— Послушай, Снегирева, я…
— Антон, мне пора, — шепчу, сжимая челюсти. Нотации родительницы и миллион вопросов — не самое удачное продолжение дня. Тем более мы только помирились.
— Вот так запросто? — недоумевает Леваков. Он нависает надо мной, опыляет своим дыханием щеки и губы. Мне бы думать про маму, а я пытаюсь успокоить разгоряченное сердце, которое вдруг решило ускориться, вспомнить былые чувства и растаять перед Антоном.
— Ох, — вздыхаю. — Ладно, другого варианта нет. — Заглядываю через плечо парню, потом хватаю его за рукав куртки и тяну в квартиру. Он едва не спотыкается о приподнятый порожек, но к счастью, не падает. Прикрываю тихо дверь, заглядывая в глазок. Мама вот-вот нагрянет. Она явно что-то забыла: возьмет и уйдет.
— В чем дело, Снегирева? — спрашивает Антон.
— Раздевайся, — командую, не отходя от дверного глазка.
— Так сразу? — усмехается он, не скрывая улыбки.
— Снимай обувь, прямо и направо, пожалуйста, — умоляюще свожу бровки домиком, поджимаю губы. Еще пару шагов и мама окажется у дверей. Меня начинает потряхивать. Ненавижу подобные авантюры, проще было бы самой сбежать, чем играть в прятки с родительницей.
— Ладно, — соглашается, наконец, Леваков.
— Собой только обувь бери и куртку.
— Я прям себя героем-любовником чувствую, — отшучивается Антон. Разувается, поднимает кроссы и скрывается за углом, в стороне моей спальни. Иду следом, но стоит мне только дойти до дверей, как слышится звонок.
Леваков оборачивается, скользя по мне непонимающим взглядом. Я же мысленно прокручиваю варианты событий и прихожу к тому, что надо бы подстраховаться. Подбегаю к шкафу-купе, который стоит в углу комнаты, открываю дверцы. Там в части вешалок лежат две подушки. Чуть двигаю их правей, а платья, наоборот, вперед, для конспирации.
— Залазь, — шепчу, указывая на шкаф. Глаза Левакова округляются, он прикладывает ладонь ко рту, посмеиваясь. Однако не спешит выполнять просьбу. По квартире снова разносится трель звонка, мама настойчиво хочет попасть внутрь.
— Антон, ну, пожалуйста, — прошу я.
— Какого черта, Юля?
— Позже объясню. Пожалуйста! — снова поджимаю губки, свожу руки перед собой в молитвенный жест. Если Леваков сейчас же не зайдет в шкаф, мама начнет звонить на сотовый.
— Ладно, — кивает он. — Ну, мы с тобой позже поговорим. Обещаешь?
— Обещаю, — соглашаюсь я.
Антон вздыхает, откладывает пакет и лезет в шкаф. С его ростом и широкими плечами, это выходит не очень просто. Вешалка падает на голову Левакову, затем вторая. Я быстренько поднимаю, отправляю вещи обратно, и завешиваю перед его носом пару платьев. Делаю шаг назад и понимаю, насколько смешно это выглядит. Один из самых красивых парней нашего универа сидит у меня в шкафу на корточках, держа в руках свою обувь. Отличный сценарий для какого-нибудь ситкома.
На тумбе начинает вибрировать телефон. Я быстренько хватаю его и мчу к дверям. По пути замечаю на экране надпись «мама» и мысленно вздыхаю, в ожидании тонны вопросов, почему так долго.
— Юля, — с порога произносит недовольно она, держа сотовый у уха. С прищуром оглядывает меня, словно ищет подвох. — Ты что делала? Чего так долго?
— В ванне была, — спокойно отвечаю. Делаю шаг назад, пропуская родительницу в коридор. Мама быстро скидывает туфли, плащ и семенит на кухню.
— А ты чего вернулась? — спрашиваю, заходя следом за ней. Родительница включает чайник, и усаживает на стул, закинув ногу на ногу.
— Да там ерунда была.
— То есть… ты больше никуда не пойдешь?
— Нет, — категорично заявляет она. Ладошки у меня моментально покрываются влагой, я старательно протираю их, пытаясь скрыть нервное напряжение. Если мама остаток дня проведет дома — это будет караул.
— А ты чего побледнела? Может, температуру измерим? — она поднимается, подходит к навесному ящику, где у нас что-то вроде аптечки. Открывает дверцу и вытаскивает старенький градусник.
