— Знаешь, в чем преимущество темноты? — вдруг неожиданно раздается голос Максима.
— Приходит что-то тупое на ум, типа того, что легче скрыть труп и другие злодеяния.
— Ну это тоже, — усмехается он. — В темноте легче говорить то, чего не сказал бы при свете, ты не боишься увидеть реакцию собеседника, значит не испытываешь чувство неловкости.
— Да ты я посмотрю психолог.
— Если бы. Иногда мне бы очень хотелось немного больше понимать вашу суть, но не всегда получается.
— Меньше знаешь, крепче спишь.
— Смотря что. Иногда знания помогают. Кстати, на один вопрос у меня так и нет ответа. Зачем ты сбежала?
— Не знаю. Просто глупость, — а что я еще могу ответить?
— Точно, а я думал показалось.
— Что?
— Ты напомнила мне мою сестру, когда сбежала.
— Она от тебя часто сбегала? — сама поворачиваюсь к нему.
— Нет, ни разу. Просто однажды, вернувшись пораньше домой, я застал ее точно с таким же видом, как у тебя сегодня. Проще говоря, полный неадекват — ноль реакции. Она порезала себе вены, а на вопрос зачем, ответила, как ты — не знаю и что-то там было про глупость.
— Зачем ты мне это говоришь? Я не суицидница. Что за бред?!
— Да кто тебя знает. Я тоже никогда не мог подумать, что моя Вика на это решится, ну а на деле я получил то, что получил.
— Я не собираюсь с собой ничего делать, выдохни.
Черт, зачем он мне это сказал?! Теперь лежи и думай о ком-то. Привстаю с кровати и тянусь к ночнику. Зачем я его включаю вообще непонятно. Поворачиваюсь к нему, а эта сволочь опять улыбается.
— Вот сейчас ты чего улыбаешься?
— А я гадал через какое времени ты ко мне повернешься и включишь свет.
— И что?
— Быстрее, чем я ожидал.
Смотрю на него и понимаю какая же он все-таки сволочь. Чертовски обаятельный и наглый козел. Поди набрехал мне еще про сестру, чтобы вовлечь меня в разговор.
— Ты серьезно сказал про сестру или наврал?
— Я что дебил по-твоему с таким шутить?
— Я тебя знаю меньше месяца, откуда мне знать, когда ты врешь, а когда нет.
— Нет, я не вру. Такой ответ устраивает?
— Вполне. Ну и зачем она это сделала?
— Пойди подружись с ней и спроси, раз так интересно, может тебе расскажет. Хотя, я в этом сомневаюсь. Кстати, у тебя есть подруги, ну кроме тех двух — шлюхастой и страшилы?
— Они мне не подруги, а просто бывшие однокурсницы. Женской дружбы не бывает, когда есть что делить.
— Мудрая мысль. Когда мы с тобой встретились второй раз, ты была в машине с каким-то мужиком. Кто он? Только не надо заливать, что это любовь всей твоей жизни.
— Просто друг.
— А цветы от кого?
— Какие цветы?
— Букет из белых роз, — да уж, оказывается он глазастый. А еще говорят мужики ничего не замечают.
— От него же.
— Хорош «друг», ничего не скажешь. Как представлю скольких ты мужиков за нос водила, так страшно за тебя становится.
— Я никого не водила за нос, хватит мне вешать ярлыки. Ты еще пожалей бедных несчастных мужиков, не сумевших стянуть с меня трусы.
— Больно надо. Чего мне их жалеть. Я как и большинство людей думаю только о себе, мне перепало и на том спасибо.
— Ты такой честный. Просто прелесть, а не мужик.
— Наконец-то ты признала вслух, что я тебе нравлюсь.
— Это вообще-то был сарказм.
— Да? Не заметил.
Я только сейчас поняла, что мне безумно хочется говорить, о чем угодно, только не молчать и не ложиться вновь «спать», чтобы лежать со своими дурацкими мыслями. Но судя по тому, что Максим сам тянется выключить ночник, я понимаю, что на сегодня все. Меня так и тянет спросить. А что будет завтра? Одно дело сбежать и проснуться в своей кровати, чувствуя себя хозяйкой, и совсем другое — проснуться в кровати у мужчины с абсолютно неясными перспективами дальнейшего существования. Черт, как это все оказывается сложно.
