– Не приду, – твердо отвечаю я. – До свидания.
Выхожу из отделения полиции и сажусь в такси. Едем в сторону моего дома.
Достаю из сумки телефон и хочу позвонить Максу. Но меня ожидает неприятный сюрприз – телефон разрядился. А я больше всего на свете хочу, чтобы Макс сейчас оказался рядом и поддержал меня, успокоил, обнял, поцеловал, отвез домой и остался бы со мной навсегда. И только в этот момент я понимаю, что люблю его до сих пор. Как же глупо, что мы расстались. Глупо и нелепо! Кто же виноват?
Прошу водителя сменить маршрут и называю адрес Кузнецова.
Мне срочно нужно его увидеть и сказать ему о своих чувствах. Ведь скорее всего он приходил ко мне ранним утром с цветами, чтобы сказать о своих. Сколько времени мы уже ходим вокруг да около и никак не можем поговорить, а это следовало бы сделать еще тогда, год назад, когда мы только-только начали отдаляться друг от друга. Ну ничего, скоро увижу Макса, и мы обо всем, наконец, поговорим в спокойной обстановке.
– Вы не могли бы ехать побыстрее? – обращаюсь к водителю такси.
Через полчаса подъезжаем к дому Макса в элитном квартале. Пока поднимаюсь на лифте на восемнадцатый этаж, до меня медленно доходит, что я теперь безработная, к тому же мне придется платить большой штраф за срыв контракта, а еще предстоят разборки с Ольховским.
Разведенная, беременная, безработная, беззащитная женщина без денег. Прекрасно. Просто отлично.
Выхожу из лифта, подхожу к квартире Макса и нетерпеливо звоню в звонок. Никогда в жизни мне не хотелось увидеть его так, как сейчас.
Дверь открывается и на пороге появляется Диана с распущенными волосами в ночной шелковой белой сорочке, еле прикрывающей попу. Увидев меня, поднимает бровь и недоумевающе смотрит. А я также недоумевающе смотрю на нее. Уж Диану я никак не ожидала увидеть, у меня даже сомнений не было, что они расстались, и что дверь мне откроет Макс. Значит я ошиблась. Какая же я дура.
Все слова вылетают из головы, растерянно стою и прижимаю к груди сумку.
– Вообще-то я гостей не жду, тем более в столь поздний час. Ты меня разбудила, – сурово говорит Диана и встряхивает белокурой копной.
– Извини. Могу я видеть Макса? – смущенно спрашиваю я.
– Не можешь.
– Почему?
– Потому что он уехал в Питер на три дня.
– Зачем?
– Продавать квартиру, доставшуюся ему в наследство от бабки, или от прабабки. Не помню, от кого.
– Зачем продавать? – тупо спрашиваю я, хотя уже прекрасно понимаю, зачем.
– Мы же улетаем в Америку. Нам здесь недвижка не нужна, – резонно объясняет Диана. – Еще раз для непонятливых – мы улетаем в Америку. Понятно?
Это конец. Мое сердце падает куда-то в пятки. Я хватаюсь за косяк, чтобы не упасть.
– Значит, вы помирились? – зачем-то уточняю я.
– А мы и не ссорились. Если ты думаешь, что твой ребенок нас разлучит, то ты глубоко ошибаешься.
– Я ничего не думаю, – резко отвечаю я, постепенно приходя в себя от очередного шока. – Макс – отец нашего ребенка, и тебе придется смириться с этим фактом, куда бы вы с ним не улетели.
– Ты зачем сюда явилась посреди ночи? – начинает злиться Диана. – Напомнить мне про своего еще народившегося ребенка? Так ты его роди сначала! А для связи есть телефон, и переться ко мне в квартиру необязательно!
– Послушай, это квартира Макса…
– Нет, это ты послушай! – яростно перебивает Диана. – Уходи отсюда, и чтобы больше я тебя не видела. Не вставай у меня на дороге, и не вставляй палки в колеса. А иначе…
– Ты угрожаешь беременной женщине?
– Я пока только предупреждаю. И умоляю тебя – не надо махать у нас перед носом своей беременностью и давить Максу на жалость. На жалости далеко не уедешь.
Я не знаю, что ответить. Диана ударила под дых. Уж чего-чего, а жалости от Макса мне точно не надо. Молча разворачиваюсь и иду к лифту. За мной с грохотом захлопывается дверь.