— Нет, я нормально себя чувствую. Пойду в комнату, почитаю, — разворачиваюсь и плетусь к себе. Что делать теперь, как Антона тайком провести из квартиры? Господи, какая глупая идея была его затащить к себе. Зачем он вообще пришел?
Дверь в спальню открыта, я планирую скрыться за ней и закрыться на замок. Однако мама догоняет меня, останавливаясь в проеме между узким коридорчиком и комнатой.
— Юля, — произносит строго родительница. Глаза мои расширяются, в горле застревает ком. Неужели догадалась, что в шкафу у ее дочки сидит парень? Делаю едва слышный вдох, разворачиваюсь и натягиваю улыбку.
— Аучки.
— Я заказа тебе и Иришке платья. Сегодня курьер привезет.
— Платья? — не сразу понимаю, к чему она клонит.
— Да, у Альшевских завтра юбилей в «Нике» в шесть вечера. Мы приглашены.
— Постой, что? У Альшевских? — губы пересыхают от услышанного. Я не фанат подобных мероприятий, я не фанат Альшевских. Зато их обожает мама. Они с тетей Наташей подруги с детства и вечно конкурируют: оценки, конкурсы, университет, удачное замужество, дети. Сложно такие отношения назвать дружбой.
Лучшие подруги устроили негласное соперничество даже между мной и Гришей, сыном тети Наташи. Он учится на экономическом, на два года старше. Его достижениям можно только позавидовать со слов матери, мне же по большей части все равно. Да, сын тети Наташи успешно прошел практику на каком-то крупном заводе. Он заканчивал с красным дипломом и планировал, продолжить обучение на магистре, при этом совмещать с работой.
— Да, поэтому надо быть при параде, — кивает мама.
— Я болею, может, не пойду просто? — уточняю для галочки, потому что вероятно ответ будет отрицательным
— Грише дали должность при заводе в экономическом отделе, — сообщает родительница крайне приятную новость.
— О, здорово.
— Вот и я об этом. Мальчик перспективный, хороший, симпатичный.
— Ты что меня сватать собралась? — вырывается со смехом с моих уст. До этого мы еще не доходили. Обычно мама против отношений, считает, что девушка должна сначала добиться успешной карьеры, и только потом думать о замужестве.
— Во-первых, вы с Гришей уже знакомы и насколько я знаю, ты ему очень симпатична.
— Мам!
— А, во-вторых, раз с учебой есть сложности, надо искать другие варианты.
— Чего? Какие сложности? У меня все нормально с учебой, я вошла в пятерку, мам! — вены стягиваются, сжимаются. Меня накрывает волной раздражения. Вспоминаю тот день на награждении, как мать молча ушла. Мне снова хочется расплакаться.
— Пятерка — это не первое место, Юля. Вряд ли ты пробьешься куда-то выше. Я пыталась сделать из тебя…
— Мам! — срываюсь на крик я, поджимая губы. В глазах покалывает от подступивших слез. Пусть просто прекратит. Столько лет ее глупая дочка из кожи вон лезла, чтобы быть лучшей, чтобы дома ей гордились. Почему же она видит во мне проигравшую?.. Разве я не достойна похвалы. Хотя бы маленький, скромной. Хотя бы улыбки.
— Юля, не у всех получается чего-то достичь. Видимо мои дочки не из этой категории. Ну, тогда хотя бы давай найдем тебе хорошего мужа. Нарожаешь ему деток, и возможно, они смогут достичь того, чего…
— Мам! Замолчи. Просто замолчи! — не выдерживаю. Она меня задвинула, с такой легкостью, будто не было этих лет ада. Будто не она отнимала мое детство, друзей и яркие воспоминания. Я знала только учебу, только книги. Я никуда не ходила, почти ни с кем не общалась. Мой круг общения сузился до домашки, библиотек и тетрадок.
— Иди в комнату, успокойся, — спокойно и довольно сдержанно сообщает мать. Не замечая моих дрожащих рук, красных глаз и бледных щек. — Через два часа привезут платья. Надо будет примерить. Завтра утром сходим к Жанне, я записалась. Нужно выглядеть хорошо.
Мама выдает обыденную улыбку, затем разворачивается и уходит. Смотрю ей в спину, и не могу понять, почему она всегда такая. По щекам скатываются слезы. В груди бьет от обиды ритмично сердце. А моей матери все равно. Она будто пыталась воплотить во мне то, что не получилось у самой. Теперь же пришла к дикой мысли — не выйдет. И раз уж не сложилось со мной, то почему не переключиться на внуков.
