— Я рада, что они тебе нравятся.
— Ты собираешься есть или просто будешь стоять там, странно себя ведя?
Она вздохнула, села и открыла самый скучный контейнер, какой только могла. Это была просто кучка простого белого риса. Казалось, что-то беспокоит ее, но я не был уверен, что я именно тот человек, которому она предпочла бы довериться, поэтому я решил насладиться едой напротив нее в течение нескольких минут, не разговаривая.
В конце концов, она подняла глаза от риса, к которому едва прикасалась. Ее лоб был нахмурен.
— Что это было, что ты сделал в моей квартире? — спросила она.
Этот вопрос удивил меня. Я положил в контейнер кусок мяса на шпажке, который ел.
— Ничего особенного.
— Нет. Ничто особенного, если бы ты использовал свои миллиарды долларов, чтобы позвать какого-то личного помощника, который выбросил бы меня у моего дома. То, что ты сделал, действительно внимательно. И ты дал моей собаке морковку. Я знаю, что ты это сделал, так что даже не пытайся отрицать.
— Морковка была переломным моментом, или?
— Нет, — ответила она. — Переломного момента нет. Я просто устала думать, что что-то поняла о тебе, а потом ты идешь и делаешь что-то, что не имеет никакого смысла. Ты нанял меня, чтобы наказать. Ты практически заставляешь меня быть твоей рабыней. Ты унижаешь меня, как только у тебя появляется шанс. А еще ты отпускаешь грязные шуточки, флиртуешь со мной, лапаешь меня и делаешь что-то до смешного деликатное, когда я напиваюсь до потери сознания. Ты даже починил мое дурацкое окно на кухне, которое никогда не открывалось, — она демонстративно пожала плечами. — Я просто устала от этого. Я хочу знать, должна ли я ненавидеть тебя, или ты должен мне нравиться, и ты заставляешь меня чувствовать себя эмоциональным эквивалентом пинбола.
Я откинулся на спинку стула.
— Пинбол между ненавистью и симпатией, — сказал я. — Значит, иногда я тебе нравлюсь?
Она закатила глаза, как всегда. Это не было неуважительным или незрелым, как бы это выглядело у кого-то другого. Это было игриво и сексуально. У меня было такое чувство, будто мы вместе подшутили.
— Это также означает, что временами я тебя ненавижу.
В моем мозгу зазвенели тревожные колокольчики. «Выключить. Выкинуть. Конец всего этого. Сейчас».
Система безопасности, которую я два года строил в своем теле, хотела сделать все, чтобы удержать меня от продолжения этого разговора, но Наташа умела обходить все это. Я не мог контролировать себя рядом с ней. Не всегда.
— Ну, — сказал я. — Значит, нас двое.
Она сверкнула полуулыбкой.
— Значит, иногда я тебе нравлюсь?
— Иногда, — ответил я. — И обычно в те моменты, когда это не имеет никакого чертова смысла.
Она закусила губу.
— Когда я тебе нравлюсь, из любопытства, конечно?
— Когда у тебя хватило смелости указать на график конфликта с WeConnect на ужине. Когда ты надела нелепый костюм кэдди, который я просил тебя надеть. Когда ты пыталась подсыпать сахар в мой кофе. Когда — я точно знаю — ты возбудилась, когда я очищал свой кофе... с блузки.
Она опустила глаза и сделала глубокий, судорожный вдох.
— А как ты догадался, что я возбудилась?
— Так же, как и сейчас, — ответил я. — Ты почти не дышишь и не моргаешь. Щеки и грудь покраснели. Ты сидишь прямо, как стрела. Каждая часть твоего тела находится в состоянии повышенной готовности. Держу пари, твоя кожа покалывает от электричества.
Она рассеянно провела ладонью по руке, где волосы у нее встали дыбом, а кожа покрылась гусиной кожей.
— Неправда, — тихо сказала она. — Это больше похоже на солнечный свет. Как будто теплый свет заставляет меня чувствовать жар во всем теле, — она замолчала, посмотрела на меня и снова закусила губу, что заставило меня серьезно усомниться во всех обещаниях, которые я дал себе, чтобы избежать осложнений.
— И это теплое чувство, — сказал я. — Что ты хочешь с ним сделать?
