руку к ее затылку, я хватаю ее за волосы и дергаю назад, так что обнажается ее горло. Я перемещаю руку с ее подбородка туда, где учащенно бьется пульс.
— Это то, чего ты хочешь, Малышка? — Мои глаза удерживают ее в плену, когда я называю ее "малышкой" по-русски. — Чтобы я отшлепал тебя так, как ты заслуживаешь?
Потребность напрягает ее черты лица, и это сводит меня с ума, когда я вижу ее такой.
— Пожалуйста, — мурлычет она.
Эбби
От одного напряженного момента к другому, мое сердце бешено колотится.
Несколько недель я флиртовала с этим мужчиной, и теперь, когда он стоит в моем номере, этот момент кажется нереальным.
Черты лица Николая высечены из камня, в его темных глазах таится мир опасностей, к которым я, возможно, не готова.
Я никогда ничего не хотела так сильно, как Николая Ветрова. Он напористый, жестокий, чертовски горячий и настолько мужественный, насколько это вообще возможно.
Я хочу, чтобы он делал со мной грязные вещи. Потребность настолько всепоглощающая, что я готова умолять его трахнуть меня.
Он продолжает смотреть на меня, и я изо всех сил пытаюсь сохранить зрительный контакт. Не буду лгать, он пугает меня, и я знаю, что с ним я постоянно играю с огнем, который может сжечь меня дотла.
Но я хочу его. Так чертовски сильно.
Как только я начинаю беспокоиться, что он отвергнет меня и вылетит из номера, он опускает голову так низко, что я почти чувствую его вкус на своем языке.
— Пожалуйста, — умоляю я. Завтра я буду беспокоиться о гордости, которой жертвую. Сейчас я сделаю все, что он захочет. — Трахни меня, папочка.
Я наблюдаю, как его глаза темнеют при этом слове. И понимаю, что это его заводит.
Издав нуждающийся стон, мой взгляд мечется между его ртом и почти черными радужками.
— Господи, — рычит он. Черты его лица становятся жестче, и я жду, что он оттолкнет меня от себя, но вместо этого его хватка на моих волосах усиливается до боли.
Его глаза впиваются в мои, дыхание учащается, а когда его рот прижимается к моему, из меня вырывается стон.
Господи. Это так чертовски напряженно, что я сейчас сойду с ума.
Мужчина дразнит меня еще одним прикосновением своих губ к моим, а затем наблюдает за моей реакцией.
Я уже готова превратиться в лужицу возбуждения у его ног, когда его рот врезается в мой. Я издаю неловкий громкий стон, который заглушает его язык.
Наконец-то. Господи, наконец-то.
Я поднимаю руки к его груди, пальцы впиваются в его рубашку, и я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы оказаться как можно ближе к нему.
На вкус он как сила и опасность, и эта комбинация просто одурманивает.
Николай отрывает свой рот от моего, и наши взгляды снова встречаются. При виде желания, написанного на его лице, мое нутро наполняется жаром.
— Ты слишком молода и беспечна, — бормочет он.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Ты старый и сварливый.
Его дыхание дразнит мою щеку, когда он опускается поцелуями к моему подбородку.
— Это никогда не сработает.
Боже, мне просто нужно, чтобы он перестал болтать и уже трахнул меня.
— Мне все равно.
— Между нами восемнадцать лет разницы в возрасте.
Протянув руки между нами, я обхватываю его подбородок.
— Это идеально. — Я пытаюсь притянуть его ближе и стону: — Я умру, если ты меня не трахнешь.
— Это будет на один раз, — предупреждает он меня.
Я слишком далеко зашла, чтобы принять предупреждение близко к сердцу, мои яичники полностью контролируют мое тело.
На этот раз его рот впивается в мой в диком поцелуе. Боже, это грязно и так чертовски страстно, что я не могу думать ни о чем, кроме Николая.
Его руки сжимают мою задницу, и я прижимаюсь к его мускулистому телу. Я быстро обхватываю его ногами, пока он вслепую несет меня в спальню, а я наслаждаюсь вкусом его губ и языка.
Поцелуй прерывается, когда он толкает меня на кровать. Он хватает мою шелковую блузку и срывает ее через голову.
Николай хватает меня за запястья и поднимает мои руки над головой, где связывает их моей блузкой.
Да. Будь со мной грубым и грязным.
— Не смей, блять, шевелить руками, — приказывает он, когда его руки скользят по моим бокам.
— Да, папочка, — говорю я со всей покорностью, на которую способна.
Николай качает головой, на его губах появляется чертовски сексуальная ухмылка.
— Господи, ты пытаешься убить меня.
Он расстегивает молнию на моих брюках и снимает с меня ткань, оставляя меня только в лифчике и стрингах. Внезапно он хватает меня за бедра, и я переворачиваюсь на живот.
От Николая исходит удовлетворенное урчание.
— Блять, твоя задница идеальна для порки.
Мне становится жарко, и кожа чешется от желания почувствовать его ладонь.
Шлепок по правой ягодице такой сильный, что из меня вырывается крик. Мою кожу покалывает, возвращая к жизни каждое нервное окончание в моем теле.
— Сильнее, — стону я. — Покажи мне, как сильно я раздражала тебя последние пару недель.
Я чувствую, как Николай движется, и, оглянувшись через плечо, вижу, как он вырывает ремень из петель своих брюк.
Черт возьми, как же это сексуально.
Вместо того чтобы использовать ремень на моей заднице, он снова заползает на меня и приказывает:
— Открой рот.
Лааааадно?
Я приоткрываю губы, и он кладет кожаный ремень между моими зубами.
— Прикуси.
Я делаю, как мне говорят, пока он застегивает ремень за моей головой, фактически затыкая мне рот кляпом.
Новый фетиш раскрыт. Мне нравится, к чему это ведет.
— Неделями ты дразнила меня, — ворчит он прямо перед тем, как его ладонь касается моей ягодицы.
Ремень заглушает мой стон, когда я приподнимаю задницу. Еще один шлепок от Николая заставляет меня вцепиться в одеяло, по телу пробегает дрожь.
Внезапно он кусает меня за лопатку, отчего по моей коже бегут мурашки. Его руки опускаются на мою талию, прикосновения грубые и жадные, когда он опускает их вниз, чтобы снять с меня стринги. Он задирает мой лифчик, пока кружево не оказывается вокруг моих бицепсов, а затем осыпает поцелуями мою спину.
Это намного лучше, чем я когда-либо могла себе представить.
Я переворачиваюсь на спину, мое тело полностью открыто Николаю. Медленно его глаза прожигают каждый дюйм моего тела, затем он шепчет:
— Такая чертовски идеальная.
Я смотрю, как он стягивает рубашку через голову, и наконец-то вижу рельефный пресс, который я чувствовала во время наших спаррингов.
Боже, он — произведение искусства.
