Бесс побежала к конюшне, чтобы в последний раз оседлать свою лошадь. Большая пегая бельгийская кобыла Тайна была дорога ее сердцу. Она просила отца подарить ей к двадцатилетию лошадь, и Фрэнк купил дочери Тайну, заметив с улыбкой, что трудно будет подобрать для нее седло, такая широкая у нее спина. Но седло все же удалось раздобыть. Тайна оказалась доброй, ласковой и очень способной и ни разу не попыталась сбросить с себя девушку. Так что первоначальные опасения Фрэнка рассеялись.
Расстаться с ней будет почти так же трудно, как со Спэниш-Хаусом. Но выбора нет. В Сан-Антонио лошадь держать будет негде. Тайну придется продать. Уже объявились два покупателя, но Бесс отказала обоим. Женщине, чей муж заявил, что лошади нужна только хорошая плетка, и совсем юной девушке, мечтавшей о лошадях, но не имевшей достаточно денег не только на ее покупку, но и на конюшню и на фураж, не говоря уже о том, что у родителей девушки не было даже сарая.
Бесс, вздыхая, оседлала Тайну и направилась в сторону залива. Выдался прекрасный зимний день, и, хотя в жакете ей пока не было жарко, она надеялась, что позднее вполне хватит и рубашки. В Техасе погода быстро меняется.
Погруженная в свои мысли, Бесс не услышала топота копыт позади, пока, повернувшись в седле, не увидела Кэда. Он уже догнал ее на своем норовистом мерине.
Сердце Бесс едва не выскочило из груди. Она вмиг забыла их встречу накануне вечером и была на седьмом небе от счастья. Она старалась не смотреть на Кэда, чтобы он не заметил в ее глазах выражения отчаяния.
— Я сразу подумал, что это вы, — заговорил Кэд, пригнувшись над лукой седла и заглядывая ей в лицо. — Вы отлично держитесь в седле на этой гигантской коняге.
— Благодарю вас, — тихо ответила Бесс. Любая похвала Кэда была для нее настоящим событием… Она беспокойно заерзала в седле, избегая его взгляда, вчерашняя обида не прошла, и Бесс недоумевала, зачем вдруг он к ней подъехал.
— Но у вас неправильно подогнаны стремена.
— Теперь это уже не имеет значения, — вздохнула Бесс. — Тайну скоро продадут на аукционе. Это мой последний выезд на ней.
Кэд внимательно смотрел на девушку своими темными глазами в тишине сельской равнины, простиравшейся до самого горизонта под ярко-голубым небом, которую изредка нарушал доносившийся издалека лай собак. Бесс была сдержанна, и винить в этом Кэду приходилось только самого себя. Он провел бессонную ночь, вспоминая о том, как поступил с ней накануне вечером.
— Я охотно купил бы ее у вас, но сейчас не могу себе этого позволить, — мягко проговорил Кэд.
Бесс закусила губу. Он был так добр…
— Ради Бога, не плачьте, — проговорил он, — я не вынесу ваших слез.
Бесс с трудом сдерживала рыдания. Она покачала головой, прогнав навернувшиеся на глаза слезы, и, чтобы не смотреть на Кэда, устремила взгляд вдаль.
— Что вы здесь делаете в такую рань? — спросила она.
— Ждал вас, — печально ответил он. — Вчера я наговорил вам грубостей. — Он нервно закурил, потому что терпеть не мог извиняться. — Но я не хотел вас обидеть, поверьте.
Бесс повернулась в седле, с удовольствием услышав знакомый скрип кожи и увидев, как встрепенувшаяся Тайна тряхнула гривой. Знакомые движения, знакомые звуки, которые скоро станут лишь воспоминаниями.
— Все в порядке, — проговорила Бесс. Своими словами, прозвучавшими почти как извинение, он вернул ее к жизни. Она чувствовала себя такой униженной, такой несчастной после вчерашнего. — Неудивительно, что вы были со мной грубы. Ведь из-за моего отца пострадала вся ваша семья.
— Я уже говорил вам, не один ваш отец был виноват в этом.
— Да, но…
— Что вы намерены делать?
Бесс отвела глаза и посмотрела на луку седла.
— Мы уезжаем в Сан-Антонио. Мама не хочет, но это единственное место, где я смогу найти работу.
— Вы? — взорвался Кэд.
Бесс вся сжалась, уловив нотки ярости в его низком голосе.
— Но, Кэд…
— Бросьте вы свое «но, Кэд»! — оборвал ее он. — А почему бы Гэсси не пойти работать? Ведь она вполне здорова!
— Но она ничего не умеет, ей не приходилось работать, — возразила Бесс, удивляясь, что защищает мать, в то время как совершенно согласна с Кэдом.
— Я тоже никогда не мыл посуду, но вполне мог бы этим заняться, если бы возникла необходимость, — сказал он. — Человеку часто приходится делать то, чего он никогда не делал. Жизнь заставляет.
— Моя мать не сможет, — бросила Бесс. — Что же до меня, то я поступлю в рекламное агентство. Эта работа хорошо оплачивается.
— Возможно, — пробормотал он. — Городские профессии мне неизвестны. Я сельский житель и знаю только своих коров и быков.
— И знаете отлично, — заметила Бесс со слабой улыбкой. — Вы делали на этом деньги, когда другие скотоводы терпели убытки.
— Я ренегат, — просто заметил Кэд. — Использую те же методы, что и мой прадед. Скотина работала на него.
— Она будет работать и на вас, Кэд, — мягко сказала Бесс. — Уверена, вы смогли бы вытащить ранчо даже из огня.
Кэд молча пристально смотрел на Бесс. Она так верила в него, в его способности. Он готов был на коленях благодарить девушку за ее искреннее обожание, но знал, что оно продлится недолго. Стоит ей оборвать поводок, удерживающий ее возле Гэсси, и почувствовать у себя за спиной крылья, ее ничто не остановит. И возможно, тогда она поймет, что он вовсе не божество, как это ей представляется, а просто человек, и у них появится какая-то надежда. Но все это будет не скоро. Очень не скоро.
— Не отдавайте матери этот жемчуг, — неожиданно проговорил Кэд. — Она продаст его, как все остальное.
— Да, понимаю, — согласилась Бесс, впервые не возразив Кэду, когда речь зашла о матери, и добавила со слабой улыбкой: — Я сказала ей, что это бижутерия.
— Вряд ли она поверит, если хорошенько всмотрится в жемчужины, — тихо произнес он.
Бесс и сама об этом думала.
— Почему вас так волнует этот жемчуг, Кэд? — спросила она.
— Потому что это наследство. Реликвия, которая должна перейти к вашим будущим детям.
Бесс почувствовала, как краска заливает лицо.
— Не знаю, будут ли у меня когда-нибудь дети.
— Будут, — уверенно заявил Кэд. — И у меня будут. Целых полдюжины, — помолчав, добавил он, устремив глаза вдаль. — Все ранчо рассчитаны на большие семьи. И мое тоже. Там всем хватит места. И моим детям, и детям Грега и Роберта. Я сердцем прикипел к ранчо и никогда не покину его.
Все это Кэд уже не раз говорил Бесс, но сегодня в голосе его не было обычной холодной враждебности. Возможно, потому, что им предстояла разлука и он чувствовал себя перед ней виноватым за то, что оскорбил ее накануне.
