Я делаю еще один шаг ближе, когда его голос становится тише.
— Я подвел тебя. Подвел… ее.
Я тихо прислоняюсь головой к стене. Страдальческий вздох покидает его, звук настолько полон поражения, что у меня болит в груди.
— Я поклялся тебе, самому себе, что никогда не позволю ничему из этого коснуться ее. Я облажался.
Тишина, а затем:
— Он был прав, Трик. — Мои уши навострились, при упоминании имени моего отца. — Я никогда не буду… это никогда не будет мной.
Я выглядываю из-за угла, наблюдая, как Алек опускает лоб на столешницу.
— Как ты можешь в это верить? — Алек хихикает в свой телефон, но он сломан, разочарован. — Я надеюсь, что ты прав, потому что у меня нет другого выбора. — Внезапно Алек вскакивает со своего места, его хватка сжимается вокруг телефона. — Что именно ты мне хочешь сказать?
Очень медленно Алек поворачивается ко мне лицом. Он знал, что я слушаю.
— Ты просил меня подождать, — говорит он моему отцу, но его глаза прожигают меня насквозь. — Ты уверен? Потому что, как только я решусь на это, все будет кончено. Конец гребаной истории, выхода нет. И я говорю не только о себе.
Мой отец, должно быть, дал ему тот ответ, который он хочет, потому что неторопливая, предательская ухмылка расползается по его лицу.
— Я буду держать тебя в курсе, босс. — Он вешает трубку, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, когда бросает телефон на стойку.
Одним быстрым движением Алек стягивает толстовку через голову и святой сукин сын.
Я не была готова к большему.
У него серьезно тело бойца UFC и чернила рок-звезды, и все это сочетается со шрамами пожарного. Он крепкий, высокий и подтянутый. Не массивный, но скроенный, как никто другой. Легкие ожоги, которые я не заметила в прошлый раз, покрывают край его шеи и талии, где его костюм, должно быть, не защитил его. Они довольно свежие, те, что на бедрах, все еще немного красные и агрессивные. Они ему хорошо подходят. У него на шее висит цепочка, идеально лежащая между грудными мышцами. Какой-то герб. Я смотрю на его пресс, и он смотрят на меня, насмехаясь над моей неспособностью прикоснуться к его мышцам.
Но хочу ли я прикоснуться …
Я делаю два шага ближе, и Алек смеется, мгновенно вытаскивая меня из тумана. Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Думаю, я наконец получил свой ответ.
— Какой ответ?
— О сегодняшнем утре. Если бы он трахнул тебя хорошо, если бы он вообще был способен на это, твое тело не умоляло бы меня.
Он облизывает губы, слегка наклоняя голову.
— Или, может быть, это было бы…
— Как ты думаешь, о чем именно я умоляю? — Спрашиваю я, наполовину надеясь, что он просветит меня, наполовину надеясь, что он уйдет, и не уверена, что всё это правильно.
— Больше, чем ты готова услышать, но, Оукли, — он проходит остаток пути ко мне, приближая свое разгоряченное тело всего на дюйм от моего, — приготовься, — предупреждает он.
Я сглатываю, облизывая губы. Боже, этот парень заставляет меня нервничать.
— Для чего?
Темные, опасные зеленые глаза завладевают моими.
— Приготовься к чему? — Я пытаюсь снова, мои слова слетают с его губ они так близко.
Слишком близко.
— Для меня, Оукли, — шепчет он, его глаза скользят по каждому дюйму моего лица, прежде чем вернуться ко мне. — Пришло время.
— Ты сумасшедший.
— Не-а, — не соглашается он, обходя меня. — Я просто человек на задании.
И он уходит.
После минуты тупого стояния, звук включенного душа возвращает меня к реальности.
Я врываюсь в свою комнату и набираю номер этого человека.
— Начинай говорить, — требую я, как только он отвечает на звонок.
Мой отец вздыхает.
— Оукли, милая, прекрати.
— Нет. Ни в коем случае. — Я падаю на кровать, усаживаясь по-индийски. — Я подумала, что это было странно, когда Алек внезапно вернулся в Blackline, в программу, которую я веду. Наверное, я сказала себе, что, возможно, ему нужна работа. Я не знаю. Но это? Здесь! Папа… какого черта? Как ты мог позволить Алеку остаться здесь со мной?
