— Знаешь, нужно налить немного этого кофе в термос и отвезти Пич, — заметил Ари, попробовав ароматный напиток. — Она, наверное, сейчас еле держится.
— Да, ей в последнее время досталось. Как она?
Меньше всего Ари сейчас хотелось говорить о Пич. Да что там говорить — даже одна мысль о ней вызывала боль. Тогда, в тот день, они вдруг стали так близки друг другу. Иногда ему казалось, что это был лишь сон.
На мгновение Ари позволил себе вновь пережить тот страстный поцелуй — по крайней мере с его стороны он был страстным. Он уже не знал, сходит ли с ума по Пич или просто сходит с ума.
У них не было ничего общего, кроме журнала. И хотя он потом еще несколько раз бывал у нее дома, чтобы встретиться с журналистами, больше ничего подобного не повторилось. Дьявол, да она даже ни разу на него не взглянула.
Днем Ари убеждал себя, что так лучше. А ночью он снова и снова переживал тот проклятый поцелуй, что приводило к предсказуемо неприятным последствиям. А он-то думал, что уже вышел из возраста подростковых сексуальных снов, как вышел из возраста юношеских прыщей.
Голос Берта вернул Ари обратно на землю:
— Есть какая-то причина, по которой ты не хочешь говорить о Пич?
Проклятие! Этот человек все замечает.
— Конечно, нет. Она держится лучше, чем я ожидал. Жаль только, что они с матерью не выбрали более скромное отпевание. Репортеры превратят церковную службу в балаган с клоунами.
— Думаю, этого хотел сам Блэкджек, — ответил Берт задумчиво. — Наверняка он пожелал, чтобы последний салют в его честь наделал как можно больше шума.
— Ты ведь знал его по Вьетнаму?
Берт кивнул.
— Не слишком хорошо. Он там дружил с еще одним техасцем, Кэролом Детвейлером. Бедняга съехал с катушек и помер ужасной смертью прямо на глазах у сенатора. Ты наверняка читал об этой истории. О ней писали все газеты.
— Как ты помнишь, несколько лет назад я и сам чуть не съехал с катушек.
Берт насмешливо взглянул на Ари:
— А по-моему, ты уже в полном порядке, раз идешь развлекаться с хорошенькой девушкой.
— Ничего себе развлечение! Да у меня от этой хорошенькой девушки мороз по коже. Все время кажется, что она на меня сейчас набросится.
Берт допил кофе и встал.
— Чувствую, наша поездка будет такой же захватывающей, как аттракцион с голодными тиграми.
Улетая в Хьюстон, Рэндольф Спеллинг и не предполагал, что так хорошо проведет время. Он нанял до отеля лимузин, превосходно пообедал у Сфуцци, вернулся к себе в номер, немного посмотрел телевизор и хорошо выспался впервые за несколько недель.
Проснувшись, он провел часок в тренажерном зале «Хьюстонца», чтобы разогнать накопившийся жирок в своем сорокапятилетнем теле, затем еще час поплавал в крытом бассейне отеля. Освеженный и полный сил, вернулся в номер и заказал завтрак.
Приняв душ, побрившись и надев свой любимый шелковый халат, он подошел к окну и взглянул на превосходную панораму, открывающуюся отсюда: тщательно разбитый парк, ухоженные лужайки, искусственные пруды с прозрачной водой. Все здесь кричало о больших деньгах — «Хьюстонец» был построен для клиентов с тугими кошельками. Неудивительно, что президент Джордж Буш использовал его в качестве своей резиденции, когда приезжал в Техас.
Появление завтрака прервало неторопливые размышления Рэндольфа. Лощеный молодой официант вкатил тележку, нагруженную свежими фруктами и закусками, сосудами с кофе и апельсиновым соком и бутылкой шампанского «Редерер Кристал».
— Хотите, чтобы я откупорил шампанское? — спросил официант.
Рэндольф кивнул.
Официант бесшумно открыл бутылку, налил шампанское в бокал.
— У вас превосходный вкус, сэр. Вы разбираетесь в хороших винах.
— Ты хочешь сказать — в дорогих винах?
Молодой человек улыбнулся:
— Это вы сказали, сэр, не я.
Рэндольф самодовольно улыбнулся. И не удержался, чтобы не похвастаться:
— Все за счет налогоплательщиков. Я был секретарем сенатора Моргана. Приехал сюда на заупокойную службу.
На официанта это произвело должное впечатление.
— Я бы и сам хотел когда-нибудь поработать в Вашингтоне. Может быть, вы смогли бы замолвить за меня словечко в одном из отелей?
Рэндольф не обратил внимания на эту просьбу. Все в той или иной степени хотят пробиться наверх, размышлял он, когда официант ушел. Но не всем это удается. Так что Рэндольф по праву гордился тем, что ему это удалось.
Он взял бокал с шампанским и долил в него немного соку.
— За Блэкджека, — произнес он, высоко поднимая бокал.
Рэндольф Сперлинг был типичным представителем правительственного аппарата: уверенный в себе, образованный, с хорошо подвешенным языком и любящий хорошо пожить, особенно за счет народа. Образование он получил, можно сказать, бесплатно, взяв деньги на оплату учебы в долг у правительства (и до сих пор не выплатил заем), быстро сделал карьеру, получая при этом неплохие денежки: жалованье, премии, надбавки и «левые» суммы, которые перепадали ему благодаря махинациям Блэкджека Моргана.
Он улыбнулся и подумал, что следует внести «Хьюстонец» в свой личный список отелей наряду с такими гостиницами, как «Жорж Сэнк» в Париже и «Парк Хиатт» в Токио. Некоторые из поездок он действительно совершал по заданию правительства. Но большая часть была каникулами, умело замаскированными под командировки с целью сбора каких-то никому не нужных сведений.
Эти траты проходили незамеченными, внесенные в общий счет на семь миллиардов долларов за правительственные командировки, который конгресс представлял к оплате каждый год, — и это не считая двух миллиардов затрат на личные самолеты, которые правительственные бюрократы держали под рукой, не говоря уже о счете в один миллиард долларов в год на их обслуживание.
Что там говорил Эверет Дирксон насчет того, что миллиард там, миллиард сям в конце концов складываются в настоящие деньги? Администрация выбрасывала на ветер суммы, превышающие годовой бюджет большинства стран третьего мира.
Он будет скучать по прежней жизни. Даже его новая работа в качестве лоббиста с окладом в четверть миллиона долларов не сможет возместить все те блага, которые он потерял, когда старик сыграл в ящик.
Он, пожалуй, будет скучать по сенатору, подумал Сперлинг, готовя себе следующий коктейль «Мимоза». Блэкджек был настоящей акулой, пока не забыл, с какой стороны хлеб намазан маслом — и кто его намазывает.
Кто бы мог подумать, что один из самых прожженных коррупционеров — сенатор, превративший вашингтонскую кормушку на два десятилетия в пиршественный стол для гурманов, — внезапно укусит руку, которая его кормила все эти годы? Если бы Блэкджек продолжал играть по правилам, он и поныне был бы могуществен, богат — и жив.
