Черт, он что, тупо трахался со всеми, не прикасаясь толком? А ей и тут честь выпала стать во всем особенной? Почему? Потому что такое условие поставила? Неужели единственная из всех его пассий, а остальные просто раболепствовали перед Пархомовым?
И все равно, несмотря на все эти вопросы, роившиеся в голове, подобно диким пчелам, по телу, как разрядом тока, окатило, будоража и самые мелкие нервы! Ее так еще никто не хотел, кажется! Во всей жизни. И сама Тоня никого не желала настолько, чтобы, пусть медленно, но тут же начать выполнять такое грубоватое распоряжение…
Почему?.. Она ему поверила. Вот абсолютно.
Потому что он уже свой галстук распускал. Дергая при этом ткань так, что как бы не удавился ненароком. Только не смешно. Моментально вернулась дрожь и жар, выходит, все это время не прекращавшие внутри тлеть. Как под гипнозом, не в силах от его глаз свои отвести, подняла руку и начала расстегивать пуговицы, чувствуя безумный пульс Дамира щекой, прижатой к его обжигающей шее.
Возразить, что они есть собирались? А разве голодная?
Нет, вообще есть не хочется… Разве что этого мужчину с ног до головы облизать!
Дамир, тем временем, бросил галстук на пол и принялся за свою рубашку. Что-то звякнуло по полу, отскочив. Не соврал, одна пуговица у него точно отлетела. О-хо-хо! Не мужчина — шторм в человеческой оболочке! И ее безумием, буйством своим обуял. Тоню трясло натуральным образом, пальцами не могла за пуговицы ухватиться. Сама дергала, тянула, уже забыв о том, что дорожит этой блузой, целовала короткими, жадными поцелуями шею и подбородок Дамира. Дурела от его резких вздохов, когда зубами царапала, прикусывая, метки свои оставляя. Видимо, и такого он никому не позволял… А она никогда и не стремилась ранее хоть у кого-то так вот «до крови» добраться.
Голова кругом! В груди огонь. Стащила наконец-то свою дурацкую блузу, сбросила на пол! Выбралась из туфель, что сейчас мешали. Голой кожей к обжигающей груди Пархомова прижалась!
— Че-е-ерт! Ты прям жар-птица, Тоня! Не ожидал, что аж настолько горяча! — сипло выдохнул он ей в рот, опять целуя тяжело, жестко, всасывая, прикусывая Тоне губы, но не больно, скорее, голодно. Будто насытиться ею пытался.
Как схлопнув свои руки за ее спиной! И уже сам от юбки избавляет, стаскивает по бедрам вместе с колготами, которые все же порвал, зацепившись браслетом часов.
«К черту!», — синхронно подумали, кажется. Дамир просто заставляет переступать через одежду. А сам облизывает, целует, губами давит по ее щекам, шее, груди…
— Смотрю, и по вкусу я тебе понравилась? — попыталась с сарказмом, а у самой голос ломается, срывается на стоны.
Царапает его плечи и грудь от того, как ее потребностью, этой жаждой секса с ним бьет по сухожилиям и венам.
— Острая ты, Тоня, — хмыкнул, оттянул в сторону бюст и накрыл ртом сосок, реально колючий от возбуждения, что ее судорогой бьет. — Обожаю жгучее! — его вторая рука в ее белье уже властно и по-хозяйски вторглась, пальцы с нажимом елозят, размазывают влагу, которой и без того уже чересчур. Возбуждена, как ни разу в жизни, кажется! А он ее еще больше заводит.
— Дамир, елки-палки! А мы можем без прелюдий, а? У нас целый день — эта чертовая прелюдия, кажется, — сама от себя не ожидала. И так требовательно, словно придушить его готова, если тут же к основному не перейдут. — Потом к вопросу еды вернемся…
— Блин! Меня не надо уламывать или уговаривать, птичка! — откинув голову, расхохотался Дамир. А рукой придавил, пальцы сходу вогнал внутрь влагалища, погнав по телу Тони спазм удовольствия. Отвел. Снова до основания фаланг толкнулся.
Но мало!.. Еще бы чуть-чуть! И не пальцы! Иного хочет! Дурная голова, мозгов нет, одна дикая страсть!
