблагодарить Будду за то, что он благополучно привел их сюда.
Посередине между Лари и храмом, спиной к ней, стоял человек в потрепанной одежде цвета хаки. Его руки были подняты, словно он держал что-то перед глазами.
В ее сердце не было ни малейшего сомнения. Лари попыталась крикнуть, но от волнения лишилась голоса. Она могла только шептать. Но ей и не нужно было кричать. Она уже знала.
– Ник… ох, Ник! – тихо вскрикнула Лари, и ноги понесли ее по полю к нему.
Ник не мог слышать ее, и все же, когда она пробежала половину разделявшего их расстояния, что-то заставило его обернуться. Он все еще держал фотоаппарат у глаза – возможно, просто искал очередной объект для съемки. Даже когда линзы были уже нацелены прямо на нее, он не опустил фотоаппарат. Лари находилась уже достаточно близко, чтобы услышать тихий звук, напоминающий скрипение сверчка – щелканье затвора объектива.
Потом Ник опустил фотоаппарат, и она увидела его лицо. Неверие сменилось изумлением и радостью. Он уронил фотоаппарат, тот повис на ремне, и широко раскрыл руки.
И вот Лари очутилась в его объятиях и крепко прижалась к нему.
– О Боже, – произнес Ник дрожащим голосом, – ты настоящая! А я уже подумал, что лишился рассудка и мой ум сыграл со мной шутку…
Лари слегка отстранилась от него, и они стали разглядывать друг друга. Ник был очень худой, в его волосах появилась седина. Но в том, как он обнимал ее, она чувствовала силу. А глаза его по-прежнему ярко блестели. Это был Ник, такой, каким она знала его, может быть, несколько побитый жизнью, но не настолько, чтобы время и любовь не могли исцелить его.
Их губы слились, и Лари почувствовала, что тоже постепенно выздоравливает.
– Ты действительно здесь? – повторил Ник после долгого поцелуя.
– Да…
– Но каким образом?..
Она пожала плечами. Как она могла объяснить это? Она сказала только:
– Фенг Шуй.
– А что это такое?
– То, что я использую в своей работе.
Разумеется, он так ничего и не понял. Но вместо того, чтобы попытаться все объяснить ему, Лари снова поцеловала его. Впереди у них была целая жизнь, чтобы объяснять друг другу чудеса и создавать вместе новые.
– Немного повыше, пожалуйста! – крикнула Лари. С помощью веревок и блоков рабочие дюйм за дюймом поднимали огромный тяжелый гобелен.
– Превосходно! – одобрила Лари, и мужчины остановились.
Она решила, что самое лучшее место для демонстрации гобелена – над главной лестницей, обращенной к входу в здание, чтобы посетители смогли сразу же увидеть его. Это был один из последних шагов в реставрации «Фонтанов», которой Лари занималась в течение последних нескольких месяцев. Больше не надо было бояться, что дом снова конфискует правительство. В конце 1990 года, после падения Берлинской стены, волна свободы захлестнула Восточную Европу. В Чехословакии были отстранены от власти коммунисты. Роль, которую сыграл в этом Милош Кирмен, была источником огромной гордости для Лари. После освобождения из тюрьмы он снова включился в политическую борьбу, не обращая внимания на постоянные запугивания. Он уже почти истощил терпение властей… но режим пал первым.
С минуту Лари молча восхищалась прекрасным произведением искусства. Впервые она видела его на том месте, где ему и следовало находиться. Как он великолепен… и как печальна история, связанная с ним!
Ее размышления прервал чей-то голос:
– Мама, я никогда не видела лошадь с рогом на голове! Лари посмотрела сверху вниз на свою шестилетнюю дочь. В ответ из-под копны золотисто-каштановых локонов на нее пристально смотрели круглые голубые глаза.
– Это особый вид лошади, Кэти, единорог. Их никто никогда не видел, разве что на картинах вроде этой.
– Но почему? Как же люди могут рисовать то, чего никогда не видели?
Ах, эта железная детская логика! Лари улыбнулась.
– Ну… единорог – это… это что-то вроде мифа.
– Понимаю, – ответила девочка. – Как моя babicka.
На мгновение Лари задумалась над замечанием дочери. Ее ничуть не удивило, что юная Кэти начала воспринимать свою бабушку как миф. Они несколько раз приезжали в Чехословакию и продолжали поиски ответа на вопрос о судьбе Кат Де Вари, никогда не переставая надеяться.
– Твоя babicka действительно существует, Кэти. Найдем мы ее когда-нибудь или нет, все равно она так же реальна, как этот дом. Это был ее дом.
Кэти Орн серьезно кивнула и снова стала разглядывать единорога на гобелене.
– Единороги красивые, – проговорила она.
– Как и твоя бабушка, – сказала Лари.
Она взяла Кэти за руку, и они пошли на террасу позади дома. Милош, несколько чопорный, сидел в кресле, а Ник с фотоаппаратом стоял возле него. Узнав, что Лари Данн реставрирует свой родовой замок, главный редактор журнала «Красивый дом» заказала Орну фотографии для статьи об этом событии. Ник уже больше не подставлял себя под пули и бомбы, однако по-прежнему был в гуще событий. Многие журналы пользовались его услугами, давая ему специальные задания, например, сфотографировать конец Берлинской стены, встречу в верхах, запечатлеть голливудскую звезду на вершине славы или нового президента. Нью-йоркская студия Ника также была постоянно завалена заказами на рекламные фотографии или снимки для журналов мод. Хотя главной темой статьи должен был стать заново отделанный замок, Ника попросили сделать портрет чешского героя, который олицетворял собой историю дома.
