Недолго думая, добежал до двери и завис на кнопке звонка, выжимая из нее все, на что она была способна. Только звонок выдохся и замолк, как Баев снова со всей силы утопил палец в кнопке. А потом еще, и еще раз.
Наконец, в промежутке между этими пулеметными очередями послышались шаркающие шаги. Кто-то с той стороны двери остановился, шоркнул железкой, видимо, заглядывая в глазок, и только после этого дверь отворилась.
Баев даже замер с рукой на звонке.
Перед ним предстала, по-другому и не скажешь, настоящая фея. Всклокоченные светлые волосы, которые она неудачно поправляла рукой, красивый пеньюар с яркими красными цветами, завязанный хлипким узлом на талии, бледно-голубые молочные глаза, которые пытливо смотрели прямо в лицо Баеву.
Женщина была молода, безусловно красива, но, что самое главное, она знала себе цену. Потому что нисколько не стушевалась под взглядом Александра, а напротив, выпрямилась, продемонстрировав царственную осанку.
Г убы ее разъехались в приветливой улыбке, обнажив жемчужины зубов, и она приподняла брови «домиком» — отточенным, красивым движением.
— Доброе утро, — сказала она томно, с придыханием. — Чем обязана визиту в столь ранний час?
Она снова улыбнулась, но уже не так ярко, а мягко, легко, одаривая собеседника намеком на тепло. Вся эта томность, нега, что флером покрывала ее образ, будто потекли навстречу мужчине, застывшему истуканом в дверях.
Продолжение от 3 июня.
Александр раскрыл рот, но хозяйка квартиры легким жестом остановила его, подняв вверх указательный палец с острым розовым ногтем.
— Позвольте я угадаю! — она склонила голову чуть набок, как артистка на сцене, рассматривая Баева с ног до головы. — Вы пришли записаться ко мне на прием!
Александр, наконец, отмер, сморгнул несколько раз и засунул руки в карманы брюк, от чего полы его пиджака разъехались, обнажив широкую грудь. Пуговки на сорочке натянулись. Он подвигал подбородком, будто разминаясь перед боем, но женщина его опередила.
— Вы очень милый, невероятно соблазнительный молодой человек, но, увы, увы…
Она пожала плечами, уронив руку, и она опала вдоль тела.
— К сожалению, учеников я нынче не набираю, у меня небольшой творческий отпуск. Но! Мы с вами вполне можем попить кофе в любое время, не такое раннее, конечно, но.
— Так! — вдруг резко сказал Баев.
Женщина вздрогнула и впервые посмотрела на него не затуманенным, мечтательным взглядом, а вполне себе ясным и трезвым.
— Я пришел сюда к вам не шутки шутить или записываться куда-то!
— Ноо. — попробовала что-то сказать она.
— Вы загородили мне выезд своим «ниссаном». Кто вас учил так парковаться?
Она сжалась, и по халатику побежали цветочные змейки.
— Значит так, берите ключи, и немедленно убирайте машину с моего пути! — говоря это, он даже качнулся, переведя вес от носка к пятке.
— Ххорошо, ххорошо, — фея в одну секунду растеряла весь свой лоск и некоторую помпезность и стала обычной женщиной, которую неожиданно разбудили рано утром. — Могу я хотя бы переодеться?
— Это лишнее, — Александр поставил ногу в проем двери. — Рано утром никто не покусится на вас в таком виде. Ключи от машины где?
— В сумочке, — она обалдело смотрела на него своими широко раскрытыми глазами.
— Берите! — кротко рубанул он.
Соседка по лестничной клетке, ошарашенная его напором, не говоря ни слова, нырнула в квартиру, и тут же оказалась снаружи. Под темным взглядом Баева закрыла дверь и поспешила к лифту в домашних тапочках.
В полнейшем молчании они доехали до первого этажа. Александр совсем не смотрел в ее сторону, и женщина от волнения все время поправляла на груди халатик.
Оказавшись на улице, она охнула, обнаружив, что вышла из дома в тапочках, но под тяжелым взглядом мужчины побоялась возвращаться в дом и засеменила к автомобилю. Запрыгнула в салон и не сразу смогла сдвинуться с места.
