— Если бы мужчина произнес имя другой женщины, пока я терлась об него, я бы, скорее всего, облила его причиндалы аккумуляторной кислотой.
— Ты уверена, что тебе стоит работать в медицинской сфере? — Он пинает меня своей ногой. — А еще лучше, уверена ли ты, что тебе стоит находиться рядом с чьими-то причиндалами? Я предлагаю тебе сменить профессию и устроиться в монастырь.
Я закатываю глаза.
— Продолжай. Итак, цыпочка сделала тебе минет, чтобы избавить твои мысли от женщины, о которой ты не должен думать — а именно, скорее всего, обо мне. Чем это отличается от того, что я рассказываю о своей сексуальной жизни?
Это странно, сидеть на диване, где я делала то же самое с ним.
— Я не должен вести этот разговор с тобой.
— Не-а. Ты сам начал. Ты пришел, пахнущий духами дорогой проститутки, и начал эту историю. Тебе лучше закончить ее. — Мой тон меняется с дружелюбного на раздраженный. — Ты трахал ее, не так ли?
— Она погладила меня дважды, и я остановил ее.
— Неважно, — бормочу я, закатывая глаза. — Тебе не нужно врать.
— Поверь мне, Дайсон, ты даже не представляешь, как бы я хотел рассказать в подробностях о том, как трахал другую женщину, чтобы сделать тебе больно.
— Тогда, почему ты не занимался с ней сексом?
— Потому что каждый раз, когда я пытался сделать это, я останавливался, потому что не хотел причинить тебе боль. Я не мог думать о ее губах, обхватывающих мой член, пока ты сидела в этой квартире, одна. Было бы неправильно, если бы я заставил ее сосать мой член, когда я хотел, чтобы она была тобой.
Что, черт возьми, мне ответить на это?
— Я… ценю это, но не думай, что наша ситуация должна останавливать тебя от… сексуальных контактов. Я ищу новое место, и я уйду от тебя, как только смогу. — Это ложь. — Тогда ты сможешь вернуться к траханью женщин здесь снова.
Его брови сходятся вместе.
— Ты единственная женщина, которую я имел здесь. Никогда не испытывал желания иметь здесь кого-то еще. — Он делает напряженный вдох. — Я был бы признателен, если бы ты проявила такую же любезность. Иди к ним домой. Трахни их в их машине. Давай договоримся, что это зона без траха.
— А как насчет спальни у твоего отца, в которой ты ночуешь? Там тоже нет траха?
— Ты хочешь, чтобы это было так?
Да! Да!
— Ты можешь делать все, что хочешь, Гейдж.
У меня перехватывает дыхание, когда его взгляд останавливается на мне, и он затихает, пока наш зрительный контакт не становится прочным. Я хочу закрыть глаза, прервать нашу связь, но я не могу отстраниться. Я чувствую эту близость в своей основе, и это именно то, чего он хочет.
— Ты хочешь, чтобы это было так? — повторяет он, вычленяя каждое слово.
Я пожимаю плечами и играю руками, не отводя взгляда.
— Я имею в виду, было бы странно знать, что мой бывший парень всего в нескольких шагах от меня трахает другую женщину, но для этого и делают ксанакс и наушники.
— Значит, моя спальня — это тоже зона без траха.
— Рада, что мы пришли к соглашению о том, где зоны, где трахаться нельзя. — Я сделала паузу. — Ты… переспал с нечестивым количеством женщин после меня?
Какая девушка не хотела бы подхватить его на руки и бросить в свою постель?
— Несколько здесь и там. А ты? — Он качает головой. — Не знаю, хочу ли я знать ответ.
— Несколько здесь и там, — говорю я тем же тоном, что и он.
— Были ли они такими же великими, как я?
Я ударила его по плечу.
— Серьезно?
Значит, не пойдем туда. Если я поделюсь историями, он может сделать то же самое.
— Мне приходится шутить. Иначе я бы хотел убить любого другого мужчину, который прикасался к тебе. — Он поднимает миску и возвращается к еде. — Знаешь, тогда я думал, что буду единственным мужчиной, который когда-либо прикасался к тебе подобным образом. Единственным мужчиной, с которым ты занималась любовью.
— Я больше ни с кем не занималась любовью. — Я вздыхаю, и мой ответ останавливает его на середине укуса.
