В возрасте шестнадцати лет я часами рисовала, продумывая каждую деталь интерьера моей спальни. Глория помогла мне выбрать ткани — нежную с цветочным рисунком и в бело-голубую полоску — эта ткань осталась у нее после оформления недорогого отеля в Вашингтоне, а кровать я купила сама, на свои собственные заработанные деньги на распродаже домашнего скарба в Гринвилле. Я сама повесила ковер во всю стену, сама отполировала деревянные полы и, отыскав на чердаке свернутый потертый восточный ковер, постелила его на пол. Тогда у меня был период увлечения ранним Марио Буатты. Другие подростки развешивали на стенах своих комнат постеры с портретами звезд рока и кинодив, а я молилась на обложки «Архитектурного дайджеста».
Лицо мое, пылавшее от стыда и смущения, было того же цвета, что и подушки. Папа был прав. Я вела себя, как дрянная девчонка раннего подросткового возраста. Уилл Махони не виноват был в той мерзкой каше, что я заварила, и он не думал оскорбить меня, предлагая работу. Мне он все еще не нравился, и работать на него я не собиралась, но ради отца я должна была явиться на ужин с чистым и счастливым лицом.
Я обшарила шкафчики в своей ванной и отыскала почти высохшую тушь, которой и накрасила ресницы. Я распустила волосы и принялась водить по ним щеткой, пока они не заблестели, затем убрала их назад под черепаховый ободок, который я нашла на своем старом трюмо. Большинство вещей, продолжавших висеть в моем шкафу, были либо выбракованы мной по каким-то причинам, либо оставлены на память с подростковых времен. Я решила, что отцу понравится, если я явлюсь на ужин в короткой футболке «Мотли кру», но я нашла голубую рубашку для гольфа местного гольф-клуба, о которой успела забыть. Выбор был не слишком удачен, но иного варианта не было.
Когда я спустилась вниз, отец и Уилл сидели в патио, пили чай со льдом и смеялись, как старые приятели.
Уилл поставил свой стакан и встал. По крайней мере, манеры у него были приличные.
— Мы можем начать все сначала? — спросил он и сделал приглашающий жест рукой. Я засмеялась, и мы пожали руки.
— Конечно. Если вы сможете забыть, какой я была стервой.
— Кили! — резко одернул меня отец.
— Извините, — сказала я.
— Не надо было посылать ее в школу в Афины, — сказал отец. — Здесь бы она таких слов не нахваталась, уверяю вас, Уилл.
— Ты не прав, — сказала я. — Я научилась этим словам у тебя в салоне.
— Не важно, — сказал отец. — Лососина остынет. Пойдемте есть.
Надо отдать должное Уиллу, он явился на ужин в лучшем виде. Он постригся, и тот «рыбий хвост», что в прошлый раз касался его воротника, пропал. На Уилле был отлично сшитый голубой блейзер, надетый поверх рубашки в белую и желтую полоску и чуть мятые хлопчатобумажные брюки цвета хаки. Ни галстука, ни носков. Хорошая обувь — итальянские мокасины.
Уилл принялся за ненавистную лососину с очевидным энтузиазмом.
— Кили, — сказал отец, просияв при виде опустевшей тарелки Уилла, — наш гость купил бизнес «Лавинг кап».
Я вилкой гоняла по тарелке горох.
— Да, я слышала, — любезно улыбаясь, откликнулась я.
— Собирается вернуть ему прежние лидирующие позиции, — сказал отец. — Это так, Уилл?
Уилл потягивал пиво.
— Хочу попробовать, — сказал он.
— Итак, вы разбираетесь в бюстгальтерах? — спросила я. Отец поперхнулся.
— Кили!
— «Лавинг кап» — фабрика бюстгальтеров, — сказала я. — Они их производят — бюстгальтеры. Это ведь не нецензурная брань, это название продукта. Правильно я говорю, Уилл?
— Правильно, — сказал Махони, переводя взгляд с меня на отца и обратно. — Что вы думаете о нашем продукте, Кили?
Папа предупреждающе на меня посмотрел.
— Неплохо думаю, — осторожно ответила я.
— Но вы ведь ни за что не надели бы на себя ни одну из наших моделей, так? — спросил Уилл.
— Мне давно не попадались на глаза ваши изделия, — сказала я. — Я покупаю белье в Нью-Йорке, а не здесь.
— Если вы не любительница отовариваться на распродажах, то вам действительно негде увидеть продукцию «Лавинг кап», — согласился Уилл. — Ну, давайте же, говорите откровенно. Объемы продаж моделей «Лавинг кап» — мизерные. Я знаю, что говорят аналитики. Но мне было бы интересно услышать, что думают о нашей продукции женщины — ведь мы работаем для вас.
— Уилл, — вмешался отец, — боюсь, Кили не сможет объяснять вам, как вести бизнес.
— Почему же? — спросил Уилл. — Она женщина. У нее есть грудь. Она носит бюстгальтеры. — Махони широко улыбнулся. — Ведь вы их носите?
— Вообще-то да, — ответила я. Папино лицо стало багровым.
— Пожалуй, я уберу со стола и накрою десерт. — Он убирал тарелки, нарочно гремя ими. — А вы разговаривайте, не стесняйтесь, — сказал отец. — А я поставлю пока кофе варить.
Папа ушел за кухонную стойку, и мы остались вдвоем в обеденной зоне.
— Ваш отец — отличный парень, — сказал Уилл, постукивая пальцами по столу. — Правда, немного старомоден. Я не хотел его смутить, заводя разговор о бюстгальтерах.
— Старомодный — еще мягко сказано, — заметила я. — Он все еще полагает, что о некоторых вещах нельзя говорить вслух. Кстати, как вы познакомились?
— Я заправлял свой «кадиллак» на заправке «СИТГО», а он подошел и стал со мной болтать о машине, — сказал Уилл. — У нас завязался разговор, и ваш отец упомянул о том, что зарабатывает на жизнь продажей машин. Я сказал, что собираюсь покупать грузовик, и он дал мне свою карточку и пригласил заскочить в салон. Я так и сделал. Уэйд продал мне грузовик и пригласил на ужин.
— Вы ведь знали, что он мой отец, верно? — спросила я.
— Верно, — сказал Махони. — «Мердок моторс». Я понял, что между вами есть связь.
— Получается, покупка грузовика у моего отца не имеет никакого отношения к тому, что вы хотите — чтобы я работала над вашим проектом?
— Мне действительно был нужен грузовик, — сказал Уилл. — Ваш отец продает грузовики. Мне также нужен дизайнер по интерьерам. Как я понимаю, вы этим зарабатываете?
— Послушайте, — начала я, — я обещала, что буду сегодня милой. Папе вы по каким-то причинам понравились, по каким, я понять не могу, но у меня действительно нет времени работать над вашим проектом.
— Я знаю, что есть.
— Кто вам сказал?
— Все в городе говорят. Я слышал, что семья вашего парня вставляет вам палки в колеса. Мешает бизнесу. Отваживает клиентов. Ваш отец сам мне это сказал.
— Папа думает, что все знает, но на самом деле это не так, — тихо сказала я, пряча руки под скатерть.
— Я встретил вашего деверя, — сказал Уилл. — Довольно редкий экземпляр.
— Кайл? Он мне не деверь.
