Комната была красивая. Маленькая по сравнению с люксовыми «Юнион» и «Голливуд», но чистенькая и уютная. Я так привыкла к суровому белому цвету обстановки в гостиницах, похожих друг на друга, что покрывало с цветочными мотивами и ажурные занавески рождали чувство домашнего тепла. Что-то такое бывает в доме у мамы; у моей тоже могло бы так быть, имей она вкус. Но, дай ей Бог здоровья, чего нет, того нет. С этой мыслью я зашла на TheLook.com и начала печатать.
«Приключения Энджел: ни бельмеса по-французски.
Хм. Я, конечно, не очень знакома с французскими предрассудками и обычаями, но убеждена, что, если служба безопасности французского аэропорта взрывает твой багаж, это не к добру. Только если это событие не из таких случаев, когда на тебя какает птичка и это должно принести удачу. Вряд ли? Я тоже так думаю.
В таком случае я бы хотела объявить минуту молчания и почтить память почивших навсегда красивых вещей — „Лабутенов“, сумочки от Марка Джейкобса — всхлип — и „Джи-эйч-ди“[27]. Их больше нет с нами. Без шуток. Они взлетели на воздух. Ладно, я решила не зацикливаться на этом (безутешно прорыдав целые сутки) и жить дальше. Я в Париже, тут красиво, и мне надо сделать кучу всего, чтобы не сидеть без дела. Я не сказала, что пишу теперь для журнала „Белль“? Сказала? А. А я не говорила, что мой парень — участник, нет, не так: хедлайнер местного музыкального фестиваля? Что, говорила? Надо же, я такая нескромная, правда? Это был не вопрос, но не будем об этом.
Так вот, я в Париже, и мне нужны предложения: куда сходить/чем заняться? Складывается впечатление, что все вокруг знают Париж как свои пять пальцев, так что я приму любые советы. Да, если кто-нибудь подскажет мне, как достичь эффекта прямых волос без использования утюжков, я помещу его имя в самый верх списка, кому собираюсь рассылать подарки на Рождество».
Опубликовав запись, я зашла в почту и уставилась на пустую страницу. Я знала, что когда-нибудь придется это сделать, и должна была сделать это раньше. Просто я не знала как. Я вбила адрес Дженни в строку «Кому» и стала смотреть дальше. Но прежде чем я смогла продолжить, в правом углу появилось маленькое окно. Чертов гугл-ток.
«Привет! Как там в Париже? Что ты сегодня надевала? Фотографировала? Пускаю слюнки. Дж., цо».
Е-мое. Моя рука было дернулась к клавиатуре, чтобы выйти из почты. Но это нужно сделать. И я набрала сообщение:
«Привет, Дженни. Я в порядке, в Париже замечательно, но есть одна проблема с багажом».
Ответ пришел мгновенно:
«Его задержали?»
Как быстро она печатает. Я и забыла, что Дженни мастер всякого рода общения.
«Не потеряли? А? Все в порядке?»
Я сидела, положив пальцы на клавиатуру, так долго, что экран успел погаснуть. Хватит ходить вокруг да около. Надо просто взять и написать все как есть.
«Нет, не в порядке. Служба безопасности уничтожила его — я не знаю почему. Мне УЖАСНО жаль, но я что-нибудь придумаю. Я все возмещу».
Даже при том, что мы общались письменно, мне стало страшно оттого, что Дженни лишилась дара речи. Молчание было нехарактерно для нее, а это недобрый знак. Экран снова потух и начал демонстрацию моих фотографий: мы с Дженни поем караоке, мы с Дженни обедаем на Родео-драйв, я держу ей волосы, когда ее после тошнит на улице. Даже ноутбук пытался заставить меня чувствовать себя некомфортно. И бояться.
Не успела я как следует испугаться, как экран включился снова и выдал сообщение Дженни:
«Ты что, шутишь?»
Нет, качала головой я, пока писала ответ.
«Они его взорвали. Все взлетело на воздух».
Еще одна пауза, но длилась она меньше предыдущей.
«ТЫ ОЧУМЕЛА, ЧТО ЛИ, — КАК ВЗОРВАЛИ?!!»
Я начала уже писать корявое и бессмысленное объяснение, и когда была в самом разгаре, на экране появилось маленькое окошечко. Батарея компьютера разрядилась. Я инстинктивно стала искать зарядку и вдруг вспомнила, что: а) я не дома и б) зарядка, конечно же, лежала в чемодане. Мне даже не хватило времени ничего объяснить, прежде чем экран погас и компьютер выключился сам по себе. Я осторожно положила его на журнальный столик, как будто Дженни могла каким-то чудом услышать, что у меня тут происходит, и вернулась в кровать, ударившись коленкой о край. Когда я забралась под покрывало, на прикроватном столике сердито и будто специально громко завибрировал мой блэкберри. Я моментально схватила его, пока он не успел разбудить Алекса, но отвечать не стала. Звонила, конечно, Дженни. Прошла, наверное, вечность, пока он перестал звонить, но следом пришло сообщение:
«ВОЗЬМИ СВОЮ ХРЕНОВУ ТРУБКУ!»
После такого очаровательного сообщения у меня напрочь отшибло желание брать «хренову трубку», поэтому я отключила блэкберри, положила в ящик и закрыла. Поговорю с ней утром. Или когда наберусь смелости. Или никогда. Я перекатилась поближе к Алексу и свернулась калачиком у него под боком. Он машинально обнял меня, не просыпаясь. Может, если я перееду к нему, когда мы вернемся, мне даже не придется возвращаться назад на квартиру. Желая отвлечься от всей этой ситуации с Дженни, я вытянулась во всю длину и прижалась к Алексу всем телом. Мы будем жить вместе. Закрыв глаза, я улыбнулась так, что мне мог бы позавидовать даже Чеширский кот, и стала ждать, когда засну.
* * *
— Ты чего сияешь? — спросил Алекс следующим утром. — Что-то не припомню, когда это ты была такой счастливой, встав с постели.
Я повернулась к нему спиной, чтобы совладать со своими эмоциями, написанными на лице, а заодно вытянула свою футболку из хаоса, который царил в его шкафу. Наверное, меня арестовали бы за непристойное обнажение, но мы же в Европе, правильно? Тут я могу спокойно разгуливать в растянутой футболке, выдавая ее за мини-платье. Я глянула на себя в зеркало, чтобы посмотреть, как она сидит. Вот гадство. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы улыбка сошла с моего лица. А без моего обычного нехитрого макияжа я вообще была похожа на пугало. Гостиничный шампунь и кондиционер, мыло для рук вместо геля для лица и больше ничего, хотя нет — еще полбутылки бальзама «Бьюти флеш» для увлажнения кожи тела. Хвала Создателю, я оставила свою тушь и прессованную пудру в ручной клади, иначе пришлось бы сидеть взаперти, как какому-нибудь монстру.
— Эй, довольная девочка, что тебя так радует?
— Просто здорово, что я в Париже, — соврала я. Слова: «Я согласна переехать к тебе» — шепотом слетали с моих губ уже тысячу раз с тех пор, как полчаса назад прозвенел будильник, но я решила пока их не озвучивать. — Есть какое-то особое место, куда должны пойти только ты и я?
