— Приятно познакомиться, Райан.
— Взаимно. — Райан пожал руку Трэвиса.
— Присаживайся, — предложила Миранда.
Мысленно я непроизвольно сжалась. Миранда предупредила, что не позволит мне и Райану подняться одним в спальню. Она что, думала, мы начнем обжиматься, когда они с Трэвисом сидят внизу, а вскоре придут Коннор и Меган? И вообще, если она возражает против того, чтобы я одна находилась в комнате с парнем, то почему разрешает часами находиться там с Коннором? Типично для ее бессистемных, непродуманных правил, в которых начисто отсутствует логика.
— Ты из какой части Штатов, Райан? — спросил Трэвис, снова присев.
Секунду Райан выглядел встревожено, словно ему задали вопрос с подвохом. Но потом он выдвинул стул и присоединился к Трэвису.
— Из Нью-Гэмпшира.
— Живи свободным или умри, — с улыбкой сказал Трэвис. — А я из Калифорнии.
— Эврика, — улыбнулся Райан.
— Может, кто-нибудь объяснит, о чем идет речь? — спросила я.
— Не, — подмигнул мне Трэвис. — Ты любишь загадки. Вот и разгадывай. — Он снова обратил внимание на Райана. — Из какой части Нью-Гэмпшира?
— Вулфборо. Знаете этот район?
— Не очень, — ответил Трэвис. — Но мой сосед по комнате во время учебы в колледже приехал оттуда, так что немного я слышал об этой области. Как там дела с охотой обстоят? Майк как-то подстрелил оленя. Он и меня приглашал, но так и не срослось.
— Райан — вегетарианец, — сказала я. — Он не охотится.
Трэвис ухмыльнулся.
— Ну, тогда ваш союз прямо благословлен небесами. Может, нам объявить об этом в газетах?
Райан посмотрел на меня, вопросительно выгнув бровь.
— Просто игнорируй Трэвиса, — сказала я. — Цель его жизни — как можно больше меня бесить и ставить в неловкое положение.
— У тебя необычный акцент, Райан, — произнес Трэвис. — Ты же родился не на Восточном побережье?
— Мы много переезжаем. Мой отец — писатель и любит тихие места. Мы меняем место жительства каждый год или около того. Вулфборо — мой дом, но рос я повсюду.
Миранда налила апельсиновый сок в графин.
— Звучит захватывающе.
— Да все нормально, — пожал плечами Райан.
— Твой отец написал что-нибудь такое, что мы могли бы прочесть? — спросила она.
— Вряд ли, если только вам не нравятся книги о палеоклиматологии и астрофизике.
— Что это такое? — Миранда потянулась за набором высоких стаканов.
— Длительное изучение климатических изменений.
— Он, наверное, очень умен.
Мой телефон завибрировал, извещая о новом сообщении.
— Коннор с Меган, наверное, только что сошли с автобуса, — сказала я.— Они придут через пару минут.
— Тогда вам лучше отнести все это в комнату. — Миранда передала мне поднос, заставленный печеньем, пирожными и соком.
Этим утром я привела все в порядок, протерла пыль, пропылесосила и даже сорвала в саду букетик нарциссов, чтобы в комнате приятно пахло. Миранда заметила и на протяжении всего завтрака они с Трэвисом подкалывали меня по этому поводу.
— Вуаля, — сказала я и распахнула дверь. — Chez moi9 .
Поднос я поставила на стол. Райан снял куртку и повесил ее на вешалку на двери.
Он обернулся вокруг, с улыбкой осматривая комнату.
— Так вот где ты мечтаешь, — произнес он еле слышно.
Он перегнулся через подоконник и посмотрел на сад. С Атлантического океана дул прохладный ветерок. Миранда развесила выстиранное белье и теперь простыни надувались и хлопали, как паруса.
— Выбирай себе место, — сказала я.
Помимо односпальной кровати, в комнате были стол со стулом, кресло с лампой для чтения и кресло-мешок. Есть из чего выбрать.
Райан выбрал кровать. Он лег на нее, прислонившись к подголовнику.
— Извини за допрос, — сказала я и села рядом с ним.
— Они, вроде как, приятные люди. — Он взял маленькую рамку с фотографией с моей прикроватной тумбочки. — Твои родители?
Я кивнула. Эта наша фотография — моя любимая. На ней мы в солнечный день стоим в саду. На маме солнечные очки в тонкой, прямоугольной оправе, а ее ниспадающие практически до талии ярко-рыжие волосы блестят, словно медь. Мой папа, обладатель высокого роста и волнистых каштановых волос, улыбается фотографу. Я же стою между ними, мои темно-рыжие волосы заплетены в две аккуратные косички, и жмурюсь от солнечного света.
— У тебя красивая мама, — сказал Райан. — Ты на нее похожа.
Мило, что он так сказал. Мама была красивой, но мы не были похожи. Ни внешне, ни по характеру. Она была такой же яркой и уверенной, как цвет ее волос, и, по словам Миранды, была настолько же безрассудной, насколько я осторожной. В двенадцать лет мама спрыгнула с парашютом ради благотворительных целей, а однажды была спасена береговой охраной, когда ее надувная лодка уплыла в открытое море больше, чем на милю, а она в это время спала. Хотя Миранда никогда не упоминала подобного, я была уверена, что мама была одним из тех подростков, которые прыгали со стены гавани. Но самым безрассудным ее поступком было бросить школу в шестнадцать лет, узнав, что она беременна мной. И, несмотря на все советы окружающих, выйти замуж за моего отца, которому было всего лишь семнадцать.
Райан вернул рамку на тумбочку и обратил внимание на книги, сваленные в кучу рядом с кроватью.
— Ты работала над Шекспиром.
Я кивнула.
— Английский — один из моих первых экзаменов. Я составила список тем для повторения по Шекспиру.
— Послушаем.
Я перебрала стопку бумаг.
— На ком лежит самая большая ответственность за смерти Ромео и Джульетты?
— Аптекарь? — предложил Райан. — Он продал яд Ромео.
— Я думаю, что наибольшая ответственность лежит на Шекспире.
Райан выгнул бровь.
— Потому что он написал пьесу?
Я покачала головой.
— Шекспир с самого начала, еще в прологе раскрыл, что случится в пьесе. Хор рассказывает аудитории: «Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни, и гибель их у гробовых дверей кладет конец, непримиримой розни»10 . Думаю, он имел в виду, что их будущее уже написано. Неважно, как бы поступили они или кто-либо другой, им было суждено покончить с жизнью. Наверное, речь идет о судьбе.
— Может, ты и права. Ромео и Джульетта зачастую видели предзнаменования, которые намекали на их судьбу.
— Доказательства, пожалуйста, мистер Вестленд, — сказала я, передразнив мистера Кеннеди, нашего учителя английского языка.
Райан лег на спину и уставился в потолок.
— Прямо перед тем, как идти на бал к Капулетти, у Ромео появилось предчувствие, что все плохо кончится: «Душу мне какое-то предчувствие тревожит: мне кажется, что надо мной висит в созвездиях какая-то угроза. Что этот пир лишь горькое начало моей судьбы, и кончится она безвременной, насильственною смертью»11 , — тихо сказал он, не сводя взгляда с потолка, будто там были написаны слова.
