Но она не могла здесь наслаждаться бездельем. Ей казалось непозволительным сибаритством лежать на солнце, ничего не делая, когда все вокруг были по горло заняты. Была и еще одна причина — Виктория вздохнула, усаживаясь на мраморную скамейку в саду, — ей было здесь, в общем-то, скучно.
Она едва не сказала об этом Констанции несколько минут назад, но что-то удержало ее в последний момент. Было бы бестактно сказать об этом той, которая весь день проводит в хлопотах и заботах о ней. В этом был бы оттенок эгоистической привередливости, а именно это Виктория презирала в тех, на кого ее мать работала, чьи полы скоблила и кухни чистила, в то время как они отсылали ее домой с остатками залежавшейся еды или обносками, которые сами уже не носили, поскольку те вышли из моды.
Она медленно встала и пошла по прихотливо вьющейся тропинке, которая, змеясь, спускалась через сад к отлогому взморью на южной стороне острова Пантеры.
«Главное для вас — побыстрее поправиться», — беспрестанно повторяла ей Констанция, словно какое-то заклинание.
Виктория сжала губы. Да, это так, что ни говори. И Рорк, должно быть, вдолбил это в головы своей прислуги. Чем быстрее ей станет лучше, тем быстрее он сможет избавиться от нее. Пожалуй, желание это было взаимным. Она тоже не стремилась задерживаться здесь.
Впереди, сквозь просветы среди пальм, яркий солнечный свет лился на белый песок взморья. Виктория сбросила босоножки, оставила на песке свои шорты и хлопчатобумажную майку, натянула купальник и направилась к воде. Песок мягко вымывало у нее из-под пяток, когда она вошла в пенящийся прибой. Вода была очень теплой от равномерно прогревавшего ее солнца. Вода точно шелком обняла ее икры, а затем и бедра, и Виктория почувствовала, как болезненное напряжение начинает покидать ее.
«Не плавайте, — предупреждал ее доктор. — Никакой физической активности, никаких морских купаний, пока совершенно не поправитесь».
Но плавание не могло ей повредить. Тем более, что она плавала только на спине, лишь позволяя себе немного покачаться на волнах. Господи, как это было чудесно! Никаких подсматривающих глаз, никого, кто бы указывал, что ей следует и чего не следует делать…
— Черт побери! Ради всего святого, что вы делаете? — Голос Рорка прорезал тишину.
От неожиданности Виктория хлебнула воды и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он бросился в воду, даже не сняв с себя одежду, лицо его было искажено от гнева.
— Оставьте меня! — пронзительно крикнула она. — Вы меня слышите, Рорк? Уходите…
Она повернулась и поплыла, яростно работая руками и ногами, но Рорк был проворнее ее. Он легко поймал, подтащил ее спиной к себе и обхватил за талию так крепко, что она спиной чувствовала удары его сердца.
— Глупая девчонка! Чего вы добиваетесь?
Виктория с силой ударила его по рукам.
— Отпустите меня, черт побери!
Рорк повернул ее к себе.
— Что я должен сделать, — сурово начал он, — так это запереть вас в комнате. Это единственный способ заставить вас хорошо себя вести.
— Я вела себя хорошо. Я тут прекрасно проводила время, пока вы…
— Мендоса запретил вам лезть в воду. А Констанция предупреждала вас о течении.
Виктория откинула с лица мокрые волосы.
— Как, должно быть, чудесно быть богом, — огрызнулась она.
Рорк вскинул брови.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказала. — Она обиженно вздернула подбородок. — Скажите, вы заметили меня, взирая с вершины Олимпа, или просто ваши ищейки успели доложить?
Он с удивлением посмотрел на нее, и жесткая улыбка скривила его губы.
— Ищейки? — спросил он. — Вот, значит, как вы называете людей, которые заботятся о вашем благе?
— Одно уточнение, — холодно сказала она, — не о моем, а о вашем благе. В конце концов, они просто хотят, чтобы их сеньор поскорее избавился от покалеченной женщины. А то ведь она может возбудить иск на триллион долларов.
Рорк вздохнул.
— Хватит, — сказал он, скользнув рукой по ее плечам. — Накупались, пора выбираться.
— Благодарю, — сказала она, освобождаясь от его объятий, когда они вышли на берег, — но мне удобнее идти одной. — Она зло глянула на него. — А что вы делаете здесь, в конце концов? Констанция сказала, что вы должны были вернуться только к вечеру.
Его глаза блеснули озорным блеском.
— Как я мог задержаться, зная, что вы тоскуете здесь без меня!
— Единственное, о чем я тоскую, так это о своем доме, жду не дождусь, когда уеду отсюда.
Рорк улыбнулся.
— Констанция была права. Она сказала, что вам явно лучше, потому что сегодня вы колючая как еж.
— Я не колючая. Только… только со мной обращаются здесь, как с какой-то тяжелобольной.
— Но вы действительно больны, Виктория. Травма головы — это всегда очень серьезно, и вам нужно четко исполнять предписания врача. — Его руки снова обвили ее плечи, и он потянул ее к откосу песчаной дюны. — А теперь позаботимся о сухой одежде, чашке чая для вас и…
Виктория резко повернулась к нему, устремив на него горящие глаза.
— Черт возьми, Рорк…
Он взял ее за плечи и отошел на шаг.
— Хорошо, а теперь посмотрим, как вы выглядите. Констанция говорит, что цвет лица у вас стал лучше, что ей удалось даже вас немного откормить.
— Цвет лица у меня прекрасный, — сказала Виктория резко. — И я не нуждаюсь ни в каком откармливании.
Она внезапно замолчала. Рорк как-то странно смотрел на нее, медленно обводя взглядом с головы до ног. На ней был цельный купальник, но молодая женщина вдруг почувствовала себя так, словно на ней ничего нет. Она невольно вздрогнула, точно коснулась оголенного провода.
— Цвет лица и в самом деле изумительный, — спокойно сказал он, задержав взгляд на ее лице. Затем опустил глаза немного ниже, и Виктория, не в силах выносить его взгляд, обхватила себя руками за плечи.
— Вы преувеличиваете. — Ее голос дрожал. Рорк добродушно рассмеялся.
— Что с вами, Виктория? Вы замерзли?
— Да. Замерзла. Но возвращаться в дом я не собираюсь, — сказала она вызывающе. — Я хочу прогуляться. — Последнее замечание она бросила через плечо, устремившись твердым шагом вдоль берега. Но ушла не очень далеко, потому что Рорк тут же нагнал ее и зашагал рядом.
Она взглянула на него краешком глаза. Он успел снять мокрую рубашку и туфли и остался только в промокших облегающих джинсах. Его тело было золотистым от загара, худощавым и мускулистым. Темные шелковистые волосы курчавились у него на груди и узкой полоской спускались вниз к животу.
Виктория снова отчего-то вздрогнула и поспешно отвела взгляд, упорно глядя себе под ноги.
— Благодарю, но я не нуждаюсь в компании, — недовольным голосом заявила она.
