Может, он был не таким уж конченым маньяком, каким казался?
Женя отползла на свежий участок «песочницы» и всхлипнула. Руки и ноги дрожали, слёзы никак не унимались. Они текли по щекам, зависали на подбородке и падали в траву. Пережитое унижение окончательно её подкосило. Сначала нападение чокнутого Анубиса, потом вставление хвостика, оргазм на виду у четверых мужчин, обед попой кверху, а последней каплей стал попис в собачий туалет.
СС обернулся. Женя отвела взгляд в сторону. Ей совершенно не хотелось смотреть ему в глаза.
Он сел на бортик лицом к Жене. Она снова не удержалась от всхлипа. Он развёл руки в жесте, которым маленьких детей приглашают в объятия. Женя хмыкнула и глянула хозяину в лицо. На нём было написано понимание и… сострадание. Он ещё шире развёл руки. Не улыбался, не подбадривал, просто ждал. И, проклиная себя за мягкотелость, Женя, плача, поползла к нему. Уткнулась в грудь, ощущая, как большие сильные руки обхватывают её и укачивают. Почему-то ей нравилось, что её утешает тот же самый человек, из-за которого она плакала — не иначе, в её натуре скрывалась изрядная доля мазохизма. Однако эти ощущения настолько выбивались из всего, что она испытывала раньше, что Женя предпочла не смаковать их, а поскорее от них избавиться. «Погоди, дай мне добраться до твоего сейфа!», — думала она, вдыхая горьковатый запах ветивера.
Он встал, и Женя вынуждена была пойти за ним. К её удивлению, СС проводил её в комнату-раздевалку, где утром Левент надевал на неё собачий костюм. СС расстегнул наколенники, освободил руки и ноги от «лап», снял маску. Воздух коснулся горячей кожи, и Женя с наслаждением приложила прохладные ладони ко лбу и щекам. Наконец-то ей вернули человеческий облик! Как приятно обрести свободу!
Но почему он её раздел? А как же тренировка, о которой упоминал Левент?
СС подтянул Женю к себе и быстрым умелым движением вытащил хвост. Она даже вскрикнуть не успела, лишь крепко сжала растянутые мышцы. СС подтолкнул её в сторону красной двери:
— Иди, Лулу.
Она обернулась. Он отправлял её в номер? На сегодня он с ней наигрался? Но как же остальные собаки? Из гостиной доносился весёлый лай Анубиса и скулёж Принца. СС словно прочитал её мысли:
— Тебе нужно отдохнуть, девочка. Увидимся завтра.
Он взял её голову обеими руками и поцеловал в нос. И в этом поцелуе не было ничего сексуального.
22. Небезнадежна
Левент
— Я отправил её отдыхать, — сказал Сергей, подходя к бассейну, где плескались Анубис и Принц.
— Что случилось?
— Проблемы с туалетом.
— Ну я же тебе говорил.
Он действительно говорил Сергею, что эта девушка странная. Ещё при знакомстве в клинике она показалась ему неестественной, скованной и болезненно напряжённой. Все остальные петы с радостью отдавали ему контроль, начиная игру чуть ли не с первой минуты общения, а она вела себя как человек, впервые столкнувшийся с БДСМ.
Она задала самый странный вопрос, который он когда-либо слышал от своих питомцев: «Могу ли я отказаться от вязки?». Обычно всё обстояло с точностью до наоборот: петы настаивали на вязке, а хозяева контролировали их необузданную животную сексуальность.
Он сразу же позвонил Сергею и рассказал о Жене Тихомировой, которая заполнила анкету, пришла на собеседование, но вела себя неадекватно ситуации. Сергей внимательно его выслушал, а потом спросил: «Помнишь, Князь говорил, что у Бусинки детская травма?».
Левент отлично помнил тот разговор с Князем незадолго до его гибели. Впервые Князь предложил им взять на остров своего личного пета, и это можно было расценивать как жест безусловного доверия и дружбы между мужчинами-доминантами. Но Князь предупредил, что девочка хрупкая и требует особенного обращения. В тот момент Левент не придал этим словам значения: все девочки были хрупкими и требовали много внимания, нежности и терпения. Но чтобы кто-то отказывался от вязки? О таком Левент не слышал. Или на Бусинку так сильно повлияла трагичная смерть хозяина? Тогда зачем она откликнулась на письмо и пришла на собеседование?
