— Что бы она делала, если бы вы не смогли приехать в Пенмаррон, чтобы за ней ухаживать?
— Она бы справилась. За ней бы ухаживала Лили, но Лили не умеет водить, а Феба ненавидит оставаться без машины.
— И вам удалось просто так отпроситься с работы? Что без вас будет делать Марк Бернштейн?
— У меня как раз был двухнедельный отпуск, так что не было никаких проблем. Он уже нашел человека, который заменит меня на это время.
— Вы хотите сказать, что у вас был двухнедельный отпуск и не было никаких планов? Что вы собирались делать? Сидеть в Лондоне?
— Да нет, на самом деле я собиралась в Шотландию.
— В Шотландию? Господи, а что там делать?
— Я собиралась в гости.
— А вы когда-нибудь бывали в Шотландии?
— Нет. А вы?
— Был однажды. Все без конца говорили мне, какая там красота, но шли такие дожди, что мне так и не удалось выяснить, правда это или нет. — Он откусил еще кусок пирога. — А у кого вы собирались гостить?
— У друзей.
— Вы что-то темните. Все равно вам придется мне все рассказать, потому что я буду задавать вопросы, пока не получу ответа. Вы, наверное, собирались к своему молодому человеку?
— С чего вы взяли? — спросила я, стараясь не смотреть на него.
— Потому что вы слишком привлекательны, чтобы рядом с вами не было мужчины, который томился бы от любви. И выражение лица у вас сейчас весьма занятное. Смущенная бесстрастность.
— Это звучит как сочетание несочетаемого.
— Как его зовут?
— Кого?
— Ну, будет вам кокетничать. Вашего молодого человека, конечно.
— Найджел Гордон.
— Найджел. Это одно из моих самых нелюбимых имен.
— Не хуже, чем Дэниел.
— Это какое-то бесхарактерное имя. И Тимоти такое же. И Джереми. И Кристофер. И Николас.
— Найджел не бесхарактерный.
— А какой же он?
— Замечательный.
— А чем он занимается?
— Он страховой брокер.
— И он из Шотландии?
— Да. Там живет его семья. В графстве Инвернесс.
— Как чертовски прекрасно, что вы не поехали. Вы бы все там возненавидели. Большой неотапливаемый дом, в котором спальни как холодильники, а ванные отделаны красным деревом словно гробы.
— Дэниел, вы несете такую нелепицу, какой мне еще ни разу не доводилось слышать.
— Но вы ведь не выйдете за него замуж, за этого северо-шотландского брокера? Пожалуйста, не делайте этого. Я не могу представить вас в килте в графстве Инвернесс.
Я едва не рассмеялась, но все же сумела сохранить строгое лицо.
— Мне не пришлось бы жить в Инвернессе. Я жила бы в очаровательном доме Найджела в Южном Кенсингтоне.
С этими словами я бросила чайкам остатки своего пирога и принялась грызть яблоко, как следует потерев его о рукав свитера.
— И мне бы не пришлось работать. Мне не надо было бы каждое утро проделывать утомительный путь к галерее Бернштейна. Я была бы праздной дамой, и у меня появилось бы время на все, чем я хочу заниматься, то есть на живопись. Не имело бы никакого значения, есть у моих картин покупатели или нет, поскольку рядом со мной всегда был бы муж, готовый оплатить все счета.
— Я думал, вы смотрите на жизнь, как Феба, — заметил он, — но ошибался.
— Возможно, иногда я смотрю на жизнь так же, как моя мать. Ей нравится, когда жизнь ясная, безоблачная, удобная и безопасная. Она обожает Найджела. Спит и видит, что я выйду за него замуж. Ждет не дождется, когда же начнутся свадебные хлопоты. Собор Святого Павла, Найтсбридж, прием на Павильон-роуд…
— И медовый месяц в Бадли-Солтертоне с клюшками для гольфа в багажнике. Пруденс, ну вы же не всерьез все это говорите.
Я откусила большущий кусок яблока.
— Я могла бы.
— Но только не с человеком по имени Найджел.
Все это начинало меня раздражать.
— Вы же ничего о нем не знаете. И что плохого в замужестве, в конце концов? Вы знаете мир Фебы, вы знали мир Чипса. Но вы понимаете, что они давным-давно поженились бы, если бы Чипс мог получить развод? Но он не мог. Поэтому им пришлось пойти на компромисс и просто жить вдвоем так, как было в их силах.
— Я не вижу ничего плохого в замужестве. Я только считаю, что выйти замуж не за того человека — это безумие.
— Полагаю, вы никогда не делали такой ошибки.
— Нет, на самом деле, нет. Зато я сделал все остальные, какие только мог. Все на свете ошибки, кроме женитьбы. — Казалось, он осмысляет собственные слова. — Даже не думал никогда об этом, на самом деле.
Он улыбнулся мне, и я улыбнулась в ответ: меня наполняла беспричинная радость оттого, что он никогда не был женат. И в то же время меня это не удивляло. В нем был какой-то кочевой, свободный дух, и я поняла, что завидую этому.
— Хорошо бы иметь время на все в жизни, — сказала я.
— У вас есть время.
— Я знаю, но мне кажется, что я уже погрязла в рутине. Я люблю рутину. Я люблю свою работу и делаю именно то, что мне хочется делать, и я люблю Марка Бернштейна и не променяла бы свою работу ни на что на свете. Но иногда бывают такие утра, когда я еду на машине на работу и думаю: мне ведь уже двадцать три, и что я делаю со своей жизнью? И я думаю обо всех местах, где мне хотелось бы побывать. Кашмир, Багамы, Греция, Пальмира. И Сан-Франциско, и Пекин, и Япония. Я хотела бы посетить некоторые из тех мест, где были вы.
— Тогда отправляйтесь. Отправляйтесь прямо сейчас.
— В ваших устах это звучит так, словно это очень легко.
— Это может быть легко. Жизнь проста ровно настолько, насколько вы делаете ее простой.
— Возможно, мне недостает такого рода смелости. И все же я хотела бы осуществить кое-что из того, что осуществили вы.
Он рассмеялся.
— Напрасно. Кое-что из этого было кошмаром.
— Но теперь это уже не кошмар. Сейчас-то у вас все в порядке.
— Неопределенность — это всегда кошмар.
— А в чем у вас сейчас неопределенность?
— В том, что же я буду делать дальше.
— Это не должно быть слишком пугающе.
— Мне тридцать один. В течение ближайших двенадцати месяцев я должен принять какое-то решение. Меня страшит движение по течению. Я не хочу плыть по течению всю оставшуюся жизнь.
— А что вы хотите делать?
— Я хочу…
Он облокотился на бугристый гранит, из которого была сложена стена гавани, повернул лицо к солнцу и прикрыл глаза. Он походил на человека, который мечтает забыться сном.
— Когда эта выставка у Петера Частала закончится и я освобожусь, я хочу поехать в Грецию. Там есть остров по имени Спетсес. И на этом острове стоит дом, белый и квадратный, словно кубик сахара. Перед ним терраса, вымощенная терракотовыми плитками, а у верхней кромки стен висят горшки с геранью. Внизу, под террасой, есть причал и лодка с белым парусом, который похож на крыло чайки. Небольшая лодка. На двоих.
