— Замёрзла? — спокойно спросил Стёпа, поворачивая ручку климат-контроля.
Поля кивнула, не глядя на него, а озноб её усилился. В салоне внедорожника было не просто тепло, Степану казалось, что в машине душно, как в сауне. Значит, Поля дрожала вовсе не от холода. Коньяк внутрь и снаружи, горячий душ и сон, — вот то, что он мог предложить сегодня ей помимо своего общества.
— Мы поедем ко мне, ты не против? — спросил он, выезжая на трассу, и стараясь сделать так, чтобы в его фразе не было слышно никакого подтекста.
— Нет, — безразлично ответила Поля, наконец-то, произнося единственное слово, но и ему Степан был безгранично рад.
17
Если раньше Степан и считал, что лучше молчащей женщины нет ничего на свете, то сейчас он полностью изменил своё мнение. Поля не говорила ни слова и выглядела совершенно безвольной. Ей было неинтересно, что происходит кругом, она позволяла Стёпе делать с собой всё, что угодно. Вывести из машины, накинуть на плечи куртку, просто предоставила себя в его полное распоряжение.
Это вызывало не только опасения, но и ярость на Глеба вперемежку с сожалением, что он не добил сегодня эту мразь.
— Я думаю, что тебе нужно выпить, — спокойно проговорил Степан, усаживая Полю на диван в гостиной и наливая ей порцию коньяка.
Первым делом нужно было вытрясти из Полины хоть слово, чтобы она только не молчала, потому что это состояние шока пугало больше всего. Полина послушно взяла из рук Стёпы бокал и чуть пригубила. Но не произнесла ни звука, просто потерянно глядела впереди себя.
— Я сейчас пойду, принесу перекись и лёд, подождёшь меня немного, хорошо? — спросил Стёпа, присаживаясь возле Поли на корточки.
Та кивнула, соглашаясь, но Степан мог с уверенностью сказать, что Поля его не слышала. Оставлять её одну совершенно не хотелось, но и водить за собой по дому тоже было глупостью.
Степан тяжело вздохнул, поднялся на ноги и отправился на кухню, где хранилась аптечка. Быстро вытащив из морозильника лёд и прихватив с собой лекарства, Стёпа вернулся в гостиную и замер на пороге, не успев войти в помещение. Полины на диване не было.
Давно, очень давно он не испытывал такого липкого ужаса, который пронёсся волной по всему его телу. В голове тут же возникли жуткие картинки, как она за эти пять минут его отсутствия успела что-то с собой сделать из-за всего того кошмара, который ей довелось пережить.
— Снег сегодня удивительно красивый, — раздался от окна голос Поли, и Стёпа выдохнул от облегчения.
Он осторожно поставил на столик то, что принёс, и пошёл в сторону Поли, легко ступая по ковру. Встал рядом с ней, наблюдая, как снежинки медленно кружатся в воздухе и падают на землю. С виду — самый обычный снегопад, но Полине он казался удивительно красивым.
— Да, — просто согласился, переводя взгляд на лицо Поли, на котором виднелись следы побоев. Руки сами собой сжались на подоконнике, угрожая переломать его в щепки, а Полина вдруг закрыла лицо руками и безудержно разрыдалась, трясясь всем телом. Эти рыдания разбудили внутри Стёпы цунами жалости к миниатюрной Поле, которая сейчас казалась особенно хрупкой. Он рывком притянул её к себе, убирая от лица руки, и она обняла его, уткнувшись лицом в грудь и продолжая рыдать. Полина была такой маленькой и такой тёплой. Стёпа гладил её по волосам, не зная, что ему сделать, чтобы хоть как-то успокоить.
— Я хочу вызвать врача, чтобы он тебя осмотрел, — прошептал он, когда рыдания Поли стали стихать. — Мой друг отличный доктор, он…
— Нет-нет, я не хочу, — Полина затрясла головой, ещё крепче прижимаясь к Степану, потом подняла к нему заплаканное лицо, и Стёпа сделал глубокий вдох. Столько страха, затаённой боли и растерянности было в её взгляде. Он не мог отвести от неё глаз, слишком многое хотелось сказать ей, уверить в том, что теперь никто не сможет причинить ей вреда, а она испытующе смотрела на него, словно пытаясь понять, может ли ему доверять. И когда решила, что может, — потянулась к его губам для поцелуя. Сначала осторожного, а потом всё более смелого и какого-то судорожного. Стёпа стоял первое время, не зная, что ему делать и как реагировать. Тело кричало о том, что он хочет эту женщину здесь и сейчас. Хочет заявить на неё права подобным образом, стирая самоё понятие того, что она принадлежала когда-то другому. Разум же сигнализировал о том, что Поля слишком многое пережила, чтобы он мог позволить себе действовать агрессивно.
