Останавливаюсь, держась за ручку. Если войду внутрь, будет ли это считаться взломом с проникновением?
На самом деле мне следовало бы вызвать полицию, потому что, если он в беде, я вряд ли смогу что-то сделать.
Но меньше всего хочу иметь дело с полицией, я ей не очень-то доверяю. Не то чтобы я считала, что все копы такие же плохие, как Нил. Но им трудно доверять после того, как я с просьбой о помощи обратилась к его коллегам, а те меня очень сильно подвели.
И я не могу просто так оставить Ривера страдать. Одного.
По всей видимости, надежда только на меня и садовые грабли.
— Не прикасайся ко мне. Я... ай, нет! Бл*дь, как больно. — Его крики звучат болезненно эротично.
Сердце сжимается.
Распахиваю дверь, оставляя ее открытой на случай, если мне понадобится быстро отсюда выбираться, и вхожу в дом.
Глаза привыкают к темноте, но мне все же удается задеть бедром за край стола.
— Блин, — шиплю я.
Я не позволяю боли остановить меня.
Добираюсь до лестницы. Остановившись внизу, вглядываюсь в темноту.
«Будь храброй».
Подняв грабли на уровень груди, держу их обеими руками, готовая вонзить или ударить, если понадобится. Медленными, бесшумными шагами поднимаюсь по деревянной лестнице.
Еще один болезненный стон заставляет меня двигаться немного быстрее, сжимая ручку граблей чуть крепче.
В этот момент я не думаю о себе. Я думаю о нем — о другом человеческом существе. Желая ему помочь, как я хотела бы, чтобы кто-то в свое время помог мне.
Достигнув верха, останавливаюсь и оглядываюсь, пытаясь понять, какая комната его.
Звуки доносились из открытого окна позади дома, так что он, должно быть, там.
А в дальнем конце коридора — открытая дверь.
Садовые грабли наготове, и я крадусь к двери.
В тишине под моим весом громко скрипит половица, и я замираю, затаив дыхание, прислушиваясь к любому звуку или движению.
Ничего.
Осторожно продвигаюсь вперед, не желая больше шуметь.
Подхожу к открытой двери. Она открыта только наполовину, так что я не могу полностью разглядеть комнату.
Вижу только открытое окно.
Из комнаты доносится мучительный стон.
С граблями наготове делаю шаг, и большим пальцем осторожно толкаю дверь, раскрывая ее шире.
Вижу край кровати.
Я вхожу в комнату, и в поле зрения оказывается кровать. На ней Ривер, его тело напряжено и изогнуто, затянутое в глубокую ловушку кошмара.
Я почти вздыхаю от облегчения, что его не убивают и не забивают до смерти. Или еще хуже.
«Есть ли что хуже?»
Да, есть. Я это пережила.
Его ноги беспокойно молотят простыню, прикрывающую нижнюю часть тела. Сквозь стиснутые зубы с шипением вырываются короткие вздохи.
Мне кажется неправильным, что я тут. Являюсь свидетелем этого.
Но теперь, когда я здесь, не могу просто оставить его одного. Даже если технически я вломилась в его дом.
То, что ему снятся кошмары, меня не удивляет. В тот день я видела в его глазах затравленное выражение.
Мне тоже иногда снятся кошмары.
Мне снится, что Нил находит меня. Увозит домой. Делает больно ребенку…
Не знаю, какие сны преследуют Ривера, но понимаю, что не могу оставить его в таком состоянии.
Опустив грабли, подхожу ближе к кровати и встаю у ее края.
— Ривер, — твердо произношу его имя. — Тебе снится кошмар. Тебе нужно проснуться.
Он не отвечает.
— Ривер. — Протянув руку, касаюсь его покрытой простыней ноги.
Большая ошибка.
Он распахивает глаза и вскакивает с кровати.
Внезапное движение пугает меня, и я делаю шаг назад, каким-то образом умудряясь споткнуться о собственные ноги, и приземляюсь на задницу.
И сразу же узнаю о Ривере кое-что еще.
Он спит голым.
12
Кэрри
— Какого хрена ты делаешь в моей спальне?
