В кинотусовке он славится любителем красивых актрис. Не одна актриса получила роль через его постель. Что, в принципе, и не удивительно, такое положение дел не только в киноиндустрии. Я с Ольховским близко не знакома, пару раз пересекались по работе и на премьерах. Ну что ж, видимо настал и мой час познакомиться с ним поближе. А насколько поближе, станет понятно в самое ближайшее время.
Лиля приводит меня на берег озера, где в шезлонге у самой воды сидит Олег Юрьевич в фирменном спортивном костюме с удочкой в руках, ловит рыбу и провожает кровавый закат, виднеющийся за макушками елей.
– Привела Лебедеву, – отчитывается Лиля и исчезает.
– О! Катюша, привет! Молодец, что пришла, – смотрит на меня Ольховский снизу вверх из шезлонга.
– Добрый вечер, Олег Юрьевич, – подхожу к нему и останавливаюсь на безопасном расстоянии.
– Ну какой я тебе Юрьевич? – морщится он. – Просто Олег. Договорились?
– Договорились. Вызывали, Олег?
– Прям так уж и вызывал, – снова морщится. – Не вызывал, а пригласил! Расслабься, у нас неформальная обстановка. И ближе подходи, чего встала за километр? Я не кусаюсь.
Я осторожно приближаюсь к шезлонгу.
– А я вот, Катенька, решил вспомнить молодость, в юности рыбу любил ловить. А красота-то вокруг какая, а? Полюбуйся!
Ольховский показывает рукой на закат.
– Да, очень красиво, – соглашаюсь я сдержанно.
Ежусь от вечерней прохлады и жалею, что не накинула пуховый кардиган. Комары и мошки атакуют мои голые плечи и руки. Ольховский тоже раздраженно отгоняет от лица мошкару.
– Невозможно сидеть, зажрали, кровопийцы!
– Ой, Олег Юрьевич, кажется, у вас клюет! – кричу я и показываю пальцем на поплавок, скрывающийся под водой.
– Точно!!!
Ольховский делает резкий взмах удочкой и подсекает, пустой крючок вылетает из воды, летит по воздуху и приземляется прямо на меня, воткнувшись в волан платья на груди.
– Ай, вы меня поймали, Олег Юрьевич! – смеюсь я. – Спасибо, что не в глаз!
Пытаюсь отцепить от ткани крючок с застрявшей на нем зеленой водорослью.
– Вот так улов! Ай да рыба! – хохочет Ольховский и выбирается из шезлонга. – Погоди, сейчас я тебя отцеплю. Попалась, рыба моя золотая…
Бросает удочку в сторону, подходит ко мне и становится вплотную. Медленно отцепляет крючок, нарочно касаясь пальцами кожи на моей груди. У меня перехватывает дыхание, а лицо начинает гореть. Незаметно потихоньку отодвигаюсь от него назад.
– Ну вот, снял тебя с крючка, – показывает мне крючок.
– Спасибо. Так что вы хотели, Олег Юрьевич? – подчеркнуто холодным тоном спрашиваю я и отстраняюсь.
– Хотел. Разговор есть, – понижает голос до полушепота Ольховский и осматривается.
– Я слушаю.
– Пошли в мою машину, прокатимся.
– Куда? – опешив от неожиданности, уточняю я слабым голосом.
Волнение охватывает меня все больше с каждой минутой.
– В ресторан, там и поболтаем, и поужинаем нормально. А то разве ж это еда на вашей полевой кухне?
– А здесь есть поблизости рестораны?
– Есть. Пошли.
Ольховский безапелляционно берет меня за руку и ведет к машине. Я иду рядом, лихорадочно придумывая на ходу причину, по которой не смогу с ним поехать, но ничего дельного не придумывается. По дороге забегаю в вагончик и беру сумку с телефоном. В вагончике уже никого нет, видимо ребята пошли на вечерний променад по лесу подышать свежим воздухом.
Ольховский сажает меня в свою крутую иномарку. Садится за руль, дает по газам, и мы мчимся на скорости двести километров в час по темному загородному шоссе прямо в направлении кровавого заката.
Какое-то время едем молча под романтическую музыку.
– У тебя какие-то проблемы с Виталиком? – первый нарушает молчание Ольховский.
– Нет уже никаких проблем, – отрицаю я.
– А я слышал, твои щеки стали причиной раздора.
– Нет щек, нет и раздора.
– Ну ладно, смотри. Если какие-то проблемы, то сразу ко мне обращайся – мигом решим.
