первый я у тебя или нет. Мне только жаль, что тебе пришлось вытерпеть такую боль.
— Да, Алик, в жизни так и происходит, — отозвалась Полина уже более спокойно и мягко. — Надеюсь, ты не по любовным романам о девственницах готовился к этому свиданию? Там нет ни слова правды, могу тебя заверить! Боль не перетекает сразу же в оргазм, и вчерашняя скромница не начинает за одну секунду вести себя как многоопытная сука.
— Я к нему вообще не готовился, представь себе! — невозмутимо сказал Алик, между делом налегая на конфеты. — Еще утром у меня и в мыслях не было, что день закончится таким образом. Нет, я давно сомневался и в отношениях с Ингой, и в этой затее со свадьбой, но только в Мексике понял, что дело еще и в тебе. Потом я подумал, что лучше все-таки не давать тебе ложных надежд, но сегодня случилось что-то особенное. Я увидел, какая ты светлая, добрая, чистая, и будто в голове что-то перемутилось. Понял, что не смогу молчать. Прости, Полиночка...
— За что? — тихо и встревоженно спросила девушка.
Алик некоторое время молчал, затем произнес:
— Ну, как бы сказать... Я не могу тебе обещать, что немедленно порву с Ингой. Рано или поздно это скорее всего произойдет, по крайней мере с этой дурацкой свадьбой я постараюсь потянуть, а там и поговорю с ней. Но так чтобы сейчас... Я понимаю, как это гадко звучит: типа в постель ложиться — так это запросто, а принимать ответственные решения стремно. Но по-моему, если я сейчас что-то пообещаю, а потом все пойдет не так, будет еще хуже. Вот, собственно, что я хотел сказать. Остальное уже решай сама, Полина, ты девушка умная и самодостаточная.
— Да, боже мой, Инга... — тихо произнесла Полина с ужасом, будто спала уютная пелена забвения и по ней ударило холодным ветром. Девушка вдруг почувствовала прилив отвращения к себе за эту непростительную слабость, за то, что взяла чужое, не смогла обуздать капризы тела и иррациональной женской натуры.
— Поля! — мягко сказал Алик, собираясь взять ее за руку и добавить что-то ободряющее. Но Полина испуганно отстранилась, вскочила и пошла к двери. Молодой человек догнал ее в прихожей и сдержанно произнес:
— Ничего, Полиночка, я все понимаю. Тебе надо успокоиться, собраться с мыслями, а там поступай как сочтешь нужным. Но я буду тебя ждать каждый вечер, помни об этом.
Домой Полина вернулась совсем поздно, надеясь, что родители уже легли спать. Но Арина Юрьевна сидела в комнате у стола, на котором приглушенно светила маленькая лампа. Мать удрученно подпирала рукой подбородок и не сразу заговорила с дочерью, когда та переступила порог.
— Поля, ты была с Аликом? — сказала она наконец.
Дочь со вздохом подвинула табурет к столу и села напротив. Немного помолчав, она спросила:
— Ты хочешь сказать, переспала? Да, мама, не стану тебя обманывать. Можешь меня ругать, говорить, что я предаю Ингу, кусаю кормящую руку, — крыть мне нечем. Только знаешь, я сама уже наказала себя достаточно. Теперь будет еще больнее: раньше я хотя бы не знала, какой он на самом деле...
Женщина вздохнула и, поднявшись, поставила старенький чайник со свистком на огонь.
— Папа уже спит? — тихо спросила Полина.
— Да, он же всегда рано ложится, а я не стала его будить. Мне почему-то сразу показалось, что дело в Алике.
— И что же ты теперь мне скажешь?
— Доченька, ты готова услышать от меня любой ответ? — мягко спросила Арина Юрьевна. — Пока я не вижу ничего страшного, но и поводов для радости нет. Ты взрослый человек, Поля, и должна понимать, что мужчины не всегда идут на близость от любви или серьезных намерений. Впрочем, некоторых женщин это тоже касается, но не тебя: ты, конечно, любишь Алика. А вот в нем я совсем не уверена. И знаешь, может быть, тебе очень не понравятся мои слова, но будет лучше, если этот случай между вами останется единственным.
— Это из-за Инги?
— Да, Поля, из-за нее. Она его невеста, с которой он добровольно поддерживал связь не один год, и если об одной измене она еще может не догадаться, то повторную вы точно не скроете. Тогда ты можешь очень пострадать, девочка моя! Алик, конечно, виноват перед ней больше, чем ты, но она его любит, боится потерять и поэтому вредить ему не станет. А за оскорбленное самолюбие нужно кого-то наказать, и скорее всего она выберет именно тебя, — горько сказала мать.
Слово «измена» больно кольнуло слух девушки. Она мрачно глядела перед собой и даже не сразу заметила, как Арина Юрьевна поставила перед ней чашку с горячим чаем и сахарницу.
— Я только одного не понимаю: зачем Алик сейчас на это пошел? — вдруг задумчиво сказала мать. — Нервы перед свадьбой сдали, или еще что в этом роде? Он же совсем не гуляка...
Полина пристально взглянула на Арину Юрьевну и спросила:
— То есть, ты даже не допускаешь мысли, что для него это может означать что-то серьезное?
— Да что же я могу знать, хорошая моя! Просто странная ситуация, — горестно развела та руками. — А я только не хочу, чтобы ты страдала! Одному богу ведомо, как я этого боюсь, Поленька. Ты меня прости, но я хочу спросить кое-что очень важное...
— Есть ли какая-то опасность? Ты это имела в виду? Нет, не волнуйся, это оказалось так больно, что мы и не довели дело до конца.
— Ну что же, так уже спокойнее. Но будь осторожна, девочка моя, — сказала мать, положив руку на плечо девушки. — Я чувствую, что все это может быть и опасно, и больно, так что лучше тебе все-таки больше не рисковать. И потом... А вдруг теперь, когда вы узнали друг друга близко, это твое чувство само себя изживет и ты спокойно пойдешь дальше, своей дорогой? Я бы этого очень хотела, Поля.
Полина всегда уважала мнение матери, но в этот раз, как и стоило ожидать, молодость и запоздалое ощущение нового вкуса жизни подавили здравый смысл. Она снова пришла к Алику вечером (Инга в это время уехала на три недели в Москву по каким-то деловым вопросам), и все было уже гораздо спокойнее и в то же время ярче. Так свидания стали повторяться почти каждый вечер.
Алик,
