Боль она совсем не помнила. Только ощущение пустоты, которое преследовало ее с тех пор.
— Что с тобой было потом, Миранда?
— Нетрудно догадаться. Мои родители, мой бой-френд, даже мой ребенок отвергли меня. Мне оставалось только отвергнуть саму себя, поэтому я перестала есть. — Внезапно ей расхотелось говорить о себе, и она спросила: — А с тобой?
— Майри…
— Нет, не надо обо мне. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе, — настаивала она, говоря себе, что он назвал ее сокращенным именем случайно. Что это еще ничего не значило…
— О моей поездке в Египет? — спросил он. Да… Нет, о чем-то более важном.
— О том, что было, когда ты ушел из семьи, — сказала Майри.
Джаго внезапно пошевелился, и она услышала приглушенный стон. Только сейчас до нее дошло, что, вытаскивая ее наверх, он мог что-нибудь себе повредить.
Она резко приподнялась.
— Тебе больно?
— Ничего страшного. Ложись.
Майри медлила, и он добавил:
— Со мной все в порядке. Правда. Я просто растянул плечо. Ему нужно тепло, а кроме тебя, здесь больше нет ничего подходящего на роль грелки.
— В тебе опять говорит несостоявшийся доктор?
— Не нужно быть врачом, чтобы это знать.
— Думаю, ты прав. — И, поскольку тепло было единственным, что она могла ему предложить, Майри осторожно легла рядом с ним, стараясь не задеть его больное плечо.
— Так хорошо?
— Отлично, — ответил Джаго, обхватив ее за талию так крепко, словно их связывали интимные отношения.
И это было восхитительное ощущение.
— Ну так что? — поспешно вернулась она к своему вопросу, чтобы не думать о неожиданно возникшем желании, которое было всего лишь реакцией на страх.
Она не хотела испытывать симпатию к Нику Джаго, тем более его желать. Но разве это было возможно, когда он только что спас ей жизнь. Согрел ее своим поцелуем.
Последнее, что ей было нужно, — это его жалость.
— Расскажи мне о себе, Ник, — настаивала она. — О своей жизни вне этого острова. Ты женат? Если нет, то был ли когда-нибудь? У тебя есть дети?
— Нет, и никогда не был. И детей у меня тоже нет, — ответил Джаго.
— Или, по крайней мере, ты не знаешь об их существовании? — пошутила она.
— Точно нет. Я не настолько небрежен в своих связях.
— Прости.
— Все в порядке. Просто это одна из тех ужасных вещей, которые любят говорить мужчины. Они думают, что это сделает их значительнее.
— Некоторые мужчины, — согласилась Майри, затем спросила: — Как насчет долгосрочных отношений?
Она знала, что перегибает палку, но это не имело значения. Возможно, уже завтра они выберутся отсюда, и у них не будет причин снова встречаться друг с другом.
Она вернется к своей привычной жизни и постарается забыть, как, запертая в мрачном подземелье, она делилась своими самыми страшными тайнами с абсолютно незнакомым человеком.
— Как насчет женщины, которая, рассказала всему миру, что это она обнаружила здесь следы древней цивилизации?
— Флисс? Я думал, что ей был нужен от меня только секс. Она была выпускницей отделения археологии, и ей нужна была практика, а мне еще одни рабочие руки. Я совершил ошибку. Мне следовало потребовать, чтобы она показала мне свой диплом.
— Не расстраивайся. Уверена, она показала тебе кое-что поинтереснее, — поддразнила его Майри.
— Точно, — рассмеялся Джаго, нисколько не обидевшись. — Я клюнул на это и получил по заслугам. Она стащила мои записи и выставила меня полным идиотом перед всем ученым миром. Впрочем, последнее слово, кажется, осталось за богами. — На этот раз его смех был невеселым. — Храмы, главная приманка для туристов, ради которых Флисс и здешний министр по туризму обстряпали это грязное дело, превратились в развалины. Какое значение имеет моя репутация на фоне общего горя, причиненного стихией?
Достав из ее сумки бутылку, он предложил ее Майри.
— Нет, спасибо.
— Выпей глоток, чтобы промочить горло.
Приподнявшись, она взяла бутылку и, сделав большой глоток, почувствовала, как огненная жидкость обожгла ей горло.
— Ну и дрянь, — сказала она, прокашлявшись. — Неужели люди это пьют?
— Только самые отчаянные.
— Застрелиться было бы не так мучительно. Держи. — Она вернула ему бутылку. — Ты не мог бы передать мне сумку?
Выполнив ее просьбу, он медленно опустился.
Ему было больно.
Это было простое растяжение или он порвал связки, пока вытаскивал ее?