— Пенис… Ривер! Бл*ха-муха! — Я быстро вскакиваю на ноги. — Прости. Я-я... я услышала снаружи, как ты кричал. Дверь была не заперта…
— И ты решила, что это приглашение войти?
—Я-я... думала, тебя убивают или типа того. Ты кричал. Я беспокоилась. Хотела помочь.
Я волнуюсь. И цвета помидора.
Он все еще голый. И просто стоит там.
Голый.
Он, кажется, не замечает, что обнажен. Или что его пенис эрегирован.
Или ему все равно.
Но я-то замечаю.
И пытаюсь отвести взгляд. Клянусь, правда, пытаюсь.
Ситуация напряженная.
Как и его пенис. От которого мне трудно отвести взгляд.
До этого момента за всю свою жизнь я видела голыми лишь двух мужчин.
Но ни один не был похож на Ривера.
По сравнению с Ривером, Нил выглядел бы пухленьким. Хотя Нил вовсе не был толстым.
Но Ривер — сплошные рельефы. Брюшной пресс. Упругие мышцы тела, рук и ног. Он огромный. Везде.
У меня нет большого опыта обращения с пенисами. До Нила я видела только один, и это было в шестнадцать лет, когда я потеряла девственность с моим ровесником из школы, который понятия не имел, что делать. За исключением того, что поспорил с друзьями, что сможет переспать со мной. Очевидно, пари он выиграл. Нил всегда ненавидел тот факт, что я спала с кем-то до него. Эту причину он использовал, чтобы затеять ссору, когда другого повода не было.
Пенис Нила был примерно такого же размера, как и первого козла, с которым я переспала, так что не была уверена, нормального они размера или большие или еще какие.
По сравнению с Ривером они определенно были среднего размера.
Может, меньше.
«Почему я все еще думаю о пенисах?
Потому что ты на него пялишься».
Я перевожу взгляд на лицо Ривера. На этот раз он не выглядит сердитым.
Брови приподняты. Лицо излучает самодовольство.
Он знает, что я разглядывала его пенис.
«Конечно, знает». Я пялилась на него целую вечность.
Когда я встречаюсь с ним глазами, их выражение резко контрастирует с весельем на его лице. Они горят чем-то, чего я не хочу сейчас называть.
У меня сводит живот.
Я с трудом сглатываю.
— Что это? — Он кивает в сторону садовых граблей, которые упали на пол, когда я приземлилась на задницу.
— Ох. — Я беру их. — Это мои садовые грабли.
— Ну, это объясняет, почему они у меня на полу.
— Я выронила их, когда ты меня напугал, и я упала.
— Я напугал тебя? — Невеселый смешок. — То-о-очно, — растягивает он слово. Подняв покрытые татуировками руки, складывает их на груди.
«Не смотри вниз. Не смотри вниз».
Заставляю себя обратить взгляд на его лицо. Беспокойно ерзаю.
— Я принесла их. Как оружие. Ну, знаешь, на случай, если понадобится.
Его взгляд скользит по граблям в моей руке, а затем снова возвращается к моему лицу.
— Что ты собиралась ими сделать, зарыхлить меня до смерти?
— Не тебя. Того, кто причинил тебе боль. И, очень смешно. — Я закатываю глаза.
— Нет, ни хрена не смешно. Ты беременна и пришла сюда, не зная, во что ввязываешься, с дерьмовыми садовыми граблями в качестве оружия.
Когда он так говорит, мои действия звучат безрассудно.
— Ладно, значит, я не совсем все продумала.
— Охрененный вывод, Шерлок. Ты чертова идиотка, Рыжая.
— Эй! Это... не мило! Я пришла, чтобы спасти твою задницу.
— И сама на нее приземлилась.
Он поворачивается, снимает со стула джинсы и натягивает их. Вижу на его спине большую татуировку, но не могу разглядеть, что она из себя представляет, потому что он натягивает футболку, прикрывая ее.
Затем включает на ночном столике лампу и поворачивается ко мне.
От яркого света моргаю. Глаза уже привыкли к темноте.
— Милая пижама. Ты это буквально?
— Что?
Опускаю взгляд вниз.
«Христос всемогущий.
Серьезно, Боже?
Серьезно?
Ты не мог дать мне передышку хотя бы на этот раз?»
