выдохнул, дернув воротник рубашки. — Звучит пиз… максимально несексуально, но у меня что-то прямо кукуха съезжает от мысли, что ты можешь мною попользоваться натуральным образом для собственного кайфа, знаешь? И я за любой вариант, только бы с тобой.
Я приподняла бровь, изучая его лицо, а Сойка ответил мне прямым взглядом, в котором уже заполыхала ничем не скрываемая лютая плотская жажда. И моя собственная вдруг нашла лазейку в возводимом мною запрете и рванулась наружу, слегка шокировав незнакомой прежде интенсивностью.
— Готов мне подчиняться?
Черт, Сойкин, последний шанс тормознуть нам обоим.
— Аж бегом! — кивнул парень, и его ноздри хищно затрепетали. — Но одна просьба.
— М?
— Косу дай твою расплести. Хочу этого — трындец как.
Сойка
В башке грохотало, как в пустом ведре, и при этом там же умудрились метаться сразу куча дурацких мыслей. От абсолютно тупого изумления в стиле «А что, так можно было? Просто прямо спросить?» и почти панического «Дебил, надо было быстро передернуть пока с обходом по офису шарахался, а то ведь могу опозориться от привалившего счастья» до судорожного воспоминания в каком кармане у меня резинки и отчаянной молитвы к всем силам Вселенной чтобы никакого западла в виде сработки не произошло, ибо все мы в курсе, что этот *баный закон подлости никто не отменял.
— Считаешь это сейчас уместным? — прозвучал в этом чердачном моем бардаке голос Евгении. По факту — чуть менее сухо-льдистый, чем обычно, но по степени воздействия легкой бархатистой хрипотцы на меня — просто убойный для моей выдержки.
— А? — я, ошалев от счастья, секунду стоял столбом и таращился на то, как моя Ворона поднимается, поворачивается ко мне спиной и застывает.
— Возиться с моими волосами.
Уместно? Да просто п*здец как! Я об этом не то что мечтал — обдрочился на фантазию эту, спермы пролитой в честь твоих волос хватит… да, бля, окатить тебя с головы до ног, если бы я мог себе даже представить подобное кощунство! Сейчас же я сдох бы от счастья, увидев несколько капель на твоей голой коже. На золотистом теплом шелке в блеске испарины следы моей долгожданной победы.
Та-а-ак, стоп, тормозим с тем, что изольется из меня, время работать на другой результат, а именно на то, чтобы протекла моя партнерша.
Отморозившись, я провел кончиками пальцев одной руки по ее косе сверху до низу и вдруг поддавшись внезапному совершенно бездумному порыву намотал этот толстый черный жгут на кисть и натянул, заставив Льдину запрокинуть голову, и поймал ее резкий выдох, почти успев столкнуть наши рты. Но Евгения тут же отвернулась, и мои губы лишь мазнули по ее щеке и скуле, и девушка вся напряглась, как если бы собиралась впороть мне с локтя, словно в одном из наших поединков. И я мигом отпустил, по расплавленным мозгам резануло испугом — охренел я что ли, вот так, с ней!
— Прости… — пробормотал и аккуратно снял резинку с плененных прядей.
Они сразу же принялись распадаться, сохраняя привычную извитость, я лишь слегка помогал этому волшебству пальцами, не в силах изгнать из башки ни вид ее лишь на мгновенье покорно прогнувшейся спины и запрокинувшейся головы, ни жгучего ощущения намотанных на кулак волос. И мы еще и не начали, но я уже, сука, вангую, какой будет моя новая дрочильная фантазия.
Воронова тряхнула головой, позволяя черному блестящему водопаду окутать себя со спины и медленно повернулась, посмотрев прямо в глаза, отчего у меня снова задергался бедолага-член, которому, трындец тоже уже как, нужно было освобождение. Хотя бы пока от тряпок, а то он их скоро насквозь промочит.
Рядом с Вороной ему с первого дня никогда покоя было не видать, но как-то еще было по-божески, то есть терпимо, я же не скот примитивный, собой вообще не управляющий. Но вот только мы остались один на один с Евгенией, и я прыгнул с обрыва, предложив раздеться и трахнуться (хотя реально охреневал внутренне от собственной борзости и готовился быть посланным за примитивность подхода) и уловил отклик… Резкий вдох, от которого вздрогнули ее тонкие ноздри, расширившиеся зрачки, на миллиметр опустившиеся веки, что-то в контуре губ, как если бы они вдруг стал мягче, движение горла… Короче, те неуловимые вроде бы признаки, которыми женщина говорит тебе «да», даже если вслух это никогда не прозвучит и ничего никогда не будет, но от них у меня встал колом, прямо гребаным несгибаемым ультиматумом — только кончить и никаких других вариантов.
— Ты закончил игры с волосами? — едва-едва изогнула губы в усмешке моя сексуальная мечта.
Кончил бы — влет, а вот с закончил, походу, проблемка будет. И да, я прекрасно улавливал эту ее насмешливость постоянно и усилия поддеть меня или смутить. Но хер там это получится, уж точно не тогда, когда за терпение светит ее трахнуть.
— Готов быть использованным для твоего удовольствия или поработать для той же цели с полной выкладкой! — вернул я ей ее усмешку.
— Прямо готов? Раздеваться не будем? И разуваться?
— Конеч… О-о-ох, бля-а-а! — выдохнул я, когда к прямому вызывающему взгляду добавилось еще уверенное прикосновение ладони, накрывшей мой стояк сквозь ткань, от которого он задергался как бессовестный попрошайка, стремясь прорваться и поприветствовать кожа к коже, а яйца мигом поджались. — Степень готовности проверяешь? И как? Инструмент подходящей кондиции и параметров?
Стоп-стоп-сто-о-опэ-э-э, сказал!
— Считаешь, до сих пор у меня было недостаточно возможностей оценить эти параметры? — теперь ее усмешка вышла лениво-чувственной, как у хищницы, что точно сцапала жертву и прекрасно знает, что ей уже не вырваться.
Потому что жертва с ультиматумом в штанах ни хрена не желает вырваться, все как раз наоборот. Я сдохнуть как хочу, чтобы моя хищница перешла непосредственно к употреблению меня по прямому назначению.
Второй рукой Льдина скользнула в мой карман, выудила оттуда три серебристых квадратика с презервативами, кинула их на диван. Ага, вот они и… то есть она знала в каком они у меня кармане? Додумать откуда и насколько пристально, оказывается, наблюдала за мной и проникнуться торжеством не успел. Евгения отступила от меня на шаг, резким движением стянула через голову свою черную водолазку, оставаясь в одном черном же лифчике, восстановила наш визуальный контакт, не позволяя моему взгляду стечь на ее грудь и подначивающе подняла бровь. Понял, не дурак.
Передернул плечами, скидывая чоповскую форменную куртку, дернул ремень, позволяя штанам ползти вниз и, не расстегивая рубашку, попытался сдернуть ее с себя вместе с галстуком и футболкой. Зарычал, потому что застрял на
