— Тебе не надо было заниматься скандалом в Гарлеме, — сказал он сухо. — Из-за этого твой агент решил, что ты не прочь и дальше с ним сотрудничать. Но ведь это не так, Глэдис, не правда ли?
Глэдис слушала его, и постепенно ей становилось ясно, чего он добивался. Дуг требовал, чтобы она отказалась от своей карьеры раз и навсегда, и, должно быть, именно поэтому ей вдруг с особенной силой захотелось вернуться к работе фотожурналиста. Быть может, не в полном объеме, но все-таки… Ах, если бы только Раулю удалось найти такую тему для репортажа, чтобы ей не нужно было никуда уезжать надолго!..
— А по-моему, гарлемский репортаж мне удался. Я рада, что сделала его, — возразила Глэдис, машинально улыбнувшись официанту, подошедшему к ним с карточками меню. Но есть ей уже расхотелось — Дуглас снова ее расстроил. Он, казалось, просто не понимал, что она думает и чувствует. Впрочем, тут же спохватилась Глэдис, возможно, ей не стоило судить его так строго. Она и сама толком не понимала, что с ней творится. Просто внезапно она ощутила, что жизнь ее пуста и что ей отчаянно не хватает того, от чего она когда-то столь опрометчиво отказалась. Но почему Дуг должен догадываться обо всем этом, если она не удосужилась ничего ему объяснить?
— Ты знаешь, — сказала она примирительным тоном, — мне бы очень хотелось работать. Хотя бы изредка, хотя бы чуть-чуть!.. И это вовсе ничему не помешало бы. За все эти годы я никогда не задумывалась об этом по-настоящему. Понимаешь, мне начинает казаться, что мне чего-то не хватает.
— С чего ты взяла?
— Не знаю, — честно призналась Глэдис. — Быть может, из-за Мэйбл… Она упрекнула меня в том, что я похоронила свой талант. А сегодня позвонил Рауль и предложил сделать репортаж о корейских детях. Я просто не могу описать, насколько интересной показалась мне эта работа…
Была и еще одна причина, о которой Глэдис умолчала. Их вчерашний разговор с Дугом тоже подлил масла в огонь, который незаметно, исподволь, разгорался в ее душе. Она никак не могла забыть того пренебрежения, с которым Дуг отмахнулся от ее карьеры, как от чего-то совершенно нестоящего. А как он отозвался о ее отце? Ведь он был талантливейшим фотографом, но Дуг говорил о нем покровительственно, как о безответственном мальчишке, который разъезжает по всему миру с единственной целью — потешить свое тщеславие.
Как бы там ни было, это внезапное желание самоутвердиться, доказать самой себе, что она еще что-то может, что она личность, а не бесплатное приложение к детям и мужу, было в ней чрезвычайно сильным. Глэдис ужасно боялась, что Мэйбл может оказаться права и что теперь она — просто домашняя хозяйка, повар и шофер.
— Твоя Мэйбл вечно мутит воду, — пробормотал Дуг, углубившись в меню. — Как насчет цыплячьих грудок, дорогая?
И Глэдис с горечью подумала, что Дуг, как и вчера, совершенно не слушает ее. Он как будто был заранее уверен, что ничего разумного или логичного она сказать не сможет. От этой мысли на глаза у нее навернулись слезы.
— Я думаю, — сказала она, глядя на него поверх своей карточки меню, — что Мэйбл до сих пор жалеет о том, что ей пришлось оставить работу. Возможно, ей действительно не следовало этого делать, — добавила она, думая о том, что Мэйбл наверняка не стала бы обедать с Дэном Льюисоном, если бы у нее было какое-нибудь настоящее, серьезное дело. Впрочем, этими своими соображениями она делиться с Дугом не стала. — Я еще в лучшем положении, — промолвила Глэдис после недолгого размышления. — Если я захочу вернуться в фотографию, я могу сделать это в любой момент. За эти четырнадцать лет я ничего не потеряла. Стараниями Рауля мое имя все еще что-то значит в фотомире. У меня есть возможность выбирать. Мне необязательно работать полный день и необязательно ехать в Корею, если я этого не хочу. А бедняжке Мэйбл придется все начинать с нуля, ведь до того, как выйти замуж, она была юрисконсультом…
— О чем ты говоришь?! — Дуг, сделав заказ за себя и за нее, в упор посмотрел на Глэдис. Брови его были нахмурены, а лицо исказилось, словно он съел что-то очень кислое. — Ты что, серьезно решила вернуться в фотожурналистику? Но ведь это совершенно невозможно, ты не можешь этого не понимать!
— Почему? Я вполне могу сделать для Рауля серию снимков или даже целый репортаж на местном материале, — возразила Глэдис, машинально отметив, что Дуг даже не дал ей времени ответить на свой же вопрос. Как и вчера, он все решил за нее.
— Ты можешь делать все, что тебе угодно, — отчеканил Дуг. — Я не понимаю другого — зачем тебе это нужно? Что за детские фантазии — носиться по городу с фотоаппаратом и снимать, снимать, снимать!.. Ведь ты уже выросла, Глэдис, и подобное поведение тебе просто не к лицу. Что за блажь взбрела тебе в голову?..
Он говорил с таким пренебрежением! Это начинало не на шутку злить Глэдис, хотя она и пыталась справиться со своим раздражением.
— Если тебе так хочется использовать свой «талант», — заметил Дуг, также начиная раздражаться, — снимай наших детей. У тебя неплохо получалось! Почему же это вдруг перестало тебя удовлетворять? Я почему-то уверен, что это Мэйбл тебя взбаламутила. Либо она, либо Рауль, который думает только о том, как бы заработать лишнюю десятку. Так вот, пусть твой агент использует для этого кого угодно, но только не тебя. В Нью-Йорке полно фотографов, которых он может послать хоть в Корею, хоть на Северный полюс, хоть на Луну!..
— Думаю, за этим дело не станет, — негромко ответила Глэдис, когда официант принес салат под холодным майонезом и паштет из цесарки. — Я вовсе не утверждаю, что я незаменимая, единственная в своем роде, супергениальная и так далее. Я просто хочу сказать, что наши дети уже подросли и ничто не мешает мне время от времени выполнять небольшие задания.
— Во-первых, — жестко заявил Дуг, — я достаточно зарабатываю. Или тебе мало? А во-вторых, Сэму еще только девять — не забывай об этом! Он все еще нуждается в тебе.
— Я вовсе не собиралась бросать детей, Дуг. Я только хотела, чтобы ты понял: для меня эта работа значит очень много!
Но Дуглас не желал ничего слышать.
— Почему для тебя это так важно? — снова спросил он. — Почему — вот чего я никак не пойму! Что такого особенного может быть в том, чтобы щелкать фотоаппаратом, а потом печатать картинки?
Он уже говорил это вчера, только немного другими словами, и Глэдис почувствовала себя жалким насекомым, которое раз за разом пытается выбраться из стеклянной банки, но снова срывается обратно.
— Пойми, Дуг, для меня это больше, чем «картинки»! Через фотографию я самовыражаюсь, и у меня это неплохо получается. Настолько неплохо, что мои снимки нравятся не только мне самой, но и другим. По-моему, все просто…