— Давай сюда, Тоня, — Пархомов, видимо, соображавший немного больше, хотя, судя по голосу, тоже из последних сил, подтолкнул ее к дивану, по пути огладив, сжав ягодицы другой рукой с такой страстностью, что Тоню новой чувственной судорогой накрыло. Запульсировало внутри, сжало влагалищем его пальцы, что так и не вынул…
— Бл*, птичка! Не заводи меня так! Я же кончу сейчас на твою офигительную задницу! А у меня планов в сто раз больше, — хохотнув Тоне в ухо, Дамир всем телом притиснулся к ней, заставив упасть на диван, который стоял в открытой гостиной.
Упал на нее сверху, накрыв своим мощным, обалденно твердым, обжигающим телом. Прикусил мочку зубами, вновь пронзив чувственным разрядом.
— Дай мне секунду, — хрипло предупредив, вытащил из ее белья свою руку, заодно и трусики отправив на пол. А сам достал из брюк, которые умудрился расстегнуть по дороге к дивану, презерватив.
— Помогу, — ломающимся голосом потребовала Тоня, перехватив у него упаковку, пока Дамир полностью раздевался.
— Ну давай, птичка, — усмехнулся ее жадности. — Не откажусь.
А у нее не было сил ждать! Все.
Она не знала, что такая, но… Пополам! Здесь никто не играл в притворство и не стеснялся того, что живой и обладает желаниями, так что… Разорвав упаковку, Тоня потянулась руками вниз, обхватив пальцами тяжелый, толстый ствол. Блин! В этом мужчине хоть что-то было не настолько потрясающим, сильным и подавляющим?! Она не заметила… Сдавила немного подрагивающий, напряженный мужской член, мазнув вверх-вниз, еще больше смелея. Сама застонала, задрожав, почувствовав, как он толкнулся в ее ладонь, пульсируя возбуждением. Рискованно, да, дразняще провела большим пальцем по уже влажной, набухшей головке, заводя Дамира больше… Он же ее раззадорил! И прижалась к его рту своими губами, то ли уча целоваться больше, то ли желая выпить этот стон мужской потребности в ее теле, равноценного которому еще не доводилось слышать.
Невероятно сексуальной и соблазнительной себя ощущала в этот момент! Искусительницей…
Быстро раскатав по этому впечатляющему стволу презерватив, выгнула бедра, подстраиваясь.
— Охренеть, *****! Я с первого взгляда понял, что ты меня испепелишь, Тоня! — сквозь зубы выдохнул Дамир в ее ухо, которое продолжал ртом терзать.
Сжал обеими руками ее попку. И, рванув бедра Тони на себя, одним толчком ворвался до упора в уже давно готовое тело.
— Да! — ей казалось, что каждая мышца в теле трясется без всякого уже контроля разума. И так хорошо, господи! — Невероятно!.. — не поняла, что вслух это сказала. Поцеловала так, что точно останется на шее засос.
А Дамир как с цепи сорвался после этих слов, от ее ласки. Тот самый шторм, и весь в ее теле теперь! Диван, и тот трясло под ними от того, с каким напором он врывался в нее, заставляя стонать и выгибаться! Обо всем забыла, к черту все! Обхватила его бедра ногами, чтобы еще ближе, плотнее, глубже; руками в плечи Дамира вцепилась, словно утонуть без этого в вихре их нежданной страсти могла. И стонала… Черт, она кричала, просто не в силах себя сдержать! Спасибо, его грудная клетка таки частично глушила эти горловые жадные стоны…
Потому как сексом он занимался так же, как вел машину: бескомпромиссно, напористо, нагло. Овладевая ее телом настолько полно, что не оставлял и шанса на приватность, делая каждый закуток, каждую клеточку в теле Тони своей!
Но и Дамира так же накрывало, ощущала…
— Давай, птичка! Дожми, кончи для меня! — его рука скользнула между ними, надавив, погладив клитор.
А сам грубовато, низко велел ей в губы, укусив легко за нижнюю. Языком ворвался внутрь… Плоть трется о плоть, толчки до шлепков, влажные оба, горячие, как дышат жаром.
Тоню от этого как выгнуло дугой, реальным уже фейерверком пробив по всем нервам! Оргазм такой, что звезды под веками. И темнота, ничего вокруг, кроме этого мужчины, не чувствует! Тело так колотит, а она ничем не управляет, не может… В голове грохочет кровь, в ушах пульс бахает…
Он из нее все выжал до капли, саму Тоню… Как кровь спустил и себя в ее вены закачал, вогнал иглой под завязку.
— Так, птичка, так. Черт, да! — с явно слышимым ярким триумфом, Дамир догнал ее бешеными тремя толчками.