– Спасибо, Олег Юрьевич.
– Мы же договорились – просто Олег.
– Спасибо, Олег, – послушно поправляюсь я.
Поворачиваюсь к окну и смотрю на мелькающие в темноте деревья, показывая всем своим видом, что не намерена продолжать разговор.
– Так значит, Лебедева, ты у нас в разводе? – не отстает Ольховский.
– В разводе.
– Типа свободная женщина?
– Не совсем. Я с Никитой встречаюсь.
– Никита – сопляк. Зачем он тебе? И с Максимом правильно сделала, что развелась. Не пара он тебе.
– Почему?
– Мелко плавает.
– К чему этот разговор, Олег Юрьевич? – начинаю раздражаться я.
– К тому, что ты мне понравилась. Поняла?
Отрывает взгляд от дороги и многозначительно на меня смотрит. Я вся съеживаюсь под этим взглядом. От страха меня аж в пот бросает. Отвожу глаза и делаю вид, что ничего не понимаю.
– Не поняла, – кошу под дурочку и нервно смеюсь. – Вы на дорогу лучше смотрите, Олег Юрьевич, а то в кювет улетим…
– Не поняла? А так понятно?..
Ольховский неожиданно резко останавливает машину на обочине. Меня сильно откидывает сначала вперед, потом назад. Отстегивает ремень безопасности, поворачивается ко мне и наваливается всем своим могучим телом, вдавливая меня в сиденье. Одной рукой задирает платье и лезет руками в трусики. Другой хватает за грудь, покрывая поцелуями мое лицо и царапая щетиной нежную кожу.
– Давай, раздевайся скорее, я давно тебя хочу… – шепчет он хрипло, кусая мои губы.
В первые секунды я цепенею от ужаса и не могу пошевелиться, все тело становится ватным. Шок, ступор и горловой спазм как следствие. Меня никогда в жизни не насиловали, и я не знаю, что нужно предпринимать в такой ситуации. Наверное, бороться изо всех сил, отстаивая свою честь.
– Вы что?! Я думала вы продюсер, а вы насильник! – наконец, вырывается из меня вопль.
– Не ори, дура! Я продюсер!
Отпихиваю от себя Ольховского всеми силами. Но наши силы слишком неравны. Он скручивает меня в бараний рог и продолжает срывать платье, лапая меня за грудь и голые ноги.
– Не надо! Пожалуйста! – умоляю я сквозь слезы. – Уберите от меня свои щупальца!
В это мгновение я вспоминаю, что беременна. И откуда ни возьмись тут же появляются силы. Во мне просыпается тигрица. Рукой нащупывая на полу свою сумку и бью со всей дури Ольховского по голове.
– Да как вам не стыдно насиловать беременную женщину??? – в бешенстве ору я, продолжая колотить его по голове.
Ольховский ослабляет хватку и прикрывает голову руками.
– Беременная??? С какого перепугу?! Ты издеваешься надо мной, Лебедева?!
Вырывает из моих рук сумку и откидывается на сиденье, тяжело дыша.
– Это чистая правда! Я беременная!
Вырываю у него из рук сумку и прижимаю к груди.
– А как ты сниматься собираешься еще целый года, а? – гневно орет Ольховский.
– Может, сценарий переписать? – дрожащим голосом предлагаю я.
– А может, ты место сценариста займешь, а вместо меня – место генерального продюсера? Да хватит меня разыгрывать, идиота из меня делать! Беременная она…
Ольховский снова с новой силой наваливается на меня, и я понимаю, что мне конец. Крепко держит мои руки, и мне даже не ударить его сумкой по голове.
– Такая же беременная, как и я! – бормочет он, покрывая поцелуями мою шею. – Вместо благодарности лапшу мне на уши…
– Не надо! Отпустите!..
Чувствую губами его колючую щеку, мочку уха и… впиваюсь зубами в мочку.
– А-а-а!!! – орет Ольховский не своим голосом, выпускает мои руки и хватается за ухо. – Дура!!! Ну я тебе покажу…
Я отталкиваю его от себя и изо всех сил бью сумкой по голове. Быстро открываю дверь, выскакиваю из машины и бегу по шоссе навстречу едущему прямо на меня автомобилю.
Глава 10
Я не понимаю, в какой стороне Москва, и не знаю, как называется шоссе, на котором нахожусь. И если эта машина сейчас не остановится, неизвестно, когда поедет следующая. Тогда я останусь на дороге одна с Ольховским…
