фактом.
— Хорошо, — ответила Оля и нажала дрогнувшей рукой на красную телефонную трубку, завершая разговор.
На большее её не хватило.
Сразу же пошел ещё один вызов.
На этот раз звонил Виталя. Его фото на экране оказалось последней каплей, Оля расплакалась. Зажала рот рукой, беззвучно всхлипывая. Каждый всхлип отдавался в затылке, вызывая тошноту и головокружение. Но остановиться она не могла. Смотрела на фото человека, которого любила, и боль расцветала в груди с новой силой.
Даже если Оля ответит и расскажет, что с ней случилось, он, может, и поможет. Всё-таки Виталя не мерзавец. Просто… такой, какой есть. Обычный мужчина, решивший в какой-то момент, что брак и серьезные отношения — это не его. Что он поспешил, не нагулялся. А ребенок… Ну, что ребенок. Он уже есть. Тем более какой-то «проблемный», слишком часто болеющий. Оно ему надо? Молодому, здоровому мужику с явными, недавно открывшимися перспективами карьерного роста? Виталик сразу сказал: будет много командировок. И недобро посмотрел на Олю.
Это перед её поездкой к маме. Неделю назад разговор состоялся. Оля обиделась и попросила передышку. На «подумать».
Виталик возражать не стал.
Теперь понятно, почему его не покоробило от её «подумать над тем, что между нами происходит». Он-то уже подумал.
Тогда какого черта сейчас названивает?!
Оля не выдержала и вырубила телефон, в раздражении швырнув его подальше на кровать. С Виталей она не хотела разговаривать. Слушать оправдательный бред? Ей оно надо? Тем более после того, как он вчера на неё поднял руку.
Никогда раньше Виталя её не бил. Никогда. Оля не смогла бы жить с человеком, который поднял на неё руку. А это словно с цепи сорвался. Чуть позже Оля увидит и стеклянный взгляд и расфокусированность. Уже в дороге поймет, что Виталик, скорее всего, что-то покурил, да он и раньше, до рождения Сашульки, баловался, но потом прекратил.
И вот… снова.
А ещё Оля застала его с другой женщиной. В самый разгар веселья.
Банальнее не придумаешь. Жена, пусть и гражданская, возвращается домой раньше на сутки и застает мужа в объятиях любовницы.
Шалавы, как кричал Виталя на весь подъезд, когда несся в одних трусах за Олей по подъезду. Шалавой он назвал не Ольгу, а девицу, с которой кувыркался и которая знатно его объезжала в тот момент, когда гражданская жена открывала дверь, неприятно пораженная громкой музыкой. Хорошо, что Саша не спала у неё на руках, а то бы разбудили девочку.
Оля, увидев картину измены, почти не удивилась. Видимо, на подсознательном уровне она готовилась, что рано или поздно столкнется с чем-то подобным. Но ещё на что-то надеялась.
— Ты дура! Идиотка! На что ты рассчитываешь? С больной матерью и ребенком? Охренела совсем! Быстро зашла в хату, там поговорим!
Кажется, Виталик даже не осознавал, что кричит на весь пролет.
Оля, прижимая уже плачущую Сашу к груди, интуитивно огрызнулась:
— Да пошел ты…
— Ах ты, сука… Я тебе сейчас пойду!
Схватил её за плечо, развернул, а потом, игнорируя Сашу и задев ту локтем, припечатал Ольгу головой в стену. И в довершении ещё второй раз, скулой.
Отчаянный крик Саши отрезвил его. Мужчина сделал шаг назад, в его глазах промелькнуло нечто, напоминающее осознанность. Потом Виталя посмотрел на руки, что затряслись, как у конченного пьяницы или убийцы, и перевел взгляд на Ольгу.
— Малыш, я…
Его голос резко изменился, из него ушла агрессия, появились просящие нотки. Наркотическое марево отступало. На лице Виталика отразились испуг и осознание того, что произошло.
Оля тоже не сразу осознала, что случилось. Что её, пусть и не идеальная жизнь, только что разлетелась на множество осколков, собрать которые оказалось нереально. Если до этого вечера она закрывала глаза на многое, в том числе и на то, что Виталик не спешил с официальным браком. Она, кстати, не настаивала. Беременность была незапланированной. Виталик аборт делать не предлагал, сразу сказал, что будем рожать и воспитывать.
Он не был отрицательным героем.
До вчерашнего вечера.
* * *
Остаток дня прошел в тревоге. Оля поиграла с Сашей, та раскапризничалась, всё куда-то рвалась. Ближе к пяти Оля не выдержала, усталость взяла своё. Покормив дочь и заметив, что та уснула прямо на кровати, девушка тоже поддалась усталости и прикрыла глаза. Обычно Ольга спала чутко. Когда в доме маленький ребенок, мамочки редко проваливаются в сновидения настолько, чтобы не слышать, что происходит вокруг.
Ольга не услышала.
Проснулась от странного ощущения. Учитывая, что реальность не сразу оказалась доступна для Ольги, девушка неспешно открыла глаза, поморщившись, что как-то странно у неё не двигается правая рука. Да и в целом было что-то не то.
Рядом не было Саши. А та засыпала с ней!
Ольга подорвалась, вскрикнув, подхлестываемая волной паники и дезориентации, за которой последовало облегчение с примесью накатывающего раздражения.
Петр Громов наблюдал, как медсестра Лена собирает Сашу. При этом Саша, которая постоянно капризничала при одевании, что-то активно говорила на своем языке, попивая смесь из бутылочки.
— Что тут происходит? — с лихорадочно заходящимся сердцем спросила Оля.
Она видела, что происходит, но не могла не задать вопрос!
Если Лена засуетилась, покраснела, то мужчина выглядел совершенно спокойным.
— Ты спала, Ольга. Саша попросилась на улицу. Лена согласилась с ней погулять.
— Прямо так и просилась? — девушка вспыхнула, точно зажженная спичка, поспешно вставая.
Этого делать не стоило. Перед глазами снова замелькали мушки, и закружился «вертолет».
— Ольга, если вы против, я…
Оля вскинула руку вперед, обрывая зардевшуюся Лену и пытаясь сориентироваться в происходящем.
Не военный госпиталь, а санаторий какой-то! Любая прихоть, любой каприз.
— На улице холодно, — наконец, проговорила Оля, не смотря на Петра. Когда тот вошел? Почему она не слышала? Почему она вообще ничего не слышала?
— Мы в саду погуляем. Он надежно защищен от ветра и…
Саша захныкала, потянув руку к двери.
— Меня надо было спросить, — недовольно проговорила Оля, сводя полы халата на
