снова. Теперь уже стремясь изгнать из сознания то самое мимолетное, но прямо-таки катастрофическое чувство неизбежной близости, пережитое только что, от которого мое чокнутое вожделение озверело окончательно.
— Не-а, предпочитаю считать тебя подающей мне надежду на кое-что страстно желаемое, — лукаво подмигнул парень и, понизив голос, протянул: — Иди-ка ко мне, куколка-а-а.
Да это просто издевательство какое-то!
— Разве мне не нужно для начала научиться разбирать-собирать, смазывать там и заряжать? — спросила, останавливаясь рядом с белобрысым провокатором.
— Сма-а-азывать, безусловно, нужно, — ухмыльнулся он. — Без смазки в нашем деле никуда.
— Лёха, хорош! — окрикнул брата опять мрачный Лекс, что вернулся от ближайшего дерева, на котором прикрепил белую с черным большую мишень.
— Хорош-хорош, я же не спорю. Ксюх, теххарактеристики и механизмы у разных пушек тоже отличаются, и на кой тебе насиловать мозг, пытаясь запомнить каждую? Мы сначала, как решили, глянем, что тебе в руку ляжет, а там уже и к изучению приступим.
Он властно взял меня за запястье и, притянув к себе спиной, встал сзади. Продолжая удерживать мою руку одной своей, поднял их и второй вложил рукоять пистолета в мою ладонь, наклоняясь к моему уху. Я оказалась буквально окутана им, откровенно заключена в клетку объятий, его губы беспардонно защекотали мое ухо, а в мозг потекли слова, смысл которых от меня безнадежно ускользал, смываемый фатальной в этот раз стихийной волной возбуждения.
— Обхвати его, смелее… Да, вот так, так держи, малыш… — тихо-тихо заговорил Алексей, располагая мои пальцы как нужно, чему я уже очень слабо отдавала отчет. — Расслабь ручку, не нужно напрягать так сильно кисть, иначе отдача сильнее долбанет. Да-а-а, вот так, крепко, но нежно, куколка, чтобы запястье оставалось подвижным.
— Лёха! — грозно рыкнул где-то рядом невидимый для меня сейчас Лекс, но брат его проигнорировал.
— Держишь? Ага, вот так, умничка моя, — его рука так и поддерживала мою с пистолетом, а второй он скользнул на мою талию, а потом ниже, расположив ладонь с растопыренными пальцами на моем животе. Все, дышать мне стало окончательно нечем, внутренние мышцы спазматически сжимались, между ног будто кран открылся, а перед глазами все стало сливаться и темнеть. — Погладь пальчиком курок, да, вот та-а-ак… Чувствуешь его, какой он гладенький и отзывается на твое прикосновение? Поддается?
— Лёха, я тебе сейчас втащу!
— Целиться не надо в первый раз, Ксюнь, мы сейчас просто попробуем. Поняла? Просто попробуем, будет ли хорошо, да? Поехали, малыш.
Для моего полностью окутанного похотью сознания выстрел прозвучал почему-то сухим щелчком, вместо оглушительного ожидаемого грохота, кисть пронзило болью, оружие выскочило из руки, словно было живым, я вскрикнула, на мгновение трезвея, но тут добивая и уничтожая вспышку здравомыслия передо мной возник Лекс.
— Что? Где больно? — заорал он. — Ты, мудак как ее страховал?
Он схватил мою руку, ощупал ее и тут же прижал к губам, начав целовать часто-часто, пытаясь притянуть к себе из захвата брата, что отпускать меня не собирался. Наоборот, стиснул так, будто хотел вдавить внутрь себя, зарычав сдавлено «отвали!» и давая ощутить с непереносимой для остатков моей воли сейчас отчетливостью, что возбужден.
— Все-все, сейчас пройдет, — забормотал Лекс, выжигая каждым касанием губ последние капли моей выдержки и адекватности.
— Господи-и-и, да не могу же я больше-е-е! — провыла я и рванула руку на себя, но вышло так, что притянула второго брата еще ближе.
Вскинув голову, он выдохнул прямиком мне в губы. Ну вот и все. Горю.
Я подалась к нему сама, уничтожая последние сантиметры и изогнулась со стоном, втягивая в поцелуй одного брата, находясь в объятиях другого. Я — шлюха!
Александр
Я не знаю, что мы сотворили. То есть, конечно, знаю, отдаю себе отчет, как и что произошло, и даже частично почему, но отчего все в принципе случилось…
Нет, говорить «случилось» безответственно. Ничего само собой не случается. А уж такое…
Я четко видел, что творит Лёха. Видел и понимал, но какого-то черта смотрел и каркал, вместо того чтобы сразу вмешаться по-настоящему и остановить этот лютый п*здец. А потом уже стало поздно, не остановить и не остановиться самому.
Мне с самого начала это все дико не нравилось. Эта необходимость врать девчонке, особенно когда уже стало понятно, каковы ее побудительные причины. Когда она спросила о том, как мы не зассали везти оружие через ментовский пост, мне как за шиворот песка сыпанули, все аж зачесалось. Она думала, мы такие без башни и отважные, а мы два долбо*еба просто заехали в магазин к нашему другу Мурату и выпросили у него несколько образцов его товара. А торговал он точными чисто внешне копиями всевозможных моделей оружия, вот только каждое изделие было обычной пневматикой, доступной для свободной продажи каждому школяру. А мы, мерзавцы, собирались без зазрения совести брехать Ксюхе и учить ее стрелять из них, как из настоящего оружия, договорившись на случай ее сомнений свистеть, что просто патроны учебные, потому и выстрелы как-то не так звучат. Ну не сволочи ли, а?
От ее любопытного, но такого доверчивого взгляда, которым она смотрела на Лёху с дурацкой пукалкой в руке, наверняка не испытывая ни капли сомнения, что сейчас ее будут учить защитить себя и вернут возможность дышать свободно, мне аж подурнело. Еще до ее рассказа кое-как с совестью удавалось договориться помолчать пока, раз нужно для дела, но теперь у меня эта ее «несъемная обручалка» стояла пылающим кольцом перед мысленным взором постоянно. Мразь, какая же мразь ее бывший. И как назвать нас с братаном теперь?
Я заметил же, что Лёху бомбануло слегка, когда он засек, что нас с Ксюхой прямо-таки притянуло и чуток на месте приморозило, когда вылезли из тачки. Вот ему, видно, резьбу и сорвало. То, что он творить начал… я же тоже понимал и видел. Видел, что он откровенно дразнит, заводит девчонку, а она поддается. Потому что наверняка голодная, не было у нее никого после мудака мужа, не было, тут и гадать уже нечего. У нее взгляд вмиг полупьяный стал, когда на меня возле тачки смотрела, а уж как Лёха внаглую притираться стал, поплыла конкретно. Оно и понятно, молодая же девчонка, живая, все потребности при ней, только наверняка страхом были придушены, небось и думать себе ни о чем таком не позволяла, шарахалась ото всех. А тут мы прем беспардонно, и вот тебе результат. Оно же логичная херня в том заключается, что чем больше себя держишь, тем охеренно-мощнее понесет, когда сорвет гайки. У нее сорвало,
