Я успела договорить, как папа вскочил с дивана.
‒ Он тебе угрожал? Ну, я ему покажу, где раки зимуют. Тогда не получилось, хоть сейчас разберусь, ‒ еле уговорила его успокоиться.
‒ Не мне лично, он нашел рычаги давления на меня. Пап, ты многого не знаешь, я, как могла, скрывала это от тебя. Думала, что ты не одобришь и будешь против этого. Я хочу усыновить ребенка из детского дома, их двое, близнецы. Заявление написала еще две недели назад, но пришел предварительный ответ. Мне отказали. Директриса грешит на иностранцев, но где они и наш городок. Думаю, тут без вмешательства Чернова не обошлось. Он сказал, что заберет их отсюда и пристроит в самый худший детский дом в каком-то богом забытом месте. Я уже прикипела к ним, полюбила их, если бы ты только посмотрел на них, они бы сразу понравились тебе, ‒ я снова зарыдала, вспомнив близнецов.
‒ Ну, ну, тише, успокойся. Раз решила, так тому и быть. Моя дочь не смогла бы впустить в свое сердце чужих детей, если бы они не были этого достойны. С Черновым мы разберемся, он навсегда забудет сюда дорогу.
Некоторое время мы просидели молча. Папа поглаживал меня по голове, как маленькую девочку, я себя таковой и чувствовала.
‒ Ничего, мы со всем справимся. Только я одного не понимаю, чем тебе его дочь не угодила? Ты же любишь детей, никогда не смешивала свои отношения к их родителям и пациентам в одну миску. И с родителями ты без надобности не общаешься. Так осмотри девочку без его присутствия, и пусть твой Чернов уматывает к себе обратно в столицу.
‒ Не могу я, ‒ я отстранилась от отца и склонила голову, ища на полу хоть что-то, за что могли бы зацепиться мои глаза, только не встречаться взглядом отца.
‒ Почему не можешь? Ты что-то скрываешь от меня? Только не говори мне, что имеешь какое-то непосредственное отношение к его дочери. Ева?! ‒ грозный голос отца заставил меня поднять голову и слегка повернуться всем телом в его сторону.
Папа не любил, когда от него что-то утаивали, что в последующем могло причинить вред его семье. Личные тайны и секреты его не интересовали, если я сама не решилась поделиться с ним, он не вмешивался, наблюдал со стороны. Но все, что могла задеть его или его семью, он должен был знать неотлагательно. И на этот раз он от меня не отстанет, пока я не расскажу ему все. Ну, почти все.
И я начала свой рассказ.
Ева
‒Помнишь то время, когда мы расстались? Он бросил меня без объяснений и укатил в Москву, строить свою жизнь и будущее. Я сильно переживала из-за этого. Но не только из-за того, что он ничего мне не сказал и исчез, тогда я была беременна. От него. И сделала аборт. Я не думала, что ты останешься рядом со мной и удочеришь меня. Помнишь, я болела, с постели не вставала. Ты грешил на грипп, но мне тогда было так тяжело, что любой шаг доставлял невыносимую боль. Еще тогда я узнала, что у меня больше никогда не будет детей. Срок был уже большой, да и врач спешила, ошиблась. Мои поездки за границу были связаны с этим, ездила туда обследоваться, а не опыта набираться у иностранных коллег, как я тебе говорила. Все врачи во всех клиниках твердили одно и то же. Я никогда не смогу стать матерью. Вроде смирилась с этим, но встреча с близнецами открыла мне глаза. Решила, что смогу спасти две детские души, подарить им семью, хоть и неполную, и свою безграничную любовь.
Папа не перебивал меня и не смотрел в мою сторону. Его глаза были нацелены вперед, и я не могла видеть чувства, отражавшие в них. Молчание отца меня беспокоило.
‒ Я мог бы быть дедушкой, ‒ все, что он выговорил после моего признания.
Ни тебе ругательств, ни обвинений, ни взглядов, предвещающих ничего хорошего.
‒ Почему ты не сказала об этом тогда? Я бы помог тебе решить все проблемы, если бы только ты сказала мне всю правду. Как ты со всем этим справилась?
