разонравится.
А в-третьих, почему я так отреагировал? Ревность? Она мне никто, чтобы ревновать. Да и вообще, что такое ревность? Чувство для слабаков! Нет, тут что-то другое. Зачем убежал? Потому что я должен быть единственным мужчиной в жизни женщины! Ха! Раньше меня это никак не волновало. Что я к ней чувствую? Я не могу ответить. Влечение, похоть и что-то ещё, такое еле уловимое, что поймать мне не удаётся.
Делаем выводы: с глаз долой — из сердца вон! Все! Никаких встреч. Она выводит меня из равновесия, поэтому видеться мне с ней не стоит. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль — любовь. Но я тут же ее отогнал. Тот, кто в неё не верит, не может любить. Усмехаюсь своим поистине глупым мыслям.
Разворачиваю машину и еду домой. Теперь еду медленно, не торопясь, ловя взглядом вывески, огни ночного города, проходящих мимо людей.
Наш дом с Алиной. Наш. Я только сейчас понял, что никогда не называл нас семьей, никогда не представлял Алину женой. Я всегда говорил: «знакомьтесь, это Алина». Не жена Алина, не супруга Алина, не моя Алина, а просто Алина. Для меня она была просто Алиной. Неужели я такой черствый? Я ведь провел с ней два года. В последнее время наше общение было больше похоже на общение двух соседей, которые не очень-то друг другу нравятся. Я пытался играть в семью, но у меня ничего не вышло. Не бывает нормальных семей с такими свободными отношениями. Должно быть не всё равно. Должно быть не безразлично. Теперь я знаю это точно.
Я смотрю на окна квартиры, там горит приглушенный свет. Документы на развод лежат в папке на переднем сидении. Хватаю папку и иду уверенным шагом домой. Понимаю, что развод неизбежен, хоть и подтолкнула меня к нему Лия, положение дел это не меняет. Я бы рано или поздно с ней развелся. Да, наверное, если бы не наш ребенок, я бы никогда и не женился на ней.
Открываю дверь своим ключом, окидываю взглядом комнату и вижу жену. Как странно называть ее женой, почему-то именно сейчас стало странно. Алина стоит у окна и смотрит вдаль.
— Привет.
— Привет, Марат, — говорит Алина и оборачивается.
Вижу, что плакала. Не люблю женские слёзы, хоть они меня и не сильно трогают.
— Что случилось? — какой бы я черствый не был, но Алина не чужой мне человек. Я решил перейти сразу к делу.
— Мой отец умер сегодня. Инфаркт. Спасти не смогли, — говорит спокойно, но голос все равно дрожит.
— Мне жаль, — искренне говорю я.
Подхожу и обнимаю ее, глажу по ее волосам. Алина не особо любила и уважала отца, но привязанность на генном уровне, наверное, ничем не вытравишь. А родителей не выбирают, хотя, что там у неё произошло с ним я не знаю. Я даже этого не знаю, а ведь мы женаты уже два года. Чувствую себя отвратительно. Просто стоим в обнимку и молчим. Решаю про себя, что говорить о разводе не время.
— Чай? — предлагаю я.
— Нет. Мне нужно что-то покрепче.
Меня аж передергивает после упоминания об алкоголе. Но киваю в знак согласия. Сейчас ей это нужно. Находится только недопитый коньяк, бутылка шампанского и пару бутылок пива. М-да… Бар то и не бар совсем. Хотя я и так собирался всё это выкинуть еще утром.
— Выбирай, — предлагаю Алине, — хоть выбор и не велик.
Алина выбирает коньяк. Наливаю ей стопку, она залпом выпивает, смотрит на меня внимательно.
— Поцелуй меня, — просит она.
Я смотрю на неё, пытаясь понять, что она хочет. Касаюсь ее губ своими лёгким движением, можно сказать в дружеском поцелуе. Алина делает глубокий вздох.
— Не так! Поцелуй меня так, как самую желанную девушку на свете! Так, как будто ты меня любишь всем сердцем! Так, как будто, кроме меня, тебе никто не нужен! — Алина сказала свою пламенную речь с полными глазами слез.
Понимаю, что ей это сейчас нужно. Не знаю, зачем, но повинуюсь ее просьбе. Я закрыл глаза и поцеловал ее страстно, напористо, нагло. Сознание мое рисовало образ Лии, а я пытался его отогнать, раздевая свою жену. Свою законную жену…
Утром я ушёл до того, как проснулась Алина. Возможно, впервые я понял, что Алина меня любит. Это не просто удобный брак, расчёт и свободные отношения. С ее стороны это любовь, чтобы она ни вкладывала в это слово. Мне было противно от себя в этот момент. Но я не могу ее бросить. Опять не могу. Опять горе в нашей семье. И опять Алина на грани своей депрессии или меланхолии. Только теперь есть одно но, такое маленькое и большое одновременно. Я четко осознал, что сердце мое тронула другая, голубые глаза которой я видел на протяжении всей ночи. И я не знаю пока, что с этим делать.
Мне нужно работать, как можно больше работать! Чтобы не было соблазна думать о том, о чем думать я не хочу. В офисе закипела работа в бешеном темпе: я гонял всех и вся, вымещая всю свою злость на своих работниках. Получали они, конечно, только по делу, но, возможно, немного больше, чем того заслуживали. Я явственно чувствовал вздох облегчения всего персонала, когда я вышел за порог офиса в обед.
Перекусил быстро, потому что уже опаздывал на аукцион. Но я зря нервничал, хоть в зале и сидели порядка двадцати человек, аукцион ещё не начался. Аукцион — это обычные торги на аренду муниципальной земли. Способ заработать для бюджета города для чиновников, для бизнесменов — способ получить землю за относительно не дорогую стоимость.
Я поздоровался с несколькими мужчинами и пожал им руки. Просто несколько знакомых, с которыми пересекались по делам. Женщин в своей профессии я не воспринимал: ещё не встретил ту, которая была бы достойным соперником. Все просто. Априори к женскому полу у меня претензий не было.
— Какие люди! — сказал знакомый голос позади меня.
— Дима! Волк! — протянул руку, чтобы поздороваться. Крепко сжал ее.
— Давно не виделись. Ты какими судьбами тут?
Ага, буквально вчера!
— Земля, — коротко ответил я, — как и всегда.
— У меня такая же причина.
Я не успел спросить о какой именно земле идёт речь, как у нас подошли ещё двое мужчин и стали здороваться с Димой. Я их не знал. Меня познакомили, но я уже не слушал, их трёп был больше похож на бабские сплетни. Я рассматривал толпу с интересом, предполагая, кто может стать моим соперником. Я вклинился в
