сильный на улице, а расческу я дома забыла. Вот и торчит все в разные стороны. Доволен?
— Тоже мне, цирюльник выискался! — рявкнула Ирина, закипая от злости. — По башке тебе, что ли, треснуть, чтобы мозги на место встали?
— А сможешь? — глупый высокомерный смешок сорвался с его губ.
Намереваясь все же пересесть на стул, она вскочила на ноги.
Да столь стремительно, что закружилась голова.
Несмотря на сей обидный факт, Синицына удержала бы равновесие. Непременно. Но увы! Ей просто не позволили этого сделать.
Красницкий среагировал быстрее. Схватил за запястье своими стальными пальцами и резко потянул ее в обратном направлении, вынуждая вновь вернуться к нему. На диван. Только вот в последний момент что-то пошло не так, и Ирина, холодея от ужаса, опустилась в аккурат на его колени.
Весь воздух из легких вышибло одним махом.
Щеки опалило болезненным румянцем. А во рту внезапно пересохло. Сильно. До противной болезненной горечи. Пытаться встать смысла не было. Слава оплел ее своими руками, точно стальными тросами, едва Ирина «так удачно» приземлилась. Машинально. Импульсивно. Но тем не менее.
Оба замерли, нарушая тишину директорского кабинета своим надрывным и до ужаса шумным дыханием. И глазея друг на друга лихорадочными и абсолютно ошалевшими взглядами.
— Я… пойду, наверное, — проблеяла она севшим голосом, — в приемной, вместе с Зиночкой Мосолова подожду…
Глава 9
Ирина
— Ты! — ответила она незамедлительно.
— Я? — сдавленный смешок. — Нет!
— Почему?
— Не хочу!
— Слушай-ка…
— Т-с-с! — перебил он настойчиво. — Тихо, я сказал! Не начинай!
Будто завороженная его мягким бархатистым шепотом, отдающим легкой хрипотцой, Ирина (шокируя даже саму себя) послушно умолкла.
Сникла, пытаясь успокоиться. Да тщетно все. Бессмысленно.
Нервно увлажнив пересохшие губы, она решилась удостоить одноклассника смущенным потерянным взглядом. Сдержаться не смогла. Но к тому, что увидела там, в пленительной бездне шоколадных глаз и расширенных до безобразия зрачков, оказалась совершенно не готова. Ее испуганный судорожный всхлип эхом отразился от стен директорского кабинета.
«Господи, это же…»
Адское пламя. Бесконтрольный пожар. Пепелище.
И ни капли человечности. Лишь безграничный голод.
Да, Красницкий выглядел диким. Чертовски злым.
И, казалось, хотел спалить ее заживо. Дотла. Мгновенно.
Его ноздри раздувались, как у хищника, когда он шумно втягивал в себя кислород. А еще… еще Вячеслав неотрывно следил за ее губами, и все плотнее сжимал в кольце собственных рук, точно в железных тисках.
Секунды казались вечностью. Дыхание учащалось все сильнее с каждым новым ударом сердца. Нестерпимый жар, исходящий от его тела, ощущался даже сквозь слои одежды. Но это тепло не согревало девушку. Напротив. Ирину прошиб ледяной озноб небывалой силы, заставляя дрожать, точно в жуткой лихорадке. В беспамятстве. В бреду.
Кожу жгло так, словно острые иглы в нее безжалостно впивались. Внутренности от напряжения скручивало в жесткий тугой комок.
«Что он делает? — недоумевала Синицына. — Что. Он. Делает? И, главное, зачем? Придумал новый способ поиздеваться напоследок? Тактику поменял?»
Многолетняя обида нашла выход в гневе. Стиснув зубы, она собиралась по старой привычке поколотить его. Сильно. Со всей мочи. Чтобы знал!
И замахнулась уже, но вдруг камнем замерла в нерешительности, с ужасом осознавая жалкую постыдную истину: она просто хочет прикоснуться к нему. Вот и все. И столь сильно, что немеют пальцы.
Потому и маскирует свои истинные желания агрессией.
«Боже! Он добился своего! У меня таки поехала крыша!»
— Давай! — Славик слегка встряхнул ее, опаляя щеку своим горячим дыханием. — Какого черта ты застыла?
Внутренне злорадствуя, Ирина ответила его любимой фразой:
— Не хочу!
Кадык Красницкого напряженно дернулся. Голос сел еще сильнее.
— А чего… хочешь?
«Ладно, — подбадривала себя, дабы окончательно не свихнуться, — только раз! Один единственный разочек!»
Храбрясь из последних сил, она разжала кулак, замерший в нескольких сантиметрах от головы молодого человека. И осторожно, чертовски медленно прикоснулась дрожащей ладонью к его волосам. Острые. Жесткие. Колючие.
«Как и он сам…»
Пульс взревел, оглушая. Испытывая совершенно нездоровое, даже извращенное удовольствие от столь странного действа, Ира прикрыла потяжелевшие веки. Осмелев, полностью утопила свои пальцы в короткой шевелюре Вячеслава. И в тот же миг услышала его приглушенный стон. Едва различимый. Но мучительный. Распахнув глаза, она испуганно отпрянула. Вернее, попыталась. Красницкий перехватил ее руку раньше. Крепко сжал запястье, удерживая на месте. Не разрывая зрительного контакта, шумно сглотнул. Буквально пожирая девушку затуманенным взглядом, решительно прижал ладонь Ирины к своей гладковыбритой щеке. И в тот же миг скривился, тяжело дыша и покрываясь огромными мурашами.
Она видела их на участках кожи, не скрытых одеждой.
На шее. На предплечье. В вырезе футболки.
Странное зрелище. Интимное. Завораживающее. Пьянящее.
Видимо потому собственная реакция у нее и была крайне заторможена.
Синицына чувствовала лишь жжение.
Нестерпимое жжение в местах соприкосновения их тел.
Да… наконец-то, ей стало жарко. До невозможности жарко.
Лоб покрылся испариной, а низ живота отозвался странным болезненным спазмом. И где-то на задворках сознания начала просыпаться тревога.
Как нельзя кстати, на директорском столе громко и требовательно затрезвонил стационарный телефон. От неожиданности вздрогнули оба, возвращаясь к реальности. Слава, сильно хмурясь, медленно разжал свои пальцы.
Пользуясь его секундным замешательством, Синицына резко вырвалась из захвата и стремительно соскочила с колен Вячеслава.
Так торопливо, будто сам дьявол