Еду домой на такси, смотрю в темноту за окном бессмысленным взглядом. Внутри звенящая пустота. Чувствую себя сбитым летчиком. Поздно, слишком поздно я спохватилась. Разговоры надо было разговаривать гораздо раньше, а не тогда, когда все пропало. Макс с Дианой улетают в Америку, и это факт. И я не могу ничего с этим поделать. Зачем же тогда он ко мне приходил с моими любимыми пионами? Возможно, просто попрощаться, а я себе напридумывала бог знает что.
Вхожу в квартиру и останавливаюсь в темной прихожей. Свет включать не хочется. Истосковавшийся Феликс кидается мне под ноги и встречает радостным мяуканьем. Хватаю кота на руки и целую в усатую морду. Скидываю босоножки и босиком иду на кухню.
Насыпаю в миску корма и наливаю воды. Феликс тут же приступает к позднему ужину. Подхожу к двум вазам с розовыми пионами, стоящим на подоконнике. За три дня, что меня не было, пионы Никиты завяли, а пионы Макса еще нет. Выбрасываю завядшие пионы в мусорку и меняю воду в вазе с пионами Макса. Обнимаю цветы ладонями и зарываюсь носом в распустившиеся бутоны. Глаза снова наполняются слезами. Ну нет, хватит, плакать сегодня я больше не буду. Не буду!
Принимаю душ, ставлю телефон на зарядку, иду в спальню и без сил падаю на кровать.
Глава 11
Утром я просыпаюсь от настойчивого звонка в дверь. С трудом открываю глаза и смотрю на часы на тумбочке. Ого, да уже двенадцать?! Как же долго я спала. Состояние разбитого корыта. Спала бы себе и дальше с удовольствием. Но звонок звонит не переставая. Кого там черт принес? Неохотно вылезаю из постели, накидываю халат и иду в прихожую.
Открываю дверь и вижу Никиту.
– Привет. Почему так долго не открываешь? – взволнованно спрашивает он и входит в квартиру.
Снимает ботинки, аккуратно вешает пиджак на вешалку. Отмечаю про себя, что он меня сегодня не поцеловал, как обычно при встрече.
– Привет. Я спала. А почему ты не открыл дверь своими ключами?
– Я хотел, но ты закрыла замок изнутри.
– А, точно… Извини.
– С тобой все в порядке? – внимательно осматривает меня с головы до ног.
– Нет, у меня не все в порядке.
– Что у вас произошло с Ольховским? Рассказывай.
– Ах, ты уже знаешь? – вздыхаю я и направляюсь на кухню. – Наверно, уже вся киностудия в курсе?
– Да, я уже знаю! И да, вся киностудия уже в курсе! И меня удивляет твое спокойствие! – повышает голос Никита и следует за мной.
– Кофе будешь? – спрашиваю я и беру турку.
– Буду. Покрепче. Спасибо, – раздраженно бросает он.
Усаживается за стол и ожидающе, напряженно на меня смотрит. Я еще не успела окончательно проснуться и понятия не имею, как рассказать Никите о произошедшем. Молча засыпаю кофе в турку, наливаю воду и ставлю на огонь.
Не дождавшись ответа, Никита вскакивает из-за стола, подходит ко мне, берет за плечи и встряхивает.
– Катя! Быстро просыпайся и сейчас же рассказывай, что у вас произошло с Ольховским? Всю правду! Всё, как было! Иначе я не смогу тебе помочь!
– Не надо меня трясти как грушу! – я отрываю руки Никиты от себя и отступаю на шаг. – Хочешь знать, что произошло? Хорошо! Вчера вечером Ольховский увез меня со съемочной площадки хрен знает куда, приставал и домогался! Я чудом вырвалась, доехала на попутке до Москвы, пошла в полицию и написала на него заявление!
– Кать, ну зачем ты врешь? – вдруг тихо спрашивает Никита и устало опускается на стул.
– Я? Вру??? – ошарашенно переспрашиваю я и медленно опускаюсь на стул напротив него. – Никит, ты чего? Ты мне не веришь?
– Катя, ты, наверное, еще не в курсе. Точно, не в курсе, у тебя же телефон отключен, до тебя не дозвониться все утро.
– Телефон вчера разрядился, он на зарядке.
– Ольховский написал на тебя заявление о вымогательстве денег, о домогательствах на него с твоей стороны, а также о нападении при его отказе, – холодным тоном говорит Никита.