Она усмехнулась.
— Честно? Оно заставляет меня жаждать бананов.
Я почувствовал, как меня выбивает из колеи эта нелепость.
— Что? — спросил я.
— Что-нибудь холодное. Как банановый сплит, который я купила после того, как забрала заказ в китайском ресторане. Я оставила его в комнате отдыха, там хватит на двоих.
Глава 9
Наташа
Я увидела, как Брюс Чемберсон улыбнулся во второй раз с тех пор, как мы познакомились, когда вытащила банановый сплит из морозилки. К счастью, он пробыл там всего двадцать минут, и температура бананов все еще была идеальной. Сплит был чудовищно огромным. По обе стороны от трех шариков шоколадного, клубничного и ванильного мороженого лежали два банана. Весь монстр был щедро покрыт взбитыми сливками, шоколадным сиропом поверх шоколадного мороженого, клубничным сиропом поверх клубничного мороженого и карамельным сиропом поверх ванильного.
— Ты разговаривала с Уильямом, не так ли? — спросил Брюс.
— Возможно, — подтвердила я.
Брюс бросил на меня такой взгляд, от которого монахиня в мгновение ока сбросила бы свои одежды. Это был чистый секс. Чистый огонь.
— В последний раз, когда Уильям уговорил кого-то купить мне банановый сплит, он сказал, что они хотят залезть мне в штаны. Значит, ты надеешься залезть ко мне в штаны?
— Это было бы безумием, — быстро сказала я. — Я на такое не способна.
Он расхохотался. Его смех был прекрасным. Это был искренний смех. Даже заразительный. Я улыбнулась, наблюдая, как он ждет следующего шага. Что бы ни происходило, мяч был на его стороне. Может, я и притащила нас к этому, но я знала, что теперь все зависит от него, и была этому рада. Я все еще не была уверена, куда я действительно хотела, чтобы все это зашло. Единственное, что я знала, было бесполезно бороться с моим влечением к нему. Кто знает, сложатся ли между нами отношения, но все было так, как сказала Кэндис. Я была большой девочкой. Мне не нужно было любить его, чтобы спать с ним.
Но было бы проще, если бы он мне не нравился. Проблема была в том, что я больше не была в этом уверена. Я поймала себя на том, что все время думаю о нем. Я жаждала тех проблесков счастья, когда была рядом с ним. Мне нравилось быть причиной этого, чувствовать, что я оказываю на него какое-то особое воздействие.
Брюс не стал сразу же налетать на десерт, а позаботился о том, чтобы у меня тоже была ложка. Это было так интимно делить с ним сплит, особенно когда Брюс продолжал издавать восхитительные и в то же время сексуальные звуки наслаждения. Как будто он ничего не мог с собой поделать.
— У тебя есть семья? — спросил он. Вопрос возник из ниоткуда, но когда я поняла, что мы просто набивали наши рты в течение почти пяти минут, я догадалась, что он, возможно, начал задаваться вопросом обо мне. Он знал только то, что видел. Брюс почти ничего не знал ни о моей жизни вне работы, ни о моем прошлом, ни о моей семье. Было немного лестно, что он проявил любопытство.
— Ага, — сказала я, облизывая ложку и вздыхая. Я положила ее, потому что не хотела чувствовать себя объевшийся и раздутой перед Брюсом, как бы мне ни хотелось есть. — Мои родители живут за городом. Они учителя. Мой старший брат живет с ними.
Брюс кивнул так, как я привыкла видеть, когда я рассказываю кому-то о своем брате. Это была смесь сочувствия и любопытства.
— Он так и не нашел своего пути в жизни, — объяснила я. — Он тратит всю свою энергию на быстрые схемы обогащения. Он пробовал многоуровневый маркетинг. Когда-то он занимался своего рода мошенничеством, где выставлял товары для продажи, которые находил на сайтах больших магазинов за копейки. Например, если они продавали варежки за два доллара, он выставлял их на eBay за четыре, а потом, как только кто-то делал заказ, он приезжал, покупал вещь, упаковывал их и продавал с прибылью. Я почти уверена, что это было незаконно, но его аккаунт закрыли из-за какой-то другой глупости, которую он сделал.
