Ну и ладно. Я тоже не стала усугублять, надела сдержанную дочернюю улыбку и, быстро позавтракав, ушла на работу.
Там ждал аврал. Катастрофа местного масштаба.
Едва я переступила порог офиса, как на меня оглушил чей-то истеричный вопль:
— Сервер упал!
Куда упал и кто его уронил, я выяснить не смогла, потому что угодила в самую гущу суматохи. Программисты, мельтешили по залу, судорожно лупили по кнопкам, что-то вопили про резервные копии и откаты.
Я ничем не могла помочь и только путалась под ногами, поэтому поспешила удалиться к себе и взяться за ту работу, что мне по силам.
Северного видела всего пару раз и то мельком, от этого было грустно. Хотелось еще раз поблагодарить его за субботний ужин, да и просто пообщаться.
По-моему, я умудрилась соскучиться по Антону.
Сей факт меня озадачил, и даже немного поднапряг. Не рановато ли я по нему скучать начала? Если не брать во внимание наш провальный школьный опыт, то мы знакомы с ним без году неделя, друг о друге практически ничего не знаем. Одна встреча только в неофициальной обстановке была, и ту свиданием не назовешь. Глупости.
Тем не менее, каждый раз, когда он оказывался в поле зрения, я провожала его долгим, задумчивым взглядом.
Похоже я запала на Тюленя.
Расстройства по этому поводу не было, стыда тоже.
А что такого? Я девочка большая, и никому ничего не должна.
За весь день мы с ним не обмолвились и десятком слов. Он носился, как угорелый, решая проблемы с сервером, а я кропотливо и сосредоточенно выполняла свои обязанности. Когда настало время уходить Антон все еще был поглощен работой.
— Пока, — произнесла, в нерешительности перетаптываясь с ноги на ногу на пороге его кабинета.
— Пока, — кинул, не отрываясь от экрана.
Конечно обидно, но я понимала, что на Северном лежит ответственность за работу всего офиса. Ему не до телячьих нежностей.
Вздохнула грустно и пошла прочь.
— Дина! — донесся голос из-за спины.
— Что? — встрепенулась я, едва не подпрыгнув на месте.
— Родителям привет передавай! И инвалиду труда!
— Обязательно! — рассмеялась и дальше пошла, чувствуя, как настроение медленно ползет наверх.
На улице шел первый в этом году крупный снегопад. Дороги замело, прохожие, оказались не готовы к буйству стихии, поэтому спешили по домам, одна я только не торопясь брела по улице и блаженно улыбалась.
К сожалению, вся неделя выдалась такой: суматошной, нервной, напряженной. Сотрудники усердно корпели над восстановлением утраченных данных, и Северный старался больше всех. Вдобавок ему пришлось ехать в головной офис в Москву, так что наше общение по-прежнему было минимальным, но я больше не кисла по этому поводу. Все наладится, стабилизируется, а там уж и поговорим.
Но на выходные все равно уходила с тяжелым сердцем, поэтому несказанно удивилась, когда телефон запиликал еще до того, как успела выйти из здания. На экране — номер Антона, и сердце тут же тут же побежало вскачь.
— Привет, — поздоровалась, хотя всего пару минут назад мы прощали.
— А ты куда сбежала? — спросил он подозрительно.
— В смысле? Домой пошла. Шестой час уже.
— Мы с тобой планировали куда-нибудь сходить. Не забыла?
Еле сдержалась, чтобы не начать прыгать посреди холла. Конечно, я помнила об этом всю неделю, и была уверена, что это у него из-за проблем все из головы вылетело.
А оказывается нет!
Он про меня не забыл! Свиданию быть!
— Конечно нет, — растеклась в блаженной улыбке.
— Тогда предлагаю встретиться завтра. Днем. Чтобы твои родители потом не учинили допрос, с кем это ты по вечерам не пойми, где слоняешься, — усмехнулся Северный, а я смутилась. Потому что он прав.
Всю эту неделю, стоило мне задержаться на полчаса, как начинались звонки. Где я, что я, с кем я, когда приду домой, и снова с кем я.
Такого тотального контроля не припомню с младших классов.