— Спи, — сам накидывает на меня простыню и целует куда-то в макушку.
Вот тебе и на, а может не такой уж он и козел и я сама себе все придумала? Ладно, хватит думать, это действительно вредно. Закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Как и предполагалось промучилась я полночи, считая овец и прочих животных. Сосед мой, в отличие от меня, спал настолько крепко, что хотелось его ударить. И ведь бить-то было не за что, он не храпел. Более того, даже не сопел. Еще через какое-то время я все-таки встала с кровати и пошла в ванную.
Включила свет, надела на себя высохшее белье и вновь стала разглядывать себя в зеркале. Кошмар! Нельзя ложиться спать с мокрой головой, это просто какой-то ужас.
— Только не говори, что ты решила свинтить ночью, — Господи. Кто ж так подкрадывается сзади?!
— Ты меня напугал. Никуда я не собираюсь уходить, просто спать не хочу.
— Сейчас два ночи, пошли спать, — берет меня за руку как маленького ребёнка и ведет в кровать.
Вновь ложусь на свое еще теплое место и в который раз пытаюсь заснуть. Не знаю сколько я так промаялась, то засыпая, то вновь просыпаясь. Ощущение были странными, меня бросало то в жар, то в холод. В какой-то момент мне казалось, что я крепко заснула, но ощущения были такие, как будто я лежу в снегу, мне холодно и меня трясет. Наверное, где-то открыто окно, это последнее, о чем я подумала перед тем, как уснуть.
Глава 11
Поясницу ломит так, словно на мне лежит груда камней, меня жутко знобит и хочется хоть чем-нибудь накрыться. Воспаленным сознанием я понимаю, что это все не сон, меня не придавили, я не лежу на морозе, я просто заболела. Как только в голову приходит эта мысль, я ощущаю, как кто-то трогает мой лоб и поправляет спутавшиеся волосы. Мама — первое, что пришло на ум. Точно, сегодня же воскресенье, она должна была прийти ко мне. Неужели уже обед? Черт, почему же так трудно открыть глаза?
— Мам… Мне холодно.
— Так меня еще никто не называл. Да уж, никогда не думал, что после первого секса могут быть такие последствия. Ты действительно уникальная долбанашка.
Оказывается, это не так трудно открыть глаза, особенно, когда голос вовсе не мамин. Максим! Господи, я же не у себя дома и мамы рядом нет. Смотрю на сидящего рядом Максима, упорно трогающего мой лоб, и пытаюсь восстановить цепочку событий. Восстановила, а зря… Ужас. Закрываю глаза, не в силах на него смотреть не только потому что стыдно, но и потому что поганый свет давит на глаза.
— Что, так хреново?
— Мне холодно, температура, наверное.
— Безусловно, — раскрывает мой халат и тычет мне в подмышку холодным градусником. Боже, неужели еще кто-то такими пользуется?
— А другого нет?
— Скажи спасибо, что этот есть. Я не болею, он мне без надобности, — а вот это зря.
Чувствую, как Максим встает и через какое-то время меня накрывают теплым пледом. Какой мягкий и приятный на ощупь, просто прелесть. По прогибающемуся матрасу понимаю, что он снова садится рядом. Интересно, зачем он сидит и ждет? И ведь не боится заразиться. Хорошо, что у меня закрыты глаза, иначе я бы не выдержала его взгляда. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что мне не так уж и плохо, местами даже как-то эйфорично что ли. А потом он забрал градусник.
— Хорошо гульнула, ничего не скажешь. Я ненадолго уйду, ты лежишь в кровати и спишь. Никуда не рыпаешься, понятно? — да если бы я и захотела рыпнуться, не смогла бы, так что вполне понятно.
— Да.
***
Выхожу из спальни, прикрывая за собой дверь. Потрахался с последствиями называется. Какая же проблемная девчонка все-таки. Достал аптечку, а тут кроме бинта и угля ни хрена нет. Быстро переоделся и пошел в аптеку. Втюхали мне столько лекарств, что кажется, я буду лечить ораву людей, а не одного человека. По дороге домой зашел в магазин, взял курицу и бруснику с сахаром. О как меня повело, замечательный мужик. Сто лет никого не лечил, кажется, последний раз десятилетнюю Вику. Напрочь забыл, что можно есть, кроме бульона. Хотя, вроде как, есть-то при болезни и не хочется.