Майри не стала спрашивать, зная, что Джаго будет все отрицать. Вместо этого она достала из сумки влажную салфетку и, вытерев себе лицо и руки, взяла другую и принялась аккуратно вытирать сильную руку, которая держала ее над пропастью, когда земля вокруг сотрясалась.
— Майри…
— Тсс, — произнесла она. — Позволь мне это сделать.
Даже сквозь ткань салфетки она нащупала мозоль на внутреннем крае его большого пальца. Должно быть, это был след от ручки совка, который они нашли внизу. Результат кропотливых исследований культурных пластов прошлого, наградой за которые были обломки костей, глиняные черепки, фрагменты украшений — крупицы отдаленных эпох, которые приподнимали завесу тайны над жизненным укладом ушедших в небытие народов.
— Не беспокойся, я усвоила горький урок и не буду на тебя набрасываться, — сказала она. — Я не делала этого много лет.
— Нет? Значит, мне не повезло. — Затем, словно поняв, что сморозил глупость, он быстро спросил: — И что же заставило тебя отказаться от мужчин?
— Я очень много работаю. Раньше я работала на Иво, но сегодня являюсь совладельцем телекомпании, которую открыла вместе с его женой Белль, — произнесла она, проводя салфеткой по широкой ладони Джаго. — Я координирую исследования, нахожу людей, места. В общем, руковожу закадровой работой, в то время как Белль рассказывает душещипательные истории перед камерой.
— Может, вам поменяться местами? — предложил он, протягивая ей вторую ладонь.
Майри подняла глаза.
— У тебя отлично получается душещипательные истории. Зрители поверили бы тебе.
— О нет. Я… — Взяв себя в руки, Майри добавила: — Поскольку недавно мы получили награду за наш первый документальный фильм, думаю, лучше оставить все как есть.
— И о чем же этот фильм?
— Не о сумочках и не о туфлях.
— Мне это даже и в голову бы не пришло.
— Прости.
— Тебе не за что извиняться. Мне следовало быть осторожней с комментариями. Расскажи мне о фильме.
— Он посвящен любимой теме Белль. — Она помедлила. — Беспризорным детям.
— Как это может быть любимой темой твоей невестки? — удивился Джаго.
— В детстве она и ее сестра некоторое время провели на улице. Их рассказы не могли никого оставить равнодушными, — быстро произнесла она. — Как твоя голова?
— Когда я в последний раз ее видел, она была на месте.
— По крайней мере, твое чувство юмора точно не пострадало. Дай мне на тебя посмотреть, — сказала Майри, взяв в ладони его лицо. Его худые щеки покрывала щетина, и она едва удержалась от того, чтобы не потереться о нее. Вместо этого она откинула назад его волосы и принялась осторожно ощупывать его лоб. — Твою шишку нужно обработать. — Она достала последнюю салфетку.
— Я сам…
— Не спорь. — Она убрала его руку, когда он попытался ей помешать.
— Действительно, зачем делать это самому, когда красивая женщина предлагает свою помощь.
Должно быть, он сильно ударился головой, раз говорит такое, подумал Джаго.
— Ты понятия не имеешь, как я выгляжу, — сказала Миранда, аккуратно протирая его рану.
От нее исходил теплый волнующий аромат. Интересно, ее кожа такая же пьянящая на вкус?
— Я знаю достаточно. У тебя волевое лицо.
— Хочешь сказать, что у меня большой нос? — спросила она.
— Я бы сказал, интересный. Еще у тебя темные прямые волосы, доходящие до середины шеи.
— Откуда ты знаешь, что я брюнетка? — Майри закончила протирать его рану. — Ты меня сфотографировал тайком?
Внизу, когда он думал только о том, как бы им спастись, ему это и в голову не пришло.
— Нет, но, возможно, мне следовало бы сделать это сейчас, — предположил он.
— Я так не думаю. — Отстранившись, Майри инстинктивно убрала телефон в нагрудный карман. — Кому нужны напоминания об этом кошмаре? Кроме того, нам необходимо экономить заряд батареи.
— Как хочешь. Но вернемся к твоему вопросу. Я знаю, что у тебя темные волосы, потому что видел, когда зажег спичку.
— Что ж, мистер Наблюдательность, у тебя тоже темные волосы, но определенно не прямые и нуждаются в стрижке. Кроме того, ты левша.
— Откуда ты знаешь?
— У тебя мозоль вот здесь, — произнесла Майри, коснувшись кончиком пальца загрубевшего участка кожи на его ладони. — Эта рука у тебя главная. Ее ты протянул мне, когда я не могла сама перелезть через край. — Взяв ее в свои, она добавила: — Этой рукой ты меня обнимал, когда мы выбрались.