— Осторожнее! — прикрикнул на нее Баев, когда та сдала назад, чуть не задев другое авто.
— Да, да, сейчас, сейчас, — сказала женщина.
Она, наконец, освободила путь, и Александр сев в свой автомобиль, специально немного погазовал, разгоняя по внутренностям машины масло.
Выезжая, он демонстративно не смотрел на испуганную женщину, и только включил погромче радио.
— Напокупают прав, а ты мучайся. Учить таких и учить! — прокомментировал он мгновение спустя и брезгливо поморщился, натягивая солнечные очки. — С мужика очередного, небось, машину стрясла, использовала, а сама даже обращаться с машиной не умеет.
Под музыкальное сопровождение популярной радиостанции Александр Владимирович добрался до рабочего места, и, одухотворенный преподанным уже с утра жизненным уроком хищной охотнице за благами от мужчин, распахнул дверь в приемную.
Как всегда, за одним столом сидела Виктория и смотрела в телефон осоловелым взглядом, явно обдумывая ответ в переписке, а с другой стороны кабинета сидела Мария, по обыкновению грызя карандаш. Она делала поправки в блокноте, и тут же переносила их в электронный календарь.
Он набрал воздуха в рот, приготовившись громко поздороваться с подчиненными, но Мари его опередила:
— Доброе утро, Александр Владимирович, — сказала она, впервые за время работы не отводя взгляда. Баев отчего-то внутренне напрягся. Он посмотрел на обкусанный карандаш в руке секретаря и брезгливо сморщился.
Скажите на милость, кто в двадцать первом веке грызет карандаши? В офисе? Там, где работают с иностранными партнерами? Где все должно быть настолько отглажено, отфильтровано, отутюжено, чтобы даже хирурги не боясь могли делать операции?
Баев стрельнул глазами в сторону секретарши, что склонилась к блокноту так низко, что почти царапала носом бумагу. Гулька волос мышиного цвета чуть растрепалась сверху, хотя по бокам была сильно смазана каким-то средством, и Александра Владимировича царапнуло что-то внутри, будто интуиция тихонько позвонила в колокольчик.
Однако он махнул головой, отогнав странные серые мысли, как мух от сладкого, и оторвался от привычно — неприятного зрелища: грызущей карандаш девушки.
Вздрогнул, и пропал в кабинете.
Сейчас начнется самая ужасная часть его утреннего нахождения в офисе: две секретарши будут бороться за возможность принести кофе. И если это развлечение сначала приносило какое-то садистское удовольствие, то сейчас, спустя уже две недели, безмерно раздражало.
Баев подошел к окну, посмотрел вниз, хотел было придвинуть телескоп, но одернул себя.
В тот же момент дверь открылась.
— Александр Владимирович, ваш кофе, — ну вот, в очередной раз победу одержала Виктория. А ему придется смотреть на кофейные разводы от пролитого напитка на белоснежном блюдце.
— Спасибо вам, Виктория, — он отстранился подальше, боясь, как бы неуклюжая в его присутствии девушка не навредила и не разлила напиток на белоснежную сорочку. — Спасибо.
Вика улыбнулась, едва ли не сделала книксен и бочком вышла из кабинета. Видимо, почетная обязанность ублажать таким образом начальника перешла целиком и полностью Вике.
Баев плюхнулся в кресло и достал свой сотовый телефон. Разблокировав экран, он начал писать сообщение и только сейчас на его лице расцвела улыбка. Настоящая, искренняя, немного мальчишечья.
Рабочий телефон разрывался от звонков, да и на сотовый кто — то постоянно пытался прорваться, но Баев будто бы сидел в окопе под обстрелом. Все эти треволнения рабочего дня текли мимо него ручьем, обычной водой и сейчас Александр Владимирович меньше всего походил сам на себя: улыбался, покусывал нижнюю губу, подбирая слова, и — вы не поверите! — чуточку алел щеками.
Если бы Баева в эту минуту увидел его друг, или родная мать, то эти люди сразу бы поставили диагноз мужчине: он явно был потерян для общества. Потому что взирал на мир после того, как поднимал глаза от экрана с таинственным собеседником, немного мечтательно, чуть-чуть рассеянно, и даже расфокусировано.
