- Думаете, ее можно пить? - усомнилась Нина.
- Думаю, если один раз и прокипятить, то можно, - кивнул Антон.
Он разложил ее курточку на печке и сел рядом с девушкой. Как хорошо! Жаль, что нельзя просидеть здесь с ней вот так долго... ему даже не обязательно было о чем-нибудь говорить, достаточно просто быть вместе, чувствовать тепло друг друга, наплевав на весь остальной мир. Но сознание явило ему образ тощего программиста, и он зашевелился. Вода в котелке как раз закипала. Ему ничего не стоило капнуть в кружку 4 капли - Нина совершенно не следила за его действиями.
- К сожалению, чая нет, - вздохнул Антон, заливая отраву кипятком, - но согреться надо, так что выпейте, пожалуйста, просто горячей воды.
- Я вполне согрелась, - снова принялась она пытаться разрушить его план, как вчера вечером на базе. Наивная!
- Нина, - четко, с расстановкой проговорил Антон, - вам необходимо выпить это, - и протянул ей кружку.
Она послушно взяла, сделала пару глотков.
- Ну точно, не стоит ее пить, - недовольно буркнула Нина. - Привкус какой-то... мне обязательно допивать до конца?
- Да, - категорично кивнул Антон. - Я и так немного вам налил.
Морщась и явно пересиливая себя, Нина справилась с омерзительной жидкостью, оставив на дне лишь пару глотков. "Отважная моя, стойкая, послушная, - подумал Антон, глядя на девушку с теплотой и жалостью. - Прости меня, еще немного мучений - и все, только стань моей..."
Мучения начались совсем скоро - буквально через десять-пятнадцать минут Нина пожаловалась на тошноту и головокружение, через полчаса она выскочила из избушки, как ошпаренная, а вернулась уже изможденная, взмокшая и "благоухающая".
- Неужели можно так отравиться водой? - пробормотала она обессиленно и упала на лежанку из досок.
Антон принялся успокаивающе гладить ее по голове.
- Возможно, что это вирусная инфекция, - сказал он, - быстро развилась, оттого что вы промокли... а может, и все вместе...
Нина выбегала еще пару раз, а потом забылась лихорадочным сном - лоб ее был на ощупь горячим, как кипяток. У Антона в душе зародились первые ростки тревоги: а что если он и собака были сильными и крепкими физически и потому выжили, а что если в ней не хватит этой силы?
Он достал спрятанный на всякий случай анальгин, чистую воду в бутылке, попытался растолкать Нину, но она была совершенно бесчувственна. Антон приподнял ее на руках, влил немного воды в рот - девушка подавилась, закашлялась, но часть все же проглотила, однако вскоре случился новый приступ рвоты. Все это разбудило ее, она немного пришла в себя и стала трястись от озноба. Антон укрыл ее всем, что у него было, но это не помогало. Тогда он решился: снял с себя оставшуюся одежду, раздел Нину до гола и прижался к ней, укрывшись одеждой. Ни о чем таком он сейчас думать не мог: его одолевал страх за жизнь Нины, но тело его словно бы жило своей собственной жизнью и несмотря на обстоятельства, возбуждалось от такой желанной близости к ней. Девушка перестала дрожать, и к ней вдруг как будто на минуту вернулся разум. Антон внезапно почувствовал, как она напряглась, и успокаивающе зашептал ей, как ребенку:
- Не бойся, Нина, я только согреть, не бойся, я тебя не трону...
Постепенно, то ли поверив ему, то ли от слабости, она расслабилась и уснула. И он вдруг тоже почувствовал, что его клонит в сон: он почти не спал предыдущую ночь, одновременно переживая о том, как бы не навредить Нине и о том, как бы все не сорвалось. Они проснулись только вечером, когда уже стемнело, сначала Нина, потом она разбудила Антона.
- Почему мы голые? - слабым, хриплым голосом спросила она.
- Тебя сильно знобило, - Антон сам не заметил, как перешел на ты, - я вспомнил, видел где-то, что так можно согреть, когда нет ничего под рукой... ни одеял, ни...
- Я хочу пить, - перебила его Нина, Антон подскочил, стал торопливо и будто стыдливо одеваться, подал ей воду. Она сделала пару глотков, но почти сразу они фонтаном вылились обратно.
