По крайней мере, мне хочется в это все верить…
И шутит смешно. Обхохочешься.
Тимур усмехается, вальяжно сидя и небрежно прижимая меня к себе.
Такой победитель по жизни, вечный мачо.
И все равно чувствуется, что ему несладко сейчас, Марика эта… Она умеет очаровывать мужчин… И то, что сейчас она с Русланом, Тимура явно неприятно задевает.
И он хочет реванша.
И я хочу.
Просто потому, что не люблю ощущать себя говном. Хватит уже, первые двадцать лет своей жизни наелась. Больше никогда такого не будет.
— Тимур любит это место, да, — мурлычет Марика, изгибаясь, как кошечка.
— Не особенно, — вступает Тимур, лениво и мажористо, — но Вика захотела посмотреть…
— Ну да… — кивает Марика, — а ты откуда Вика? Не москвичка же?
— Нет, — скалюсь радостно и глуповато, — я деревенская. Только вчера еще коров доила, а сегодня тут, с Тимуром… А ты? Давно приехала?
Марика открывает рот, глаза сверкают. И очень ей хочется сказать, что она — москвичка, очень!
Но, судя по всему, парни в курсе, что девочка не из столицы, а потому уязвлять меня нечем. Да и смысла никакого.
Я — веселая провинциалка, с меня, как с гуся вода.
— И как тебе Москва? — вмешивается Руслан, переводя разговор на нейтралку, пока Марика не закипела.
— Очень нравится! — воодушевляюсь я, — столько мероприятий классных!
— Кстати, о мероприятиях, — перебивает меня Марика, — Тимур, ты в «Пляж» сегодня едешь? Вечером мы с девочками планируем…
— Не знаю… — все так же лениво отвечает Тимур, — это как Вика захочет…
— Вика, наверно, не в курсе еще… Хотя, я тебя перебила, ты про мероприятия что-то говорила…
— Не, про «Пляж» не знаю… Я совсем недавно же…
— И как ты с Тимуром познакомилась? — опять вмешивается Руслан.
— Так я живу в его квартире, — радостно скалюсь я, а за столом наступает тишина. Мертвая. Лапа Тимура замирает на моем плече, а я воодушевленно продолжаю, — кстати, я тут недавно попала в музей Рериха, а там — смена экспозиции! Новые работы, я про такие и не знала! И книги! Первые издания!
— А Рерих — это же экстрасенс? — удивляется Марика, и я замираю на полуслове.
Парни смотрят на нее, я тоже смотрю, и Марика понимает, что явно что-то не то ляпнула, а потому делает вид, что все отлично, и откладывает в сторону меню.
Саша тут же материализуется, и она медовым голоском заказывает сырники.
— Надеюсь, они остались на прежнем уровне. А то, знаете, мы недавно были в «Пляже», и там в зеленом салате подали маринованные артишоки, представляете? Кошмар…
— Слушай, а кто тебе еще из художников нравится? — перебивает ее Руслан, либо решив меня утопить, либо устав слушать про несовершенства меню московских злачных мест.
— М-м-м… Мне близок поп-арт, если честно, Хокни, например, хотя у него мне более ранние работы нравятся, в стиле экспрессионизма… Хотелось бы побывать на его выставке…
— Я был, — говорит Руслан, — в галерее в Нью Йорке…
Я настолько воодушевляюсь, что выползаю из-под руки Тимура, не особо увлеченного диалогом об искусстве, и начинаю выспрашивать у Руслана подробности. К сожалению, сама я не особо разбираюсь, больше нахваталась по верхам, а да еще повезло в нашей библиотеке в свое время напороться на старые, непонятно каким макаром туда попавшие, альбомы с репродукциями и трехтомник «История искусств». Интернета в доме тогда не водилось, так что это было, можно сказать, своеобразное окно в мир. Я вообще после школы очень любила зайти в библиотеку и засесть в читальном зале, с упоением разглядывая репродукции или читая книги, которые нельзя домой брать.
Хотя, мне домой вообще ничего брать нельзя было, особенно после того, как один из собутыльников матери выкинул библиотечные книги в окно.
Может, я потому и так сильно хотела уехать, что уже с первого класса, практически, поняла, насколько другой может быть жизнь? И другими люди?
Какого фига столько ждала после школы? Вот дура все же…
Мы с Русланом болтаем про выставку и Нью Йорк, про который я много читала, потом смотрела фильмы и передачи, и это жуть до чего интересно.
