Направившись в гостиную, он включил телевизор.
– Я хочу узнать, кто выиграл заезд 2.15. Где дистанционное управление?
Но как только он открыл коробку с записями, стоящую на полу, и стал в ней рыться, подошел Ферди и ее захлопнул.
– Заткнись, – прорычал он, – и отправляйся в свою траханую постель.
Утром Ферди смягчился, потому что Лизандер проснулся, как это часто бывало, в слезах о матери.
– О Ферд, мне снилось, что она жива, но из-за тумана я не смог ее найти.
Мокрый от пота, с покрасневшими, округлившимися от страха глазами, разметав все постельное белье по гостиной, Лизандер дрожащей рукой взял сигарету.
Подавленный отчаянием, он принялся за исчезающие пузырьки «Алка Зельцер», которую принес ему Ферди. Мультики, которые обычно вызывали радостные вопли, теперь смотрелись без улыбки. Более того, он даже не включил «Кифакс», где сообщали о дневных забегах, и не заинтересовался собственным гороскопом.
– Ну что Рассел Гран болтает о романтическом дне для Рыб, если я должен ехать к папочке и выпрашивать у него деньги?
Дрожь возобновилась.
Ферди вздохнул. Поскольку автомобиль Лизандера найден не был, а он собирался быть во «Флитли», общественной школе в Глостершире, где его отец директорствовал, к одиннадцати тридцати, Ферди согласился отвезти его туда за вознаграждение. Но не столько ради этого, сколько для того, чтобы сослаться в своей конторе на занятость осмотром недвижимости.
– Впихни что-нибудь в себя, – ворчал он на Лизандера. – Ты же не ел со вчерашнего утра.
– Меня тошнит.
Лизандер дернулся, когда зазвонил телефон, подсознательно надеясь, что звонит его мать и ее смерть – просто ужасный сон.
Взяв трубку, Ферди слушал с минуту, прежде чем рявкнуть: – Его здесь нет, а если бы и был, ничего не мог бы сказать по этому поводу, – и швырнуть ее.
– Скоро тебе будет совсем тошно. Звонили из «Сан». Бетти Джонсон уже чем-то обескуражила всех в «Скорпионе». Через секунду они устроят хай под дверью. Лучше смотаться.
Продавец периодики на углу поместил «Скорпион» над «Файнэншнл тайме» и «Эстейд эджентс газетт».
– Вновь взялись за любовничка, – с ухмылкой сказал продавец, обращаясь к Ферди. – Напомни ему, что за ним шестьдесят фунтов.
– Я сам в списке его должников, – ответил Ферди, хватая пакет ирисок. – О Господи!
На первой полосе «Скорпиона» красовалась смешная, откровенная и очаровательная фотография Лизан-дера в лиственном орнаменте, прикрытого только фланелькой. «КТО ОСУДИТ МАРТУ УИНТЕРТОН?» вопрошал заголовок.
– Какого черта ты позировал Бетти Джонсон почти голым? – спросил Ферди, возвращаясь в машину.
– Когда она пришла, я как раз принимал душ, – хмуро объяснил Лизандер.
Лизандер, которого Ферди называл еще и Джеффри Бойкотирующий Чтение, тем не менее осознавал весь ужас положения, когда «БМВ» наконец выбрался с напряженной автомобильной трассы на магистраль М4.
«Умереть можно красиво, – с трудом разбирал Лизандер. – И когда зазвучали выстрелы охранников Элмеpa, он был к этому уже близок. Словно замороженный свистом пуль, Лизандер мог сойти запросто за статую Адониса (а это еще кто такой?) в залитом лунным светом саду!»
«Я же все-таки жокей», – сказал двадцатидвухлетний юноша, у которого не может быть проблем и на скачках, если уж ему удалось преодолеть элмеровское двадцатифутовое электризуемое заграждение без лошади».
– Боже, вот и продолжение обо мне, «младшем сыне Дэвида Хоукли Топорика, директора «Флитли», одной из самых модных средних школ в Англии (оплата – 12 000 фунтов стерлингов в год). Возможно, отец окажет достойный прием нахальному Лизандеру».
– Иисусе, эта Бетти просто тварь, – произнес Лизандер разъяренно. – Она обещала ничего не публиковать из моего рассказа. Если бы я знал, взял бы их «феррари». И уж лучше я сам покажу все отцу, чем это сделает какой-нибудь «доброжелатель». Слава Богу, что «Скорпион» запрещен во «Флитли». Долли, разумеется, тоже не обрадуется. Ох, мне очень, очень плохо.
Он закурил сигарету, но вскоре натужно закашлялся, роняя пепел и обертки в салоне автомобиля Ферди.
– Ну это уж просто бесстыдство, – неодобрительно сказал Лизандер, когда они потащились по скоростной полосе за недопустимо медленно едущей блондинкой в «порше». И Ферди пришлось ее обойти.
– Должно быть, она водит катафалки.
Лизандер обернулся, чтобы рассмотреть ее, и тут же переменил свое мнение:
– Хотя вполне миленькая. Наверное, недавно получила права. Похожа на девушку из соседнего дома. Ты еще ее не трахнул?
Ферди мрачно кивнул:
– Мы чертовски хорошо провели четыре дня, пока ты был в Пал м-Бич. Я даже возил ее в Сан-Лоренцо. Затем она заявила, что выходит замуж и улетает в Австралию и что со мной всего лишь практиковалась.
Ферди преподнес все в шутливой форме, но Лизандер почувствовал скрытую обиду. Ему очень хотелось, чтобы его друг научился соблазнять девушек так же, как и он сам.
– Безмозглая корова, – сердито заключил он, а затем подбодрил Ферди после того, как тот съехал с автострады: – Боже, а ты ловко управляешься с этим автомобилем. Я бы не доехал так быстро даже ночью.
Когда они добрались до Флитли с его небогатым растительностью зимним пейзажем, тропками в снегу и ледяным ветром, колышущим выцветшую траву по опушкам, Джек начал принюхиваться к запахам родного края, а Лизандер помрачнел.
– Я не могу свыкнуться с тем, что ее здесь нет, – произнес он, надвигая подаренную Шерри бейсбольную кепку на нос.
Он так и не мог понять, почему мать оставалась женой его отца, человека с высокомерно жесткими губами, чопорного. Но, делая жест, он купил в деревушке Флитли бутылку портвейна и пакет «Свупа» для папиного попугая Симонидеса.
Усадьба школы «Флитли» была когда-то обителью герцогов. Теперь об этом напоминали только железные ворота с каменными львами по краям, аллея высоких, с голыми стволами конских каштанов и сам дом, серо-желтый, в георгианском стиле. Вокруг же, как грибы после дождя, выросли аудитории, лаборатории, гимнастические залы и жилые помещения для наставников и детей. Огромное озеро превратили в плавательный бассейн.
«Теперь Артуру и Тини негде пастись», – подумал Лизандер, оглядывая вытянувшиеся серебристо-зеленые игровые поляны.
– О нет! – раздался визг.
Конюшню, где он и его мать держали лошадей, давно разобрали, чтобы расчистить место для новой музыкальной школы, стоимостью благодаря стараниям секретарши отца миссис Кольман дошедшей уже до трехсот тысяч фунтов стерлингов.