Антон не без труда взял себя в руки и стал топить печь. Оказалось, что наблюдать страдания дорогого тебе человека - это не так легко, как слушать про мучения безродной псины или даже переживать свое собственное недомогание. Антон уверял себя, что все будет хорошо, что симптомы все те же и скоро Нина пойдет на поправку, но не мог избавиться от давящего чувства тревоги. Однако сдаваться он пока не желал. Нина уснула, Антон долго дежурил возле нее, пока его тоже не сморил сон.
Утром она проснулась все такая же слабая, мокрая от пота (он топил печь почти всю ночь) и печальная.
- Сильно болит голова, - пожаловалась она, - и пить хочется, но страшно: меня как будто наизнанку выворачивает от каждого глотка.
- Пить обязательно надо, - покачал головой Антон и прислонил кружку к ее губам. Она послушно глотнула - и вся история повторилась.
- Нам нужна помощь, - с трудом проговорила Нина, немного отдышавшись.
- Я не могу, - замотал головой Антон, - я боюсь оставлять тебя одну. Нас скоро найдут, мы ведь не могли уйти далеко, а нас уже наверняка ищут!
- Чего ты боишься? И чем ты можешь мне помочь? Мне нужен врач...
Антон сокрушенно опустил голову. Его мучило сознание своей вины перед ней, и все-таки он не мог, он еще не дошел до точки, он еще надеялся, что все может повернуться так, как он запланировал: ее выздоровление, их сближение, выход на новый уровень отношений. Он не мог так просто бросить эту мечту. Однако обстоятельства, похоже, были не на его стороне: Нина постоянно забывалась лихорадочным сном, в пылу которого бормотала что-то невнятное, среди которого он разбирал и свое имя, правда, рядом с отчеством, и имя своего конкурента. Время от времени она просыпалась, и Антон тут же кидался поить ее водой, но она всякий раз покидала девушку с еще большей стремительностью. К вечеру у Нины появились признаки обезвоживания: она перестала потеть, губы спеклись и засохли, лицо ее было мертвенно-бледным. Антон обхватил голову руками, поскрежетал зубами, а потом до боли сжал кулаки и наконец решился. Дальше ждать нельзя, это уже действительно опасно.
Когда он в первый раз взял ее на руки, она показалась ему легкой, как пушинка: она была, можно сказать, миниатюрной, да еще потеряла много жидкости, однако, сколько бы ни весила девушка, пройти с ней на руках 5 километров - задача не из простых.
Антон часто делал остановки и отдыхал, положив бесчувственное тело Нины на толстый слой влажной листвы и мха. Она была в его костюме, чтобы не промокла и не замерзла. Он побоялся оставить ее в избушке и пойти за помощью один - ему казалось, что притащив ее к людям на себе, он выиграет сколько-то времени, которое может оказаться для нее роковым. Конечно, ему надо было идти, когда она попросила, но кабы знать, где упадешь... пожалуй, он уже не стал бы всего этого делать...
В конце концов, он совершенно обессилел, упал на землю и чуть не взвыл от злости на самого себя. Антон принялся кричать, звать на помощь, хоть и понимал, что это бесполезно: кто в этот час мог оказаться в лесу? Быстро опустились сумерки, Антон разжег костер, прислонился спиной к дереву, положил Нину на себя. "Забери меня с собой, - шептал он в исступлении сквозь зубы, обнимая девушку, - пожалуйста, только забери меня с собой!" Он снова сделал отчаянную попытку напоить ее - и ее снова вырвало, и в неверном свете костра ему почудилась в этой вылившейся из нее жидкости кровь. Антон по-настоящему завыл, как волк на луну, уложил Нину к себе на спину и потащил куда-то в непроглядную ночь. В темноте он заплутал и сам не помнил, как и где чуть не на коленях полз по лесной чаще, в отчаянном желании спасти свою живую ношу любой ценой. Небо уже начало сереть, когда он увидел поднимающийся над деревьями дымок, положил Нину на землю, побежал туда, а вернее пополз, закричал, а вернее, захрипел, и вряд ли кто-нибудь его бы услышал, но перед той самой секундой, когда Антон упал в обморок от истощения, где-то рядом звякнула калитка.
