шаг в твой дом.
— То есть теперь ты испугалась? — усмехается он. — Не переживай. Примешь горячий душ, высушим твою одежду, я накормлю тебя и отвезу домой.
— С чего вдруг такое благородство? — зябко ёжусь я, представив ощущение сухой и тёплой одежды.
— Ты тоже знаешь обо мне далеко не всё, — глухо отвечает он.
Я поджимаю губы, потому что мне нечего на это ответить, и отворачиваюсь к окну.
Больше мы не произносим ни слова, и лишь мягкое шуршание шин по асфальту, проносящийся смазанным пятном пейзаж снаружи да косые струйки дождя по стеклу разбавляют наше тяжёлое молчание.
Но вскоре дождь остаётся позади. Мы врываемся в район с высотками, а дождя как будто и не было. Я оборачиваюсь за спину и вижу редкое явление: отдаляющуюся стену из дождя. Улыбаюсь. И, разворачиваясь обратно, ловлю на себе изучающий взгляд серых глаз. Гилл тут же смотрит на дорогу и глухо, скорее самому себе, замечает:
— Начинаю понимать этих кретинов. Проклятые ямочки…
Он снова о Хейге и Фрейзере? Неужели… Неужели я действительно нравлюсь Дереку в том самом плане?..
Плохо, если так. Очень-очень плохо.
Гилл въезжает в подземный гараж одной из высоток и паркуется в месте, где написано белой краской слово «Пентхаус».
Я хмыкаю — ну ещё бы.
Гилл смотрит на меня некоторое время, я не шевелюсь, и тогда он насмешливо спрашивает:
— Мне снова закинуть тебя себе на плечо, ведьма?
— Ты живёшь один?
Не знаю, зачем мне эта информация, но мне интересно узнать об этом кретино-красавчике больше.
Его губы растягивает лукавая улыбка.
— Совершенно, — кивает он и выходит из машины.
Я наблюдаю за тем, как он направляется к лифту, который находится прямо перед элитным парковочным местом, как его большой палец жмёт на кнопку вызова, как металлические, сверкающие чистотой и дороговизной двери разъезжаются в стороны, как Гилл заходит внутрь и его высокая и стройная фигура отражается в зеркалах.
В серых глазах горит вызов.
Сердце тревожно ускоряет бег, когда я его принимаю.
Я быстро отстёгиваю ремень, выбираюсь из машины и захожу в лифт к Гиллу. Почему я спешу? Боюсь передумать, потому так будет правильно, но я слишком заинтригована, чтобы поступать правильно.
Все мы иногда отказываемся слушать доводы рассудка, повинуясь зову сердца.
Блестящие двери закрываются.
В голове мгновенно рождается сцена: Гилл толкает меня спиной на зеркала, а следом набрасывается, как голодный зверь на свою добычу. Сексуальное напряжение между нами находит выход. Мы сплетаемся телами так тесно, что трудно дышать…
Но Гилл, к счастью или к сожалению, ничего такого не делает.
Лишь стоит рядом и сводит с ума жаром своего тела, который я ощущаю даже сквозь мокрую одежду.
Минуты превращаются в часы, а напряжение всё нарастает и нарастает.
Когда уже мы поднимемся на этот чёртов последний этаж?!
Я дёргано срываюсь с места и буквально вываливаюсь на площадку, когда чёртовы двери открываются, и, разинув рот, разглядываю дорогущую обстановку в квартире, в которую, оказывается, попадаю.
Гилл усмехается и проходит мимо меня.
Я поражена блеском металла и стекла в панорамных окнах. Поражена ощущением огромного пространства и свободы, которое оно даёт. Мне нравится современная мебель и разнообразие всяческой техники. И мерцание воды в бассейне за стеклянной стеной.
Боже, а эти огни раскинувшегося внизу города?..
С ума сойти…
Я вздрагиваю, когда тишину пространства разрывает мистическая мелодия в стиле тяжёлого рока. Меня немного удивляет, что телефон не промок вместе с одеждой. Ощущаю досаду и отвечаю на вызов Тины:
— Да?
— Ты куда пропала, Саби? — на фоне её голоса слышен глухой шум дождя. — Чёртов ливень всё испортил! Где ты? Промокла, наверное, уже до нитки…
— Со мной… всё в порядке. Езжай домой, я тебе потом всё расскажу.
— То есть ты не на холмах? И с тобой всё хорошо?
Я различаю в её голосе беспокойство, смешанное с облегчением, и улыбаюсь:
— Да. Увидимся завтра, ладно?
— Ладно. До встречи.
— Ванна в моей спальне, ведьма, — голос Гилла вынуждает меня вздрогнуть по новой. Я разворачиваюсь к нему лицом, вижу его стоящим в широком проёме на фоне огромной кровати. Он успел переодеться в сухие вещи: белоснежная футболка и серые домашние штаны. Парень кивает себе за плечо и продолжает: — Одежду можешь бросить на пол, я закину её в сушилку. Халат и полотенце на кровати.
С этими словами он вновь идёт мимо меня и насмешливо бросает, когда я не двигаюсь с места:
— Подглядывать не буду. На ужин: паста с копчёностями.
Я слежу глазами за его спиной, вижу, как она скрывается за стенами кухни, и решительно направляюсь в спальню, закрыв за собой двери.
Горячий душ, после холодного ливня, как отдельный вид удовольствия.
А сухое полотенце и тёплый махровый халат? Просто блаженство.
Я просушиваю феном не только волосы, но и своё нижнее бельё. Ходить в одном халате перед кретино-красавчиком-Гиллом — недальновидно. Учитывая то, как он на меня действует. Остальную одежду я подхватываю в руки и выхожу из спальни. Иду искать Гилла.
Он по-прежнему на кухне, и то, что я вижу…
Когда он сообщил о том, что на ужин паста, я и мысли не допустила, что готовить её он будет сам. Богатые парни, вроде него, наверняка, привыкли к тому, что всю грязную работу за них делают другие. Звонок в дорогущий ресторан и всё готово. Но Гилл…
Он бросает помешивать то, что томится в сковороде, накрывает её крышкой, подхватывает деревянную плошку и размешивает ею что-то кипящее в кастрюльке. На его лице отражается гармония с самим собой, поза расслабленная, словно ему здесь и сейчас до простого комфортно.
Чёрт, чем ты ещё меня приятно удивишь, Гилл?
И как это скажется на моём к тебе отношении?
— Сказал же: бросить на полу, — ворчит он, возвращая меня в реальность. Откладывает плошку на столешницу и направляется ко мне: — Давай свои тряпки, непослушная ведьма.
Он вновь соблазнительно улыбается, перехватывая мои вещи. Чёрт, он эту улыбку перед зеркалом тренировал, доводя эффект от неё до совершенства, верно? Его пальцы специально задевают кожу моих запястий, оставляют тёплый след. Я одёргиваю руки и иду к стеклянной стене.
Там я и стою, разглядывая открывшуюся глазам панораму ночного города, вплоть до того момента, пока Гилл не сообщает, что паста готова.
Я занимаю барный стул за высоким прямоугольным и полым островком по середине кухни, Гилл ставит передо мной дымящуюся и ароматно благоухающую тарелку с пастой и посыпает её натёртым сыром. Тот тут же аппетитно тает на горячих макаронах и копчёностях,