Настолько, что я перестаю играть и перестаю изображать тупую деревенщину от сохи с грязными ногтями. Тимур слушает внимательно, смотрит на меня, и это взгляд очень даже ярко ощущается каждой порой тела. Сладко так ощущается…
Внимание его одновременно бодрит и настораживает.
Тимур играет, что-то хочет от меня, помимо очевидного… А я с удовольствием поддерживаю… И сколько буду поддерживать? До какого предела?
Марика ест сырники. И строит глазки Тимуру. Выразительно так.
А он не замечает. Или замечает, но не подает вида.
И я замечаю это все, но не подаю вида.
Вполне вероятно, что и Руслан все замечает…
Господи, ну и цирк!
— Приезжай вечером все же, Тимур, — мягко мурлычет Марика, сексуально промокая губки салфеткой, — там будут все наши…
— Посмотрим…
Он кивает и встает из-за стола.
Тянет меня за собой за руку.
Говорю всем «пока» и топаю за ним, доигрывая историю.
Спину жгут два взгляда: злобный и заинтересованный.
Подходим к машине, Тимур сажает на пассажирское, захлопывает дверь, садится за руль, выезжает со стоянки. Молча. Все это молча.
Интересненько… Я переборщила? А не пошел бы он…
И, кстати, мы так и не поели же!
Тормозим у Мака.
— Две больших картошки, два бигмака, две колы, — делает заказ Тимур, даже не интересуясь моим мнением.
Хотя… Я не против.
Понятно, что в том понтовом месте нормально поесть не удалось бы, разве что подавиться.
И, судя по всему, Тимур не хочет больше экспериментировать со злачными заведениями, популярными у модной молодежи, а то мало ли кого встретит… И мало ли чего я еще наболтаю.
Получаем заказ, отъезжаем на площадку.
Тимур молча протягивает мне мой пакет, достает гамбургер и вжирается в него с немалым аппетитом.
А я что?
Я не отстаю. Есть хочется все же. Да и нервы… На нервах я всегда много ем.
Минут десять молча едим, глядя искоса друг на друга.
Интересное завершение свидания… Или как? Не завершение?
Судя по холодности Тимура, наверно, завершение. Красотку он позлил, указал ей ее место, получил приглашение вечером подъехать в гости… Во мне надобность отпала?
Ну, хоть накормил… Интересно, а в квартире прибрали?
Тимур отправляет коробки в пакет, допивает колу, выдыхает, откидываясь на спинку сиденья. И смотрит на меня.
Ага… Разговаривать будем, значит?
Торопливо цежу через трубочку остатки колы, неприлично втягивая последние капли, с жутким звуком.
Тимур ждет. Потом отбирает у меня стаканчик, все убирает в пакет. Какой аккуратист…
Провожаю взглядом колу, затем смотрю на Тимура.
Он молчит. И тоже смотрит. И я смотрю. И он смотрит. И я… Ну понятно, да?
Кто первым не выдержит.
Не выдерживает он.
— Ну?
— Что?
— Рерих… Хокни… Экспрессионизм…
— А что такого?
— Ничего… — он изучающе скользит по мне взглядом, опять тормозя на груди. Да блин! Подаюсь чуть-чуть назад. — Напомни, на каком факультете ты учиться будешь?
— Психология… Как это дисгармонирует с знанием истории искусств?
— Дисгармонирует…
— Э-э-э…
— Напомни, кто твои родители?
— Ты знаешь.
— Сомневаюсь… Мне кажется, что я вообще ничего про тебя не знаю, Мышка…
— То есть?
— Недавно в Москве, говоришь?
— Ты знаешь же!
Чего ему надо, не пойму никак?
Через мгновение, оказавшись на его коленках, уже понимаю, чего, но не понимаю, как к этому относиться.
— Эй… — неловко ерзаю задницей, стараясь отползти обратно, но широкая ладонь прихлопывает по ягодице, тормозя движение, — я… Не уверена…
— Ты — непонятная штучка, Мышка, ты в курсе? — он кладет руку мне на затылок, тянет к себе, губами к губам, — сплошное противоречие…
— Эм…
От его дыхания на губах горячо и сладко. Сразу появляются прежние ощущения, когда он целовал меня на глазах у всех, в том баре, голова кружится… Он — явно какой-то секрет знает, как девушкам мозги дурить… Не зря же та Марика бесилась… Спросить, что ли, про нее? Разрушить момент?