Поля едва заметно морщилась, когда касалась разбитой губой его рта, а Степан чувствовал привкус соли и крови, и именно он сносил прочь все тормоза. Больше сдерживаться сил не оставалось, желания тела победили, и Стёпа обхватил лицо Полины ладонями, притягивая её к себе ещё ближе. А потом весь мир превратился в касания, вкус поцелуев, нежность и горячие, торопливые и одновременно медленные движения. Степан любил Полю долго и мучительно нежно, стараясь хотя бы на толику компенсировать ей то, чего она была лишена с Глебом. Наслаждался её удовольствием, растягивая его во времени как можно больше, целовал её то страстно, то томительно долго, до тех пор, пока стоны не стали хриплыми, а каждый вдох стал даваться с трудом.
А потом долго смотрел на неё, когда она уснула в его объятиях, лёжа на огромном пушистом ковре, прямо на полу гостиной. Она была такой хрупкой, а с этими огромными кровоподтёками и синяками вызывала только одно желание — жестоко расправиться с обидчиком, посмевшим сотворить с ней такое. Стёпе было мало крови Глеба, которую он пролил сегодня, внутри снова всколыхнулось жгучее желание убить. И убивать так долго, насколько это вообще возможно.
Он осторожно высвободился из объятий Полины, поднялся на ноги и направился в сторону камина, чтобы подбросить в него поленьев. По пути налил себе коньяка, присел возле очага на корточки и долго сидел, глядя на огонь и размышляя. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не думал ни об одной женщине как о той, которая была способна занять значимое место в его жизни. Да, он любил, и порой ему казалось, что его любовь и должна быть такой, какой была любовь к Злате — недоступной, запретной, невозможной. И он не хотел любить по-другому, а сегодня… Сегодня он впервые задумался о том, что он хочет, чтобы на его кухне хозяйничала совершенно определённая женщина, чтобы она осталась с ним и была в его жизни и дальше. Что именно сподвигло его на такие мысли, он понять не мог, но они были, и игнорировать их было, по меньшей мере, глупо. Мало того, в голове то и дело возникали совершенно неожиданные картины. Вот они Полей едут вместе в магазин, а после возвращаются вместе в их дом, где есть только он и она. Ужинают, говорят, смотрят вместе кино, а потом долго занимаются любовью в их общей спальне.
Стёпа резко поднялся на ноги, отставляя пустой бокал в сторону и с силой растёр лицо.
— Да, старик, похоже, ты совсем слетел с катушек, — пробормотал он тихо, стараясь не разбудить мирно спящую Полину.
Подошёл к ней и снова застыл вблизи, наблюдая, как отсветы огня из камина играют на загорелой коже. Потом медленно опустился рядом, вновь устраивая Полю на своей груди. Это казалось чертовски закономерным.
Надвигающаяся весна вовсю озорничала на улице, то приходя во всей своей красе, то отступая и приглашая вернуться зиму. Играла холодными солнечными лучами по снегу и слякоти, скрывала солнце за свинцовыми облаками, чтобы после прогнать их и обмануть призрачным теплом.
Стёпа поморщился, чувствуя невыносимую боль в костяшках пальцев, потом потёр ладонью лицо, пытаясь прогнать прыгающего по нему солнечного зайчика, и резко распахнул глаза, вспоминая, что засыпал вчера ночью далеко не один.
С кухни, расположенной слева от гостиной, доносился какой-то шум и еле слышный аромат кофе. Степан выдохнул, успокаиваясь и убеждая себя в том, что переживать не стоит и все его опасения напрасны. Медленно поднялся на ноги и осмотрелся в поисках одежды. Вещей, которые, к слову сказать, были щедро перепачканы в крови, в зоне видимости не наблюдалось. Прикрывшись диванной подушкой, он направился в сторону кухни, искренне надеясь, что там не обнаружится кто-нибудь вроде Кузьмича, как это было положено по канону одной советской комедии.