Отец все еще не смотрел в мою сторону, словно разговаривал с пустотой, или с моим призраком. Он корил себя, что не смог мне помочь тогда, что не догадался о моих проблемах и решил их не он. Ему было больно от того, что я не доверилась ему и не обратилась за помощью. Но тогда он был для меня почти чужим человеком, мужем моей мамы, мне — отчимом. Прекрасным человеком, который в свое время делал все возможное, чтобы подружиться со мной и быть для меня опорой, и в конце стал моим отцом, хоть и не родным.
Я не жалела ни разу, что согласилась на удочерение, хоть уже была достаточно взрослая для этого. Да и все знакомые во дворе крутили у виска, когда видели нас вместе. Сколько было жалоб и козней со стороны друзей и соседей, сколько психологов я прошла, не сосчитать, но мы справились со всем и стали семьей.
‒ Пап, это все уже в прошлом. Ты ни в чем не виноват, и не должен себя корить. Наоборот, ты спас меня, подарил мне свою любовь, стал для меня настоящим отцом, заставил поверить в людей, сделал из меня человека. Я справилась со всем только с твоей помощью и поддержкой, твоя вера в меня заставляла идти вперед и не отступать ни перед чем. Из-за тебя я смогла стать той, о которой известно даже в столице. Мне не хочется тебя подвести. Обещаю, я со всем справлюсь. И ты станешь дедушкой, хоть и внуки будут не родные и слегка подросшие, так что чепчики им не понадобятся, ‒ теперь пришла моя очередь сжимать его руку.
Отец посмотрел на меня, и на его щеках я увидела две влажные полоски. Суровый военный плакал, не скрывая своих слез.
‒ Пап, ну ты чего? ‒ я обняла отца.
‒ Я хочу увидеть их, ‒ он быстро вытер свое лицо. ‒ Хочу посмотреть на них хотя бы одним глазком. И подниму все свои старые связи, но твой Чернов обломает свои зубы. Мы с тобой вдвоем кремень!
Дальше я рассказывала ему о близнецах, о Даше и Паше, о четырехлетних малышах, от которых отказалась совсем молоденькая горе-мамаша еще в роддоме. Она подписала документы уже через два часа после родов, когда ей предложили взглянуть на малышей, а через пять она сбежала из своей палаты. Девушка поступила без документов, и никто не кинулся ее искать.
Моя история о них получилась длинной, но и она вскоре закончилась. Папа был взволнован, но держался, чтобы не беспокоить меня. Я принесла ему бокал с коньяком, от которого он попытался отказаться, но моя настойчивость взяла вверх.
‒ Как поступишь с Черновым? ‒ ответа на этот вопрос я и сама пока не знала.
Папа не просто задал этот вопрос. Он догадался о причине моего отказа ему, он все понял без моих объяснений. Все дело было в ребенке, судьбу которого в далеком прошлом я перечеркнула своим единственным словом. Отец еще не знал, что он мог стать дедушкой внучки. И мне надо будет очень сильно постараться, чтобы держать себя в руках, как и отнестись к его дочери непредвзято. Ведь когда-то давно я тоже могла стать матерью для самой прекрасной дочери, которой не суждено было увидеть белый свет. Чернов ‒ отец дочери, второй дочери, которая была бы уже достаточно взрослой и самостоятельной, о которой он не знает ни слова.
‒ Не знаю, но думаю, что придется согласиться на его условия, иначе не стать тебе дедушкой. Я подтвержу старый диагноз, поставленный ее дочери ранее другим врачом, и он уедет из нашего города, и свою дочь заберет. И мы все это забудем, как страшный сон. Павел Николаевич будет рядом, думаю, я справлюсь. Не переживай за меня, ‒ я улыбнулась отцу, но в моей душе бушевал ураган.
Мы помолчали еще немного, каждый думал о своем. Время уже перевалило за полночь. Я поднялась в свою спальню, но в эту ночь сон решил не приходить ко мне. Сколько времени бы я не ворочалась, но уснуть так и не удалось. Воспоминания норовили утащить меня в свой мир и вскоре победили в этом деле. Тогда я была глупой школьницей, которая поверила в любовь в человека, что предал ее без раздумий. И ни разу не оглянулся…
Глава 11.
Двумя неделями ранее…
Ева
‒ Ева Александровна, здравствуйте! ‒ директор детского дома поднялась с кресла и встретила меня радужной улыбкой. ‒ Давненько вы к нам не заглядывали.
