Кире подумалось, что она сейчас готова просто наброситься на Сергея, лишь бы он не прекращал делать с ней все то, что делал прежде. Одной ей эту муку, это саднящее раздражение напополам с предвкушением небесной легкости, ни за что на свете не унять.
Только с ним.
И Кира потянулась к Сергею, едва приподнялась на локтях, надеясь сесть на столе, но мышцы ослабели как никогда. Движения давались тяжело и выходили неловкими, словно она была изрядно пьяна.
— Лежи, — ее остановил мягкий и тем не менее приказывающий шепот. Склонившись к Кире, Сергей осторожно опустил ее обратно на столешницу. — Сначала ты, — выдохнул он ей на ухо, следом прижимаясь губами к мочке.
Кира едва слышно застонала: приятно. Просто ужасно приятно.
От мурашек, пущенных его губами по ее шее. От слов. От его запаха. Тепла.
Наверняка после сегодняшней ночи она обречена возбуждаться от одного присутствия Сергея поблизости. У нее уже сформировался вполне предсказуемый ассоциативный ряд. Очень откровенный и яркий, как идеальный порнофильм.
— Ты такой щедрый? — к собственной гордости у Киры все-таки получилось сострить.
Сергей хрипло рассмеялся.
— Я люблю долгий, обоюдно приятный секс, — проговорил он тихо, не отрывая горячих губ от сверхчувствительного места у нее за ухом, и Кира готова была плакать от остроты охвативших ее тело ощущений.
Поцеловав ее в шею, Сергей огладил теплыми и чуть шероховатыми ладонями ее грудь, ребра, талию и живот. На секунду он остановился у кромки трусиков, а затем резко, не церемонясь, стянул их вниз. Кира помогла ему, подтянув повыше ноги, чтобы Сергею не пришлось и на миллиметр от нее отрываться. Последние полчаса ей было уже не до девичьего стеснения.
Она и Сергей то и дело встречались взглядами, и каждый раз Киру в мгновение зрительного контакта обдавало жаром. Вот и теперь, когда к ее, облаченной в тонкий капрон, икре внезапно прижались мужские губы, она смотрела в глубину почти черных зрачков и трепетала.
Чулки ничуть не приглушали буйства ее реакций. Быть может, даже добавляли им некоей изысканности и остроты. Как минимум тем, что более чем заметно сводили Сергея с ума: у Киры голова кружилась от тех взглядов, что он бросал то на черное кружево, то на нее саму.
Она могла его понять: даже ей, стопроцентной гетеросексуалке, нравился вид женских ног в чулках. Классика нижнего белья, стоило признать, работала верно и непогрешимо.
Впрочем, скоро у Киры не осталось ни сил, ни возможности о чем-либо думать и что-либо замечать. Глаза закрылись сами собой, в немом стоне распахнулся рот, распластанные на столешнице руки искали за что зацепиться, но безуспешно.
Голова Сергея теперь была между ее ног. Его рот, горячий и влажный, лег на клитор и половые губы. Язык мастерски и совершенно бесстыдно обвел вход, прошелся вверх-вниз, рассекая выступившую смазку и вновь устремился к центру, ныряя глубже, рассказывая и обещая большее.
После были губы, вбирающие нежную, пылающую плоть, посасывающие ее с характерными хлипкими звуками, пошлыми до невозможности и столь же возбуждающими.
Были пальцы, уверенные и ласковые, проникающие внутрь и растягивающие тугие, непривычные к проникновению мышцы. Скользкие от ее смазки и его слюны, они надавливали на клитор, кружили вокруг него и исчезали, но возвращались — еще безжалостнее и настойчивее прежнего.
Доведенная до бессознательного состояния, Кира пропала, провалилась в иное измерение и зависла между этим миром и гедонистическим раем, из которого не хотелось возвращаться ни за какие земные и небесные блага. Она ничего не мыслила и ничего не могла, полностью отдав власть Сергею, ставшему на долгие минуты богом.
Она стонала. Металась по столу, не чувствуя боли от впивающихся в спину краев и рискуя свалиться на пол, несмотря на крепкую хватку мужских рук на собственной талии. Она выгибалась, неподвижно замирая в нескольких миллиметрах над поверхностью, прежде чем резко опуститься назад, ударяясь головой о твердое дерево, но не замечая боли в затылке.
