предвещающим ничего хорошего. – Знаешь, куда ты можешь пойти вместе со своим хотением?
От закипаювщего негодования кулаком бью ему в грудь, но Кострову мой гнев – как слону дробинка. Даже не шелохнулся. Смотрит внимательно.
– Извини меня. Мне нужно было побыть одному.
Не отпускает. Держит так крепко, точно мы впаялись друг в друга, соединились намертво. Слились в единое целое.
Сама не замечаю, как начинаю всхлипывать.
– Прости меня, идиота. Ну что ты? Чего плачешь? – убаюкивает он меня. – Т-ш-ш. Пойдем в машину.
Авто Дениса стоит за клубом, на небольшой парковке, полностью уставленной новенькими иномарками. М-да, не бедные гости сюда шастают. Впрочем, других на закрытые бои не зовут.
Костров усаживает меня на заднее сиденье. Гладит по волосам, собирает уголком пальца слезы.
Его руки блуждают по моей спине, и дыхание хрипнет, стоит мне взглянуть ему в глаза. Костров притягивает меня ближе, и я ловлю цитрусовый отголосок туалетной воды. Слышу биение сердца, которое сливается в унисон с моим собственным.
Секундная заминка.
Наши губы встречаются.
Двери закрыты, и тонировка мешает случайным зрителям подсмотреть за нашим безумным поцелуем. Голая страсть. Обнаженные нервы. Мне мало этих касаний, мало умелых пальцев, что поглаживают мои плечи. Слизываю с его губы соленую капельку крови точно жгучий токсин.
Он не торопит. Не мешает. Даже не пристает в прямом смысле этого слова, потому что движения хоть и пьяны, но вполне целомудренны. Не пытается стянуть с меня белье или платье, как в прошлый раз. Позволяет оглаживать налитые мышцы под тонкой тканью, но не намекает, что опустить ладонь можно и ниже.
Если я откажу, он просто довезет меня до дома и уедет.
Вновь исчезнет.
Умолкнет.
Не знаю, почему он кинулся за мной, если четко дал понять: между нами нет ничего общего. Не понимаю. Но хочу продлить минуты наедине друг с другом. Испить до конца тот сладкий яд, из которого состоит Денис Костров.
– Я никогда ни с кем не была, – внезапно признаюсь, хотя правильнее было бы подвести разговор как-то иначе, а не высказываться в лоб.
– Что? – Денис отстраняется от меня с удивлением.
Разумеется, в наше время в двадцать лет быть девственницей – практически приговор. Клеймо. Позорная метка.
Кому нужна старая дева?
Никому.
– О чем ты? – уточняет, склонив голову набок.
– Я никогда не была с мужчиной. Просто не могу решиться, – признаюсь я в том, о чем раньше никому не говорила, даже подругам. – Мне кажется, будет дико больно. И если мы сейчас…
Облизываю пересохшие от волнения губы. Знакомая волна ужаса разрастается в груди и затапливает собой остальные эмоции.
– Я не собираюсь к тебе приставать, Оксана, – отвечает твердо. – Заднее сиденье авто – не то место, где хорошая девочка вроде тебя должна лишиться девственности. Успокойся. Всё хорошо.
Он застегивает ширинку, одергивает задравшуюся майку. Рука его ложится на дверную ручку.
Всё кончится прямо сейчас и никогда уже не случится.
Когда ты сама попросишь…
Готова ли я попросить? Мне всё ещё страшно? Откуда эта дрожь, что разносится по телу?
Моё горло сведено судорогой, но спираль внизу живота всё не может раскрутиться. Я издаю новый всхлип, но теперь от понимания: всё будет кончено. Ерзаю по сиденью, выдавая с головой истинные чувства.
Страх только в голове. Где-то на подкорке, но он давит на меня, разрастается, ширится. Тело же изнывает от желания иного рода.
– Денис, ты не понимаешь. Я… я…
Мне физически сложно выдавить из себя простейшую фразу: «хочу тебя».
Денис смотрит на меня. Оценивающе. Словно всё для себя решил, но дает мне последний шанс. Одуматься? Спастись? А затем почему-то его ладонь возвращается на моё бедро, и поглаживания становится сильнее, жестче.
– Значит, ты просто боишься боли? – задает спокойный вопрос, будто мы обсуждаем выставку картин. – Почему? Если ты никогда не пробовала, откуда тебе знать про боль?
Всё бы ничего, но ладонь его при этом очень уж откровенно ощупывает мою задницу.
– Если ты скажешь – я уйду, – шепчет он, языком проводя по моей шее как по оголенным нервам. – Если скажешь, чтобы не возвращался – даже не попытаюсь. Но если ты хочешь, чтобы я остался – ты должна расслабиться и попросить.
– Денис… – голос мой трещит, но рука касается возбужденного члена через ткань джинсов, и я понимаю, что помешательство наше обоюдное. – Ты…
– Я не понимаю, чего ты хочешь? – губы скользят по ключицам, спускаются к груди, и легкая щетина щекочет воспаленную кожу. – Мне уйти? Я причиняю тебе боль? Оксана, поговори со мной. У меня ощущение, что ты сейчас потеряешь сознание. Отключи страх. Откуда он взялся?
О чем с ним можно говорить, когда он так близок, так дерзок и не пытается изображать праведника?
Денис становится самим собой. Тем человеком, который заворожил меня с первого взгляда. Он вытаскивает мой ужас наружу, корень за корнем вырывает из моих легких. Заменяет сомнения собой. Накрывает зависимостью.
Я соображать не могу рядом с ним! Моё тело каплями воска стекает под кресло. Никогда, ни с одним парнем я не испытывала подобного. Мне больно от пустоты внутри.
Он выбрал действенный метод убеждения. Ни словами и ни встревоженными взглядами, а поступками. Касаниями. Тяжестью тела. А вопросы лишь оттесняют липкий ужас неизвестности, не позволяют ему вновь завладеть мной.
В эту секунду я отчетливо понимаю, что моим первым мужчиной должен стал именно Денис Костров. Именно здесь. Сейчас. На чертовом заднем сиденье авто, пропахшем мускусом и пороком.
– Я очень хочу тебя, – выдыхаю ему в губы, и ответом мне становится еле слышный стон. – Войди в меня… прошу… сейчас.
– Точно? – заставляет выгнуться дугой, проведя пальцами по линии нижнего белья, лишь на секунду замирая у запретной точки. – Ты уверена?
Издевается, дурманит, дразнит.
– Да! – подаюсь вперед всем телом.
– Наконец-то. Расслабься, детка, – другим, твердым тоном говорит он, стягивая с себя майку. – Больно не будет.
