отверстие кинуть. Тогда телега отцепится.
— Ты не могла сказать об этом раньше? — шиплю сквозь зубы, ищу по карманам мелочь, которой и в помине нет. Я уже забыл, когда держал в руках наличные деньги.
Нина ловко, как лиса, опускает свою желтую монетку в прорезь.
Слышу щелчок. Чертова телега пружинит ко мне.
Нина берет сыновей за руки.
Шагаем в здание.
Колесики телеги безжалостно стучат, раздражая меня, толпы покупателей тоже не радуют. Зато Нина с мальчиками веселы, как никогда. Это видно по их лицам, цветущим в улыбках.
Нина отлично ориентируется и словно гид проводит экскурсию по торговому залу, мне остается только озвучивать женщине товары, которые следует найти. Иван и Дима держатся ближе к матери, иногда одергивая ее за рукав. Глаза у мальчиков разбегаются. Надо и того и этого, но Семенихина все желания сыновей исполнить не может.
Она не волшебница или миллионерша, а взрослая женщина рабочего характера. И голос у нее четкий, знающий чего хочет. И походка уверенная.
Спустя час тесного контакта с покупателями, которые игнорируют социальную дистанцию, ощущаю моральный и физический дискомфорт, такой силы, что хочется сбежать, побросав все. А треть от списка еще не в телеге. К этому времени даже мальчики устали.
Одна Нина полна энергии. Схватила два куска сыра и принюхивается к каждому, изучая на свежесть. Можно было просто изучить этикетку, но Семенихина пояснила — никому нельзя верить на слово. И продавцам тоже.
Смиренно наблюдаю за Ниночкой. Внезапно напрягаюсь от странного прикосновения. Оно не случайное, а намеренное. Настойчивое. Хмурюсь и оглядываюсь, замечая бывшую. Одну из бывших.
— О…Золотов, — протяжно мурлычет Лия, — что с тобой? Снизошел до простого люда?
Бывшая модельной внешности с рыжей копной на голове улыбается во весь рот, растягивая губы, накрашенные алой помадой.
— Да… — бесцветно отвечаю ей и перевожу взгляд, за плечо Лии, ища Нину.
Семенихина перекочевала ближе к молоку и занята очень. Мелкие бесята крутятся возле матери и, кажется, выпрашивают глазированные сырки.
Лия всячески пытается быть кокеткой и шутницей, но у нее не слишком хорошо это получается. Никогда не получалось. Она рассматривает содержимое моей тележки.
— Яйца, помидоры, тофу… Макс, я вообще тебя не узнаю. Где же двенадцатилетние напитки, клубника, ароматические свечи?
В отдельных случаях не нужно напрягать мозг, чтобы сгенерировать блестящий ответ для таких бестактных высказываний, достаточно выдержать многозначительную паузу.
Лия не со зла это ляпнула, а от стремления покрасоваться передо мной. Выглядеть элитно и пафосно осудив ни в чем неповинный тофу на дне телеги.
Но я молчу и не пытаю Лию встречными вопросами вроде, что она сама забыла в столь приземленном месте, где есть яркие ценники со скидками.
Лия переминается с ноги на ногу, наверняка испытывая неловкость и повышенный интерес.
— Эм…Золотов, а ты в магазин один, что ли, приехал? — женщина делает шажок ближе.
— С удовольствием, Лия, приехал.
Она надувает губы и кладет ладонь на телегу, в то место, где лежит моя рука.
— Вижу, ты без настроения Максим, но может приглашение в ресторан, растопит твой лед?
— Приглашение?
— Просто дружеская встреча! — спешит оправдаться. — Номерок не удалил?
— То есть женского яда или желания смерти мне за то, что бросил, у тебя нет?
— Ах, этой все в прошлом! Эмоции давно утихли!
Отвлекаюсь на россказни Лии и не замечаю, что к нам подошли мальчишки. Они низкие. Так сразу не увидишь.
— Дядь, а дядь, — окликает Иван.
Лия не в курсе о моем хорошем знакомстве с Семенихиными. Женщина тут же напрягается и недовольно причмокивает, приняв Ивана за попрошайку:
— Мальчик, скажи своим придурочным родителям, что если я еще раз увижу, как ты побираешься, отправлю тебя в интернат, а родственничков твоих за решетку! Ясно?!
— Ага, — растерянно кивает мальчуган.
Он слегка напугался громкого тона Лии, что забыл, зачем подошел ко мне. Иван растерянно на пятках разворачивается, а потом пулей бежит и скрывается за длинными стеллажами.
— Так что, Макс, — продолжает Лия, — принимаешь приглашение?
— Если найду окно в своем плотном графике, но ты особо не надейся, не хочу обнадеживать.
Она млеет лишь от голоса.
— Буду ждать звонка Максим, всегда…
Общение с ней скучное и совсем не вызывает наслаждения.
Ссылаясь на недостаток времени, кое-как прощаюсь с бывшей и иду на поиски Нины, однако у меня в кармане гудит телефон. Звонит брат.
— Макс, помнишь Илларию Валентинову основательницу фонда помощи сироткам?
— Худая как щепка мадам с огненными волосами? Да, знаю такую.
— Она подозревает сотрудников фонда в мелком воровстве. Можешь посодействовать и популярно объяснить им, что грозит за такое. А еще расскажи обо всей романтике тюремной жизни. Только сделать это нужно на благотворительных началах, естественно.
— А мне что с этого будет? Забесплатно я могу и из окна своей машины на маргиналов покричать.
— Хоть какой-то плюс в твою карму, Золотов. Валентинова все-таки добрые дела творит.
— Скинь ее контакты. Если время будет, помогу, но ничего не обещаю.
Отключаюсь от Грозного.
Двигаюсь в путь, управляя скрипучей телегой. Вдруг из отдела с крупами неожиданно вылетает Нина. Так быстро, что я едва не наезжаю на нее телегой. Женщина немного всклокочена и рассержена. За ней еле успевают маленькие Семенихины, держащие в руках по шоколадному батончику.
— Максим Леонидович, где эта дамочка с длинным языком, потрудись ответить?
— Лия? Она уже ушла.
— Ее счастье. С какой стати твои подружки смеют называть детей побирушками? Ваня хотел позвать тебя, мне в руках тащить продукты было тяжело.
— Лия не знала, что мальчики со мной.
Подходит почти вплотную и тихонько шипит:
— Значит, если дети с тобой, то нормальные, а если нет побирушки? Впрочем, что уж там, родители ведь придурочные. Да? Золотов…
— Нет Лии больше. Уймись.
— Только потому, что дети сейчас на меня смотрят, я буду улыбаться.
Вот же…сходил. За хлебушком.
При всем, что пострадавшая сторона в этой истории я. Ведь на меня клеветница-Семенихина подала иск. А теперь обидчиво задирает нос.
Покупаю живого карпа. Захотел на ужин рыбу.
Ниночка настолько гордая, что после расплаты на кассе забирает у меня чек и скрупулезно выискивает в позициях товары, которые были не в моем списке, а мелкие прихоти детей. Потом посчитывает на калькуляторе сумму, пока я складываю пакеты в багажник.
Рассаживаемся по местам.
— Держи Максим Леонидович, — протягивает мне руку, — четыреста семьдесят восемь рублей.
— Ты смеешься Нин? — трогаюсь с парковки.
— Я же когда-то говорила, что детки тебе ничего не будут стоить.
— Убер-р-ри…
Прикасаюсь к запястью Нины и слегка давлю. До момента пока ее рука не опускается на подлокотник. Мой взгляд полностью занят
