наносить мне удары, не понимая что она не причиняет мне боль, а наоборот, лишь усиливает моё желание, взять её сейчас и трахнуть на капоте этой самой тачки. Пять лет. Пять ебучих лет которые я сам просрал. Член болезненно ноет, а она все не успокоится. Дикарка моя… Я даже не вздрагиваю, стою на месте как скала. Но потом мне срывает крышу, весь здравый смысл летит к херам, зверею на глазах, вдавливая хрупкое и непокорное тело в холодный металл.
— Я ждал тебя… Просидел в этом ресторане целый день, звонил тебе… Что ты устроила?
— А у нас разве была назначена встреча? Не припомню, Громов, стареешь, маразм уже настигает тебя, да?
Эта маленькая стерва намеренно меня кинула, я блять как придурок сидел с самого утра в этой ресторане и ждал ее, конечно я ещё тогда в каморке понял все по её глазам. Специально так быстро согласилась, но я все надеялся, почему-то на ничтожную долю секунды я увидел в её глазах желание и согласие на разговор. Как увидел её на катке, по приезду домой, сразу же пробил её новый номер. Сука! Так хотелось позвонить, набирал, потом сбрасывал как сопливый пацан. Понимал же что не будет разговаривать. Не хотел пугать её заранее, уже сидя в этом чертовом ресторане, решил её набрать. Моя умная девочка сразу наверняка поняла кто ей звонит, в отличии от неё, я не менял свой номер. Знал что она помнила его наизусть, но сука! Сбрасывала мои звонки раз за разом, слала следом смс, ссылаясь на то, что не может говорить рядом со своим конченным муженьком. Писала чтобы сидел и ждал её, а сама так и не явилась. Грамотно кинула, стерва!
— Бедненький…. Сидел, ждал целый день, геморой не заработал?
Откровенно издевается надо мной, с вызовом смотрит в мои озверелые глаза. Разорвал бы сейчас на этом самом месте, нагнул бы так, чтобы ещё долго ходить не смогла. Всегда возбуждала до предела сознания её дерзость.
— Нарываешься, Соболевская…
Она словно не верит моим словам, вздергивает гордо подбородок, надувая свои пухлые губки.
— В твоих качалках тебе мозги совсем отбили?! Пусти, придурок!
Все! Пиздец! Сорвала все последние тормоза. Грубым рывком подхватываю Ульяну под ягодицы и усаживаю податливое и такое желанное тело на свой торс, по инерции, она обвивает крепкие мышцы своими длинными ножками, член снова предательски дернулся. Она моя личная доза кайфа, но маленькая стерва, пытается как ненормальная вырываться, а я лишь сильнее придавливаю её к крылу машины.
— Не пытайся, я предупреждал..
— Зверь неадекватный! Тебе твоя подружка объявила голодовку?!
Каменный стояк сейчас к херам разорвет в клочья ткань плотных джинс. А в башке сразу мелькает тот день, в моей квартире, на кухне, когда она приготовила мне этот подгоревший завтрак, которым я давился, пытаясь сделать моей девочке приятно. Потом сидел два дня на таблетках. Думал желудок растворится от такого количества химии. Прекрасно помню тот последний наш счастливый день перед нашим болезненным расставанием. А хули блять?! Сам гандон все просрал! А потом погибельно сгорал день за днём без неё. Я вижу её реакцию и ухмыляюсь. Помнит…. Помнит все мои прикосновения. Тает так, словно её муженек не притрагивался к ней все эти годы. Только подумаю об этом, как крышу сносит окончательно. Моя! Даже если принадлежит этой мрази! Верну! Все исправлю.
— Мооооя…
Одной властно рукой держу её за упругую попку, а второй тянусь к маленьким пуговицам на кофте, распахивая плотную ткань, открывая себе вид на упругую и сочную грудь, которая облачена в плотный кружевной лиф красного цвета. Похуй уже на всех! Хочу её чувствовать, хочу прикоснуться, хочу впиться в розовые соски, которые уже заметно набухли. Бляяяять…
— Совсем из ума выжил?! Твоя подружка так плохо старается по ночам?!
Даже дышать не могу, накрывает с головой дикой волной ярости. Она старательно вырывается, запахивает обратно кофту и чуть ли не ножкой отталкивает меня, ударяя по моей щиколотке.
— О чем речь? Кто плохо старается?
Вижу как Ульяна прибывает просто в ахуительном шоке, видя перед собой Веру. Вовремя вылезла блять. Подошла ко мне максимально близко и передала все пакеты в мои руки, повисла одной костлявой рукой на моей шее и демонстративно, глядя на Ульяну, чмокнула меня в щеку.
— Вера кажется, да? Я вам дам чисто дружеский совет, присматривайте внимательнее за своим женихом, а то это такой непостоянный парень, никогда не знаешь что у него творится в голове.
— Не понимаю, вы о чем?
— Чисто по-женски мне очень вас жаль, находясь рядом с таким мужчиной, за ним нужен глаз да глаз, следите за ним внимательнее, чтобы он не распускал свои руки.
Злобно прошипев как ядовитая змейка, Соболевская раздраженно повесила на плечо свою сумку и направилась к домику. А я стоял и наслаждался её реакцией…. Ревнуешь… Ревнуешь, моя маленькая бунтарка.
— Ну че, женишок, на моих глазах лапаешь другую? Совсем уже страх потерял?!
Вера довольно больно отвешивает мне увесистого леща по затылку и чуть ли взрывается от смеха.
— Вер, заканчивай.
— Я же говорила тебе, возьми меня с собой, не пожалеешь…
Чувствую захват на запястье и довольное в своей как оказалось правоте, шипение на ухо.
— Ты сам все видел… Она до сих пор любит тебя, и после её взгляда в мою сторону, я требую включить меня в программу для защиты свидетелей…. Сводный братец.
Некоторое время назад…
На часах ровно шесть утра, и конечно же, моя «милая» сестренка, решила почтить меня своим присутствием именно в это прекрасное для сна время. Блять! Единственный выходной, на который были грандиозные планы. Спать! Тупо спать! Уже как неделю беру все возможные ночные смены, как это у меня всегда было, работа отвлекает от мучительных мыслей, которые после встречи с моим прошлым все не дают покоя.
— Ну что, братец, как успехи? Смог с ней поговорить?
— Мне кажется эта миссия была провалена изначально, не хочет, не слушать, не разговаривать.
Пока Вера сидела со своим модным журнальчиком в руках и попивала кофе, я пытался приготовить завтрак. Из рук все валится, мысли вообще как будто где-то не со мной. Да ещё и Верка все никак не уймется, Гузеева хренова! Хотел же сам поговорить с Соболевской, ну куда там, голубь мира Верочка, решила взять все в свои руки, ибо как она выразилась, смотреть на живой труп ей уже осточертело.
— Ну, а чего ты хотел,