Потолок кружился перед глазами. Она сомкнула веки, но и тогда словно кружилась сама темнота. Между ног, в самом центре пульсировало, расплескивалось наслаждение, волнами расходясь к животу. В груди жгло раскаленное сердце, в венах тек красный огонь. Дыхание вызывало трудности. Голова опустела. Из мыслей уцелело только имя:
— Сергей... — выдохнула Кира хрипло и практически неслышно. Губы сами по себе разъезжались в улыбке. — Сергей...
В плотную беззвучную пелену в ушах постепенно стала пробиваться действительность. Кира почувствовала гладкую поверхность стола под спиной, ощутила овеявший кожу прохладный воздух, заколебавшийся вместе с движениями отстранившегося назад Сергея, и сощурилась от ярко ударившего в едва разомкнутые веки света потолочных ламп.
Внутри нее как будто замедлилось время, хотя на самом деле вряд ли прошло больше пары минут. Было хорошо. Разум еще не вернулся, охваченное благостной истомой тело казалось невесомым. Кира вновь открыла глаза и повернула голову в сторону очередного шороха.
В двух шагах от нее Сергей, обнаженный по пояс, расстегивал ширинку брюк. Его взгляд, однако, принадлежал Кире от и до: пристальный и опаляющий и без того взбудораженные нервы. Так смотрят на очень, очень желанных взрослых женщин очень взрослые мужчины. С усмиренным на глубине зрачков огнем, над которым давно установлен контроль, с четким пониманием собственных потребностей и с масштабным планом по их воплощению.
Мальчики этого не умеют. И парни тоже.
А Кира... Кира, кажется, всегда мечтала, чтобы на нее смотрели только так и никак иначе.
Сергей молчал, и она тоже не нарушала наполненную ожиданием тишину. Не могла. Загипнотизированная происходящим и потерявшаяся в собственных ощущениях, она просто наблюдала за тем, как разъезжается «молния», ведомая красивыми мужскими пальцами вниз. Вскоре брюки упали на пол.
Прежде не балованная встречами с почти обнаженными мужчинами в реальности, Кира зависла на проступающем через ткань боксеров очертании эрегированного члена. Внутри заворочалось ленивое, еще немного пресыщенное томление. Кожу закололо упавшими искрами возбуждения, и от разрастающегося внутри нетерпения Кира невольно чуть заерзала на столе, пока не осознала, наконец, что обнажена.
Стало неловко, и она быстро села, как раз когда Сергей шагнул вперед. От резкого подъема образцово закружилась голова: с тьмой в глазах, шумом в ушах, мурашками по телу и полной дезориентированностью в пространстве.
Не успевшая поймать равновесие Кира покачнулась, всерьез рискуя то ли завалиться обратно и хорошо приложиться затылком о твердую поверхность, то ли, напротив, позорно рухнуть куда-то на пол. Разочарованно и вяло, она даже успела огорчиться: ситуации нелепее нельзя было представить.
Однако Сергей успел ее придержать, и Кира с облегчением выдохнула. Вращение перед глазами замедлилось, чувства возвращались в норму.
— Ты чего? — Хриплый и взволнованный голос вытеснил навязчивый шум.
Кира открыла глаза, ощутив немного похолодевшей от недолгого онемения кожей переходящий к ней от Сергея жар.
— Все хорошо, — прошептала она сипло и поморщилась от сухости в горле. — Просто резко поднялась, у меня бывает.
Сергей держал ее за плечи и продолжал с беспокойством рассматривать.
— Точно?
— Да, — Кира успокаивающе улыбнулась, хотя внутри тревожно билось сердце. — Уже все прошло.
Хмыкнув, Сергей покачал головой. Его глаза теперь лучились легким весельем.
— Перепугала меня. Я, конечно, слышал, что оргазм— это «маленькая смерть»...
Кира рассмеялась.
— Я вообще-то моложе тебя, — заметила она дразняще. — Рано мне на покой.
— Думаешь, я мог об этом забыть? — с лукавой интонацией поинтересовался Сергей и встал еще ближе, вынуждая ее шире развести ноги и освободить для него пространство.
Отняв ладонь правой руки от ее плеча, костяшкой указательного пальца он нежно коснулся ее подбородка, обвел контур нижней челюсти и затем скользнул по щеке. Кира взволнованно вздохнула и смежила веки.
