из столовой.
Получив свою первую зарплату, я заметила, что деньги за питание не вычитаются. Посчитав это явной ошибкой, я позвонила на кухню, и мне сказали, что, сотрудники должны платить за закуски и любые дополнительные заказы, но основное меню входит в пакет услуг полного рабочего дня. Если я продолжу каждый вторник есть пирог с тамале, он отразится прямо на моих бедрах. Еще я пытаюсь сопротивляться десерт-бару в столовой с большим, чем в конфетах, количеством начинок, но он манит меня каждый раз, когда я прохожу мимо. С каждым днем моя тяга к сладкому становится все сильнее, а решимость — слабее.
В сегодняшнем меню моя нелюбимая жареная рыба, но я знаю, что жареного лосося любит Бек. Шеф-повар уже дважды проверил, вернулся ли Бек и должен ли он прислать еду. Бек должен был вернуться вчера и быть сегодня в офисе, но шторм задержал его самолет.
— Ты скоро вернешься? — пишу я Беку. Мы переписывались большую часть его поездки и даже несколько раз созванивались ночью. Последнее сообщение я получила от него сегодня утром — короткое извинение, пока они ожидали разрешения на взлет. Я перенесла для него встречи на сегодняшний день, но теперь маловероятно, что они состоятся. Самолет, конечно, прилетит сегодня, но сомневаюсь, что у него появится возможность еще и приехать в галерею.
У меня звонит телефон, и я отвечаю на него, уже улыбаясь, увидев номер на экране.
— Привет, Бек.
— Мы сейчас в воздухе, поэтому связь может быть не очень хорошей, но я хотел, чтобы ты знала, что я в целости и сохранности. Извини, что не написал тебе раньше. Мне очень нужно было немного поспать, чтобы у меня появилась возможность вечером попасть в галерею, — он заканчивает предложение зевком, и я чувствую себя виноватой за то, что прошу от него так много.
Для меня нереалистично надеяться, чтобы он присутствовал на моей художественной выставке, но именно его уговоры убедили меня попробовать еще раз. Когда Бек верит в меня, в мое увлечение, я снова чувствую надежду. Пока он отсутствовал, я направила свою страстную тягу к нему и пустоту после его отъезда в свое искусство. Не хочется признавать, что он меня вдохновляет; у художника никогда не должно быть кого-то в качестве музы, но моя любовь к нему была источником вдохновения.
Я хочу впечатлить Бека своим искусством, показать ему, что могу реализовать тот потенциал, который он во мне видит. Но сделать это оказалось дорого. Все мои сбережения пошли на оплату счетов и эту выставку. Краска, глина, металлообрабатывающие станки и новый воздушный компрессор были недешевыми, но деньги, которые я зарабатываю в «Хантсворт», открыли для меня новые возможности, о которых я уже и не мечтала.
Когда я стала зарабатывать деньги, Джина стала доброжелательнее. Я стала помогать с продуктами, взяла на себя некоторые дела по дому, которыми обычно занимается Джина, и даже заплатила немного больше за аренду, несмотря на протесты отца. Я понимаю, что ее поведение, вероятно, связано с тем, что ей нравится Бек и она надеется, что я расскажу о нем что-нибудь. Это главная причина, по которой уже долгое время я не осмеливаюсь отправлять ему обнаженные или дразнящие фото. Я не могу позволить Джине узнать о нас.
Бывали дни, когда мы отправляли друг другу обычное: «Как прошел твой день?». Все зависело от степени усталости. Когда мой отец и Джина гуляли допоздна на вечеринке, Бек закончил свою ночную работу и позвонил мне. В тот вечер мы часами разговаривали по видеосвязи и закончили разговор только после того, как оба кончили по крайней мере дважды. Однако дело было не только в наслаждении. Наше поведение было похоже на поведение пары во время длительного расставания. Мне бы очень хотелось, чтобы для одиноких ночей у меня на телефоне были фотографии Бека, но я не хочу рисковать быть пойманной.
— Лия, ты мокрая для меня? От одной мысли о том, что снова увижу тебя, я становлюсь твердым, — зевок Бека сменился на хриплый шепот. — Я смогу показать тебе, как сильно по тебе соскучился?
Я смеюсь в трубку.
— Да, я тоже и может быть. Папа и Таша будут в галерее. Не представляю, как это будет выглядеть, если я пропаду со своей выставки, Бек.
— Может, я мог бы показать тебе сейчас. Лия, иди в мой кабинет и запри дверь.
До меня сначала не доходит, что он задумал, но звук раскрывающейся молнии заставляет меня замолчать.
— Бля, Лия, — стонет он, заставляя меня бежать от своего стола к его. — Моя рука не ощущается так же хорошо, как твоя киска. Ты уже в моем кабинете?
— Да, — его кожаное кресло покачивается, пока я раздвигаю ноги.
— Коснись себя для меня. Я хочу почувствовать твой запах в своем кабинете, когда приеду. Где ты находишься? — его шепот разогревает меня еще больше, и я пытаюсь представить, как он прячет свой великолепный член от посторонних глаз.
— На твоем кресле.¶ Его ответный стон для меня все.
— Бля, это горячо. Если бы я был там, Лия, то встал бы на колени под своим столом и лизал твою киску. Тебе бы этого хотелось?
Я киваю, во рту пересыхает.
— Ага, — ограничиваюсь всхлипом. Телефон зажат между ухом и плечом, когда я протягиваю руки вниз. — Я такая мокрая для тебя, Бек.
— Представь, что твои пальцы — это мои. Я хочу, чтобы ты положила свой телефон на мой стол, включила громкую связь и откинулась в кресле. Трахни себя, Лия. Положи ноги на стол. Я хочу слышать, какая ты мокрая, когда трахаешь себя. Как будто мои пальцы делают это. Ты меня слышишь? — он не ждет ответа. — Именно так. Вводи их немного быстрее. Вот так.
Я такая мокрая, что входят три пальца, и меня пронизывает удовольствие. И когда он говорит начать щипать клитор, я не знаю, как долго смогу продержаться.
— Бек!
— Пока не кончай, Лия. Покрути для меня свой клитор, как если бы это был сосок. Вот что я хочу с тобой сделать. Мммм… — его голос затихает, становится мягче, чем свистящее движение его руки и брызг лосьона. — Я слышу, как ты трахаешь себя вместо меня, подготавливаешься для того, чтобы я трахнул тебя, Лия. Я представляю тебя в своем кресле, раскрытую и готовую к моему языку, руке и члену. Я хочу дать тебе все это.
Я не могу удержаться и выгибаюсь вверх, еле сдерживаясь, чтобы не кончить.
— Пожалуйста!
Он смеется темным, похотливым смехом.
— Если бы
