Ознакомительная версия.
– Я сам себя таким не видел и не помню. Это все, наверное, оттого, что я счастлив.
Вот оно. Неужели эти слова относятся к ней? Ведь он никуда не спешит – если бы она ему надоела или была бы неинтересна, он бы точно что-нибудь придумал, чтобы исчезнуть. А он, наоборот, придумывает новые маршруты, вспоминает, когда в зоопарке выходной, читает афиши:
– Смотри, концерт какой хороший. Московский оркестр приезжает, Верди исполнять будут. Хочешь пойти?
– Даже не знаю, – опять невпопад ответила Лариса, – концерт хороший, но я не одета и вообще.
– Лариса, концерт будет только через две недели. Тебе две недели хватит, чтобы одеться?
Она расхохоталась. Сейчас ей хватило бы и пары минут. Она не может ошибаться, он старается быть приятным, он ухаживает за ней. Ухаживает ненавязчиво, так, чтобы не поставить и себя, и ее в дурацкое положение. Это ведь она о нем почти все знает, вырезает его статьи из журналов и газет, следит за его поездками. Это она в него влюблена с того самого дня, как упала к его ногам и ногам виртуоза Самойлова. А Костин, наверное, думает, что у нее есть кто-то, поэтому так деликатен. А у нее никого нет. Кроме дочери, родителей и Марите. И его, Костина. Лариса отчетливо поняла, что вся ее жизнь в последнее время так или иначе связана с Вадимом.
– Через две недели? Хорошо, через две недели. Я люблю Верди.
Особо не задумываясь о маршруте, они шли по широким «буржуазным» улицам с доходными домами. Сворачивали во дворы, проходя их насквозь, удивлялись неожиданным архитектурным находкам, проходя мимо магазинов, разглядывали витрины.
– Смотри-ка, какая редкость!
Лариса оглянулась, Костин застрял у витрины большого антикварного магазина.
– Что ты увидел?
– Часы, наручные, очень старые.
Лариса подошла и увидела небольшие, мужские часы на старом красивом ремешке.
– Это редкость, им около ста лет. Но дело даже не в возрасте, дело в оформлении. Смотри, как сделан циферблат?! Видишь, на циферблате волнистый узор?
Лариса присмотрелась. Действительно, на больших наручных часах, что были выставлены в витрине, по всему циферблату проходили волнистые линии. Они почему-то ей напомнили вафельные тортики, верх которых был украшен точно так же.
– Этот узор называется «гильоше». Часы с таким циферблатом были у моего деда. Правда, непонятно, куда они делись.
Лариса и Вадим еще немного потоптались у витрины, а потом двинулись дальше.
Они прошли весь центр, заглянули на Бастионную горку, на которой, по преданию, делал привал Петр Первый, вышли к Пороховой башне, прошли по улице Вальню и вывернули за вокзалом к Центральному рынку. «Так странно, мой сегодняшний, такой длинный и такой необычный день начинался на вокзале, похоже, закончится он тоже где-то здесь неподалеку», – Лариса чувствовала усталость.
– Ты еле идешь? Ничего, сейчас мы будем обедать, а там дальше посмотрим. – Костин неожиданно ступил на проезжую часть и поднял руку. Такси появилось словно из-под земли. «Мистика! В Риге такси поймать сейчас просто немыслимо, а ему это за секунду удалось. Ждали его, что ли, здесь!»
В машине Лариса сбросила туфли и блаженно пошевелила ногами. На переднем сиденье Костин что-то по-латышски объяснял водителю. По рижским меркам ехали они долго. Лариса видела, что они по Понтонному мосту пересекли Даугаву, въехали в зеленый сосновый массив. Машина пролетела по небольшому, короткому шоссе и повернула направо, перед глазами Ларисы открылась удивительная картина. Не широкая, коричневатая от послеполуденного солнца, река петляла в зеленой низине и уходила куда-то вверх, по направлению к морю.
– Это Лиелупе? – Лариса прильнула к окну.
– Да, эта речка – Лиелупе. Видишь, она здесь еще узкая. Широкой она будет дальше, ближе к Юрмале, к морю.
Тут Вадим что-то опять подсказал водителю, машина прибавила скорости, проехала небольшой перелесок и остановилась почти прямо на берегу реки. Лариса с минуту подумала, а потом, махнув рукой, как была, босиком вышла из машины. Ноги провалились в нежный прохладный речной песок. Пока Костин расплачивался с водителем, Лариса огляделась. Она увидела небольшой причал с яхтами. Яхты были небольшие, они легонько покачивались на воде, и, если смотреть только на верхушки их двигающихся мачт, можно было подумать, что они, яхты, бегут куда-то наперегонки. На берегу было несколько строений из потемневшего дерева. Выглядели они как сараи и прочие хозяйственные постройки, в которые давно не заглядывал хозяин. Тем временем такси уехало.
– Ну, что? Нравится здесь?
Ларисе нравилось, только было не очень понятно, зачем они сюда приехали.
– Хорошо здесь, только пустынно.
– А разве это плохо?! В городе довольно людей, а здесь, за городом, они не нужны, – Костин улыбнулся, а у Ларисы заныло сердце. Улыбка была такая родная, такая обаятельная, принадлежавшая только ей, и никому больше. Ей нравилось, что вокруг них было пусто.
– Да нет, хорошо, тихо здесь.
– Пойдем обедать, – Костин взял ее под руку.
– А куда, здесь есть кафе?
– Есть.
Они подошли к одному из деревянных строений. На крыше, придавленной безветрием, полулежал флаг. На крыльце стояли старые пни, а в них цвели фиолетовые цветы. Широкая занозистая дверь была чуть-чуть приоткрыта, и в нее виден полумрак заставленного снастями помещения. Костин легко взбежал на крыльцо, решительно дернул дверь и держал ее, пока Лариса не вошла в прохладу, пахнущую соленой водой, песком, водорослями. За темными сенями, где стояли снасти, весла, сети и прочие лодочно-рыбацкие принадлежности, оказалась большая светлая комната, вся в сосновом дереве, с мягким светом. Здесь стояли низкие диваны, деревянные столы с холщовыми скатертями, удобные тяжелые стулья. На звук их шагов вышел огромный краснолицый человек.
– Зараза, ты, Костин, как принято говорить у вас, у русских. Ты сколько времени у меня не был?
Мужчины обнялись.
Через полчаса Лариса и Костин сидели за столом, перед ними стояли тарелки с жареной рыбой и салатом. Аппетит они нагуляли отменный, поэтому первые минут десять не перемолвились даже словечком. Все их внимание было поглощено мелкой, зажаренной в сухарях рыбешкой. Салат дожидался своего часа.
– Ох, как же вкусно, – наконец промолвила Лариса, переведя дух и оглядывая пустой ресторанчик. – Слушай, а что, мы здесь одни?
– Пока – да, но скоро приедут те, чьи лодки здесь стоят. Некуда будет упасть яблоку. Это же яхт-клуб. Причем очень старый, до революции еще был на этом самом месте. Течение реки здесь спокойное, удобная гавань. У меня много здесь друзей. А рыба хороша, оторваться невозможно. – Рыбешку он ел руками, аппетитно похрустывая маленькими, поджаристыми хвостиками. – А еще говорят, что салака – простая рыба. Да вкусней такой простой рыбы – поискать.
Ознакомительная версия.