Он держит наш зрительный контакт, его ложка наполовину в воздухе, и ждет, пока я продолжу.
— Я имею в виду, у меня был секс, но это никогда не было чем-то серьезным. А как насчет тебя? Был ли кто-нибудь с кем ты занимался любовью? — Я не пытаюсь спросить, был ли у него секс. Не может быть, чтобы он был безбрачным после нашего разрыва.
— Занимался любовью? Только ты.
Это те же слова, которые он произнес, когда впервые скользнул в меня. Те же слова он повторял каждый раз, когда мы занимались сексом.
— Только ты, — снова бормочет он.
Миска снова ставится на стол, и он поворачивается лицом ко мне. Я облизываю губы, и настроение в комнате переходит в опасное.
Нет, я не могу сейчас возбудиться.
Меня раздирает желание сесть на него и проверить, так ли он хорош, как тогда.
Знает ли он все еще каждое слабое место на моем теле?
Нет. Не надо.
Эти безумные мысли, должно быть, являются побочным эффектом отсутствия секса в моей жизни. Я уже несколько месяцев не занималась сексом.
Он придвигается ближе.
Один раз.
Может быть, мы сможем сделать это еще раз и выплеснуть это разочарование. Я слышала, что секс на почве ненависти сейчас на пике популярности.
Я закрываю глаза, ожидая, что он сделает первый шаг, и открываю их при звуке двигающейся чаши. Он поднялся на ноги, с гамбо в руках, и идет на кухню.
— Ты уходишь? — спрашиваю я, пока он ставит миску в раковину.
— Я должен, пока не повалил тебя на диван и не трахнул.
Подожди! Я хочу сказать. Пожалуйста, сделай это.
У меня нет времени на аргументы, пока он не ушел, и дверь не захлопнулась за ним.
Я сказала себе, что Гейдж никогда не вернется в Блу Бич после того, что я сделала.
Что второго шанса у нас не будет.
Возможно, я ошибалась.
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА
ГЕЙДЖ
Как только я вхожу в свою спальню, я срываю с себя джинсы и направляюсь в душ, отчаянно желая позаботиться о своем твердом, как камень, члене. Вода льется на меня, пока я опираюсь одной рукой о кафельную стену, а другой глажу себя, как делал это годами, думая о ней.
Грубо, жестко и быстро.
Гнев и разочарование смешались с похотью.
Лорен была возбуждена так же, как и я.
Она хотела трахаться, и, да поможет мне Бог, я хотел трахать ее больше всего на свете. Больше, чем когда я был возбужденным подростком, впервые вставляя в нее свой член.
Я качал бедрами, представляя, что это ее рука, а не моя, ее губы, сосущие мой кончик. Даже если бы она хотела этого, я бы ни за что не испытывал отвращения к себе за то, что позволил ей прикоснуться к моему члену после того, как Сьюзи Гриндер поработала со мной.
— Блять, Лорен, — прорычал я. — Да, блять.
Моя сперма вытекает в канализацию, пока я перевожу дыхание. Позволить ей переехать ко мне было плохой идеей.
Позволить ей вернуться в мою голову было плохой идеей. На этот раз будет сложнее вытащить ее оттуда.
* * *
Моя рука сжимается вокруг телефона, когда я читаю сообщение, которое мой друг-партнер из Чикаго прислал мне сегодня утром.
Люк: Мисси подала заявление на апелляцию.
Твою ж мать. Этого не случится при мне. У меня трясутся руки, пока я печатаю ответ.
Я: Я умру, прежде чем позволю этому случиться.
Мне приходится сдерживать себя, чтобы не швырнуть телефон через всю комнату.
Люк: Я с тобой, брат. Я поспрашиваю и соберу как можно больше информации.
Я: Ценю это.
Люк: У тебя все хорошо?
Я: Настолько хорошо, насколько это возможно.
Люк: Береги себя. У тебя есть мой номер, если тебе что-нибудь понадобится.
Я: Спасибо, чувак.
Приходит сообщение со ссылкой на документы по апелляции Мисси. Я стискиваю зубы, мои плечи напрягаются, пока я медленно читаю его, вчитываясь слово за словом. Я чуть не роняю телефон, когда раздается стук в дверь. Я засовываю его в карман и топаю ногами по паркетному полу, направляясь к двери.