В любом случае вряд ли она могла полноценно участвовать в игре. Мысленно Левент вычеркнул её из списка приглашённых на остров.
«Да, я помню, что у неё детская травма, — сказал он Сергею по телефону, — боюсь, что после смерти Князя ситуация усугубилась». «Предлагаешь ей отказать?» — спросил Сергей после долгой паузы. «А ты рискнёшь взять её? Не боишься проблем? Не боишься, что ей станет хуже?». Сергей обещал подумать. Назавтра он позвонил Левенту и сказал, что хочет попробовать с Бусинкой. Левент ответил: «Хорошо, я её привезу».
Левент бы не взял Бусинку, но спорить с Сергеем не стал. В конце концов он был всего лишь тренером, а вся ответственность ложилась на Сергея. Если тому хотелось приручить сложного травмированного пета, добиться от него послушания, радостного служения, и — в конечном счёте — любви, то Левент не имел права возражать. Он прекрасно понимал, какой интерес травмированный пет представлял для травмированного хозяина. Левент даже задумался, а не пересекались ли в какой-то степени травмы Жени и Сергея? Одна хотела играть в собаку, но опасалась вязки, а другой хотел играть в хозяина, но никогда не вступал в интимные отношения с питомцами. Левент однажды спросил, почему Сергей отказывается от секса с собаками, а тот ответил, что для него это табу. Помочь собаке достичь разрядки, когда она возбуждена и не находит выхода своей сексуальности, — долг заботливого хозяина. Это так же естественно, как накормить её, помыть или сводить в туалет. А получать удовольствие, трахая бессловесное зависимое существо, — акт скотоложества.
Скотоложество! Это слово мог употребить лишь тот, кто реально видел в петах животных. Тот, для кого игра превращалась в реальность. Для всех остальных это был акт взаимного влечения, наслаждение сокровенной близостью, которая возникала между верхним и нижним, — не всегда, но часто. Особая связь между хозяином и его питомцем. Если же влечения не возникало, петы могли взаимодействовать друг с другом или гостями (людьми или животными, на выбор и в любых сочетаниях). Никто никого ни к чему не принуждал. Сергей напрасно табуировал самую чувственную, самую волнующую часть игры, которая всем доставляла массу удовольствия. И хотя Левент догадывался, в чём кроются корни этого табу, он не одобрял сурового и по сути очень эгоистичного воздержания.
К счастью, Сергей не призывал к воздержанию других участников игры. Это было бы слишком странно, да и мало кто согласился бы играть в пет-плей без секса. Уж точно не Анубис, который так и сочился тестостероном, норовя запрыгнуть на любой подходящий объект. И не Принц, который хоть и выглядел пуделем-скромнягой, на деле призывно вертел хвостом перед хозяином, тренером и носом распалённого Анубиса, зная, что никто его не тронет: в анкете у мальчишки стоял полный запрет на гомосексуальные связи. И даже Шимоза, поставленная в известность, что игра проводится не для кошек, а для собак, напросилась в гости в надежде, что кто-нибудь да не устоит перед её кошачьим очарованием.
Увы, вряд ли ей что-то светило.
— Да, ты предупреждал, — сказал Сергей, глядя в бассейн, где Анубис пытался притопить Принца. — У девочки большие проблемы, но она небезнадежна. Сходи к ней через полчаса, поговори, ладно?
— Да, конечно.
* * *
Левент тоже считал, что Бусинка… вернее, уже Лулу, как назвал её новый хозяин, небезнадежна. Каким бы ни был её предыдущий опыт с Князем, за несколько часов, проведённых с Сергеем, она научилась кусаться, отстаивать свою половую неприкосновенность, кушать из мисочки, писать на газон и — возможно, самое главное — получать оргазм от рук хозяина. Сначала Левент был против такого поощрения: собака должна заслужить свой оргазм. Именно заслужить, а не выпросить или получить с помощью манипуляций. Но теперь он понимал, что Сергей был прав: чтобы приручить эту сложную, эмоционально нестабильную собаку, нужно было отступить от привычных схем. Лулу отличалась от всех петов, которых они брали на остров. К ней требовался особый подход, Князь не соврал.
