— По твоей речи можно судить о том, что ты получила хорошее образование! Где ты училась?
— Здесь. Заочно. Окончила педагогический институт. Надо сказать, еле поступила, — она усмехнулась. — Не понравилось что-то в моих работах. Гиша даже подумывал побеспокоить вас, чтобы вы помогли, да в последний момент устроилось всё как надо.
— Я помог бы.
— Спасибо. Как видите, не понадобилось. Учительницей я работаю, — сказала. — Из трёх сёл ходят в нашу школу ребята. Правда, здание вот-вот рухнет.
— Я прикажу произвести ремонт! — воскликнул он. — Или построю новое! — И тут же засмеялся легко, над собой. Зачем это он будет тратить государственные деньги на новую школу, если Магдалина уедет с ним? Нет, всё равно построит, ведь школа носит его имя!
Есть он не мог, смотрел в её улыбающееся лицо, и впервые за всю его жизнь в душе было просторно. И только она и он.
— Чему ты учишь детей? — спросил, чтобы увидеть, как морщится в улыбке её нос.
Но она вместо ответа сказала:
— Ваша мама тяжело болеет. У нас нет врача.
Да, мать. Мать не встаёт.
— Это ты та учительница, что приказала мне встретиться с матерью? Это тебе понадобилось поговорить со мной?
Григорий в ужасе уставился на неё. А она повторила:
— У нас нет врача, чтобы вылечить вашу маму.
Он повернулся к одному из охранников, недоверчиво буравящему всех по очереди острыми маленькими глазками.
— Немедленно вызови бригаду лучших врачей! И вы все не нужны здесь. Отправляйтесь в самолёт отдыхать.
Охранники вышли, а Магдалина улыбнулась.
— Ваша мама — редкий человек, — сказала.
Он удивлённо посмотрел на неё, ожидая разъяснения, но она ничего больше не прибавила. После долгой паузы спросил:
— Ты не сказала, чему учишь детей?
— Пытаюсь помочь им не погибнуть в созданном вами довольно неуютном обществе!
— Я построил счастливое общество! — воскликнул он.
— Смерть, страх, нищета не есть счастье. — Она вздохнула. А он опешил. Смеётся над ним? Но нет, в её лице ни улыбки, ни насмешки.
— Магдалина! — испуганно воскликнул Григорий.
— Правда, лёгких времён не бывает. — Магдалина смотрит на него, как на тяжело больного. — И в любой обстановке человек должен научиться быть счастливым.
— Какие смерть и страх? — спросил Будимиров. — У меня счастливый народ! И нормальные заводы и шахты!
— В той стране, где экономика и политика важнее человека, никто не может быть счастлив. Шахты? Пожалуйста, поговорим о них, они отражают суть системы. В шахтах часты несчастные случаи, гибнут люди.
— Это вредители орудуют! Каждое дело расследуется, виновные несут наказание.
— Не виновные…
— Магдалина! — снова воскликнул Григорий. Ни к еде, ни к рюмке не притронулся. Губы дрожали. И его жена и дети сидели вытянувшись, как истуканы.
— Ну что ты, Гиша, так за меня боишься! — ласково сказала Магдалина. — За себя не боишься. Наверняка сам уже наговорил, не вытерпел, о том, что наболело. Не надо за меня бояться, Гиша. К нам приехал наш старый друг, правда же? — обратилась она к Будимирову.
А он всё больше восхищался ею. Никто никогда ни о чём подобном не говорил с ним. И так открыто и бесстрашно, глаза в глаза, смотрел только её ученик и вот — она. И уж никто никогда не возражал ему!
— Правда! — сказал он порывисто, сам не понимая, что с ним творится. Чёрт с ними, заводами и шахтами, плевать на все завоевания и покорное послушание миллионов, пусть Магдалина говорит, что хочет, а он будет исполнять её волю, сделает всё, что она прикажет, лишь бы рядом была!
— Откуда ты знаешь, что наказанные не виновны? — спросил и поспешно сказал: — Я освобожу их и накажу виновных!
— Поздно, — пожала плечами Магдалина. — Невиновные расстреляны, а виновные никогда не будут наказаны.
— Почему не будут наказаны? Кто они?
Снова она пожала плечами.
— Откуда мне знать? Знаю лишь то, что в шахтах не хватает кислорода, рушится плохо закреплённая порода, засыпает людей. — Магдалина говорила спокойно, разделяя каждое слово.
— Магда! — Казалось, Григорий сейчас упадёт в обморок.
— Не бойся, Гиша, за меня! Родной мой, успокойся!
— Не бойся за неё! — эхом повторил Будимиров. — Ей ничего не грозит. Она под надёжной защитой!
— Понимаю, Гиша, для тебя мои речи так же неожиданны, как и для всех сидящих за столом! — Магдалина ласково смотрит на брата. — Но, пойми, другого случая может не представиться! — Она повернулась к Будимирову. — Если бы я была главой государства и пеклась о его благе, прежде всего о людях подумала бы! Это выгодно государству! На восстановление шахты после обвала, на больницу, суд, тюремные заключения невиновных уходит средств гораздо больше, чем на строительство добротной шахты.
— Откуда ты всё так хорошо знаешь? — спросил Будимиров. Оказывается, это даже интересно, когда высказывают, не боясь, своё мнение! Но тут же подумал: а не его ли Магдалина считает виновным во взрывах и прочих бедах?
— Смерть людей, болезни, аресты невыгодны для государства. Невыгодно, и когда выгоняют хороших специалистов: вместо прибыли получается убыток. Очень выгодно — думать о людях, беречь людей!
Да она заботится о государстве! «Убыток», «выгодно», «невыгодно»…
— Ты не отвечаешь на мои вопросы: какой предмет преподаёшь и откуда знаешь всё, что происходит в нашей стране? По-моему, шахт и заводов здесь поблизости нет.
Магдалина смотрела на него, словно решая: говорить всё как есть или врать. И он понял, о чём она думает.
— Ничего не бойся, — сказал, — говори правду. Тебе и твоим близким ничего не угрожает.
— Я очень много лет ждала, когда вы сюда приедете. Мать всё-таки. Одна, больная, не сегодня-завтра умрёт, жизнь уходит из неё. Вы не ехали. Когда я предложила вызвать вас, она сказала: «Не приедет!»
— А о тайне приписать ты посоветовала ей? — Магдалина кивнула. — Значит, тайны никакой нет?!
— У каждого, кто пожил на свете, обязательно тайна есть.
— Ты знаешь тайну, о которой написала мать?
Магдалина пожала плечами.
— С каких пор вы с Григорием заботитесь о моей матери?
— Она слегла в день, когда вы убили графа и о. Петра, когда запретили верить в Бога и закрыли наш театр, в котором она выступала. Улеглась умирать. Мы с Гишей пытались уговорить её жить. Она сказала: жизнь кончена. И что она не сможет теперь смотреть людям в глаза. Силой кормили её. Она жаловалась: Бог не берёт. Вы спрашиваете, чему учу детей? — перевела разговор Магдалина. — Истории, литературе.
— Истории нашей революции и нашего грандиозного строительства?