Видать сильно предки напряглись оттого, что на горизонте появился Северный. Поняли, что их любимый Стасик меркнет, тускнеет и теряется на фоне «матерого ПТУшника». Я устала. Раньше как-то внимания не обращала, а сейчас просто сил нет. Сначала из-за работы мозг компостировали, теперь из-за Антона. Сколько можно? Точно перееду.
— Ты опять отключилась? — поинтересовался Антон, и я поняла, что пока предавалась самоанализу, он что-то увлеченно вещал.
— Нет… да!
— Эх, Кулакова! Уволю я тебя за несобранность. — рассмеялся грозный начальник, — повторяю вкратце, для самых тугих. Настоящая зима началась, каток в парке залили, поэтому предлагаю завтра покататься на коньках.
— Отлично! — выпалила я, — с удовольствием.
— Вот и хорошо. Давай в двенадцать?
— Замечательно!
— Тогда пока. До завтра.
— До завтра, — я так и осталась стоять посреди холла, с телефоном, прижатым к уху и синтетической улыбкой.
Парк — это действительно хорошо, коньки — вообще шикарно. Проблема только в том, что я ни черта не умела на них кататься. Даже стоять не могла, ноги самовольно расползались в стороны, а пятая точка настойчиво тянулась ко льду.
И как с такими входными данными очаровать Северного? Как сразить парня, если я буду похожа на корову на льду?
С перепугу согласилась на его предложение, а теперь не знала, как быть. Не отказываться же в самом деле?
***
К парку пришла ровно к двенадцати. В полном параде — штанах дутых, зеленой спортивной куртке, шапке, из которой только нос и торчал. Вся такая собранная, деловая, полная стремления научиться стоять на коньках, а в идеале еще и передвигаться на них. Ну или хотя бы план минимум выполнить — не убиться в первую же минуту, и не уйти с катка с огромным рогом на лбу.
Антон встретил меня радостной улыбкой, но тут же нахмурился, скользнув взглядом по моей амуниции.
— Такое чувство, что ты не кататься пришла, а приготовилась к длительному марш-броску через горные перевалы.
— Очень смешно, — проворчала, шапку пониже натянула, и бросила тоскливый взгляд в сторону катка, где рассекали счастливые люди, радуясь зимней забаве.
Я не радовалась. Я напрягалась. Очень сильно, и Антон это заметил:
— Ты чего? — Северный бросил на меня косой взгляд, — не хочешь кататься.
— Хочу, но не умею, — призналась я, — все мои попытки заканчивались шишками.
— Да, ладно тебе, — он беспечно отмахнулся, — там же все легко. Идем, я мигом тебя научу.
Ну-ну, наивный. В общем, мое дело — предупредить.
Мы зашли в маленький домик, где выдавалось оборудование на прокат. Антон назвал свой размер, я — свой, и через минуту у нас на руках было две пары потертых, видавших виды коньков.
— Запаковывайся! — скомандовал он, и начал переобуваться.
Я пыхтела от усердия, пока боролась со шнурками, пока заталкивала ногу в ботинок, пытаясь удержать непослушный язычок, норовивший нырнуть внутрь.
Потом начала завязывать. Намотала кое-как на крючки, затянула, бантик закрутила.
Северный, уже в полной боевой готовности, молча наблюдал за моими потугами.
— Плохо завязала, — наконец изрек задумчиво и покачал головой, — или щиколотку вывернешь, или развяжутся твои морские узлы и навернешься.
— Нормально! —— упрямо засопела и попыталась подняться.
Действительно неудобно. Ноги вихляют.
— Давай, переделаю, — решительно шагнул ко мне.
— Не надо, — попробовала отказаться, но куда там!
— Надо! — На плечи бесцеремонно надавил, усаживая обратно на лавку, опустил передо мной на колени, как истинный рыцарь, и принялся распутывать то макраме, что я наплела.
Пока он колдовал над моими коньками, я боялась дышать. На мне портки такие, что на Северном полюсе не замерзнешь, а я все равно чувствовала каждое его прикосновение, будто к оголенной коже притрагивался.
От волнения дрожь по позвоночнику пробежала, и все силы уходили на то, чтобы это скрыть. Антон невозмутимо затягивал шнурки, не замечая моего состояния, а я думала о том, что каток — это плохая идея. Очень плохая.