— Теперь, дорогая…
— Не надо сейчас, милый мой! Он груб и импульсивен, и он ненавидит меня! Я…
Я резко останавливаюсь, когда мой папа начинает смеяться как сумасшедший.
— Неужели? — Я невозмутима.
Он прекращает смеяться, прочищая горло.
— Оукли, послушай меня. Этот человек не смог бы возненавидеть тебя, даже если бы попытался. И, поверь мне… Он пытался.
— Он иррационален и… — Я ищу нужное слово, но не нахожу его.
— Он сильный и надежный, верный и бесстрашный.
— Надежный? Разве он не рассказывал тебе о своей первой ночи здесь?
— Да. Об этом…
Черт.
— Я настраиваю себя на разговор. — Зажмуриваюсь.
— Да, ты это сделала. Ты знаешь мои правила. Мне все равно, что тебе двадцать. Мой дом, а это значит, держи этого чертова парня подальше от своей комнаты!
Я вздыхаю, глядя в потолок.
— Ты не против, что Алек живет здесь, но Роуэн даже не может быть в моей комнате?
— Нет, он не может.
— Ты сумасшедший.
— Нет, я умный.
— Неважно.
— Назад к Алеку.
Я закатываю глаза.
— Я не хочу, чтобы он был здесь.
— Очень плохо. Он нужен тебе там.
— Что происходит, пап? Мы вообще будем говорить о взломе? Это уже второй случай! И это не считая случая в академии.
Он молчит несколько мгновений, прежде чем заговорить:
— Я провел большую часть твоей жизни, защищая тебя, малышка. Но я уже не так уверен, что смогу это сделать. Поговори с Алеком. Он поможет тебе понять.
— Папа…
— Знаешь ли ты одну вещь, достаточно сильную, чтобы преодолеть что угодно? Достаточно прочную, чтобы победить зло?
— Что?
— Любовь, Оукс. Любовь. Когда ты любишь кого-то, ты чувствуешь себя непобедимым. Ваша сила становится обоюдной, и вы подпитываете друг друга, пока, в конце концов, вас не остановить. — Я слышу его глубокий вдох. — Будь неудержима, Оукли.
— Папа, Роуэн и я…
— Это не из-за Роуэна. Этого никогда не было. Открой глаза, малышка. Пришло время.
— Пришло время.
Затем Алек выходит из-за угла, на нем серый спортивный костюм и еще одна рубашка с длинными рукавами, прикрывающая его тело.
— Это то же самое, что сказал мне Алек. — Я шмыгаю носом, мои глаза встречаются с его. — Что это значит?
— Он долго ждал. Найди в себе силы. Будь храброй, Оукс.
Слезы текут, мое сердце сокрушается по причинам, которые я не могу объяснить.
— Я люблю тебя, па.
— Я тоже тебя люблю. И, Оукли?
— Да?
— Я доверяю ему. Ты тоже должна.
Глава 10
Оукли
— Давай, Оукли, попробуй! — Роуэн хихикает, водя пластиковой ложкой перед моим лицом.
— Фу, нет! — Я смеюсь, отталкивая его руку. Затем я опускаю рукава на руки.
— Я думал, ты сказал, что она была подавлена, — дразнит друг и одноклассник Роуэна, Джио, толкая Роуэна в плечо.
Роуэн усмехается и снова смотрит на меня.
— Она такая и есть.
Он подмигивает, и я опускаю подбородок на колени. Мы сидим на заднем сиденье грузовика Роуэна во время ланча, и он со своими друзьями пытается уговорить меня попробовать какой-то суп, который они купили в азиатском фудтраке.
— Давай, Оук. Не делай из меня лжеца. Он подносит ложку к губам, медленно дуя на дымящийся суп.
Я опускаю взгляд, наблюдая, как его язык высовывается, чтобы проверить температуру, прежде чем он снова подносит его к моим губам. С глубоким вздохом я открываю, позволяя ему положить ложку мне в рот, пробуя на вкус, как он и просил. На мой вкус, он немного кисловатый, и текстура немного странная, но вместо того, чтобы сосредоточиться на вкусе, я ловлю себя на том, что смотрю на Роуэна. Его лоб слегка морщится, и эти янтарные глаза изучают мои.
Хотела бы я, чтобы он видел то, что вижу я, когда смотрю на него, какими бы замечательными мы были, если бы были чем-то большим. Для нас это было бы так просто.
