резко матрац поднимает, и видит все мои припасы сладостей, сворованные сегодня с кухни. Они все в кучу свалены, блестят красиво разноцветные обертки. Проклятье. У меня кровь стынет в жилах. Ну как так…
Он берет одну коробочку в руку, и взглядом меня сканирует. Суровым и строгим. Страшным.
– Что это?
Закусываю губу. Вот же черт, самое лучшее сразу взял.
– Мармелад. Я люблю мармелад. Очень.
– Я что тебе про воровство в моем доме говорил, помнишь?
Опускаю взгляд. Спалилась перед ним. Снова. Вроде и не очень ценное все это, сладости обычные, мармелад простой, а мне стыдно. Пристыдил меня прямо. Черт. Раствориться хочется, чтобы мужчина этот взрослый не видел меня сейчас.
Судорожно простынь руками сжимаю. Не знаю что делать. Жалко ему что ли? Вернуть по-хорошему все это надо.
– Помню. Я не буду больше воровать в вашем доме. Честно. Я все обратно отнесу. Правда.
– Хорошо. Я верю тебе, Маша. Пока верю. И да, мне не жалко для тебя этого мармелада, но ты своровала его, стащила просто, понимаешь?
– Да.
Голову стыдливо опускаю. Эти слова его…ножом острым меня словно режут. Не знаю чего, реветь просто хочется от всего дерьма этого, но я держусь. Я же сильная, солдатка, как меня в детдоме все называли, потому что не ревела я обычно тогда, когда даже мальчишки слезами захлебывались, а я терпела, сжав зубы и кулаки. До последнего.
– Поднимайся, в комнату пойдешь.
– Да мне уже нормально. Не хочу я ни в какую комнату!
Что-то я не знаю, в какую-то именно комнату зовет меня тигр, и заднюю давать начинаю.
– В гостевую пойдешь. Или ты в мою спальню захотела?
От этих слов его краснеют уши. Не знаю, что это за реакция такая. Глупая.
– Нет! Гостевая нормально будет.
Я поднимаюсь за мужчиной на второй этаж, останавливаясь каждые пару шагов, и за стену от боли хватаюсь, но все же доползаю до заветной комнаты. Она прямо по соседству с хозяйской спальней оказывается, и мне от этого только хуже становится. Как-то слишком близко к тигру, и меня это вовсе не радует.
Арбатов приносит из каморки одеяло мое, и на кровать одним махом бросает. Также пилюли те приволакивает, и прямо в руку мне отдает один коробок.
– Это витамины. Каждый день пить надо. И ребра перематывай, а то снова реветь будешь от боли. Ау, Маша, ты слышишь меня?
Щелкает пальцами перед моими глазами и, наконец, я прихожу в себя. Кажется, я все это время пялилась на него, не моргая даже. Он строгий, но красивый очень. Почему-то мужчина завораживает меня, заставляя забыть обо всем на свете.
– Ага. Слышу.
Арбатов так и держит мою руку в своей ладони большой и горячей, а потом, словно тоже очнувшись, быстро убирает, оставляя меня в легком шоке. Я же деревянная стою, шелохнутся даже боюсь перед ним.
Тигр разворачивается резко и выходит, быстро захлопывая дверь, а я обессилено на матрац опускаюсь. Не знаю, что это было, словно заряд тока какой-то между нами прошел. Я точно почувствовала его, или же от боли у меня просто уже переклинивает.
Быстро осматриваю комнату. Шикарная просто. Я никогда в таких хоромах не жила, одни только койки в детдоме были да матрацы обшарпанные по заброшенным домам.
Тут же кровать есть, большая и даже очень. У изголовья куча подушек мягких лежит, десяток, не меньше. Кровать покрывалом молочным застелена, таким мягким и приятно пахнущим, что в него лицом зарыться хочется, и вдыхать этот удивительный запах цветов.
Комната моя новоиспеченная очень красивая, мебель деревянная, телек огромный напротив кровати. Все как в музее здесь каком-то, поэтому чувствую себя тут прямо инородным телом, впрочем, как и в остальных частях дома. Зато окно тут есть, огромное, светлое, в пол стены, и мне это уже нравится.
Открываю внутреннюю дверь и душ обнаруживаю. Кажется, это же тот же самый, где я впервые купалась. Тогда просто в таком шоке была, что не заметила даже всей комнаты этой, а теперь, можно сказать, хозяйничать тут буду.
Быстро принимаю душ и мою голову какими-то пахучими штуками, после чего напяливаю халат белоснежный. В эту ночь я впервые за долгое время сплю не боясь, что во сне мне открутят голову. Хотя тут вот не факт.
Я все еще не знаю, как именно буду отрабатывать долг Арбатову. Он не отпустит меня так просто, я в этом уверена. Не для уборки или готовки он приволок меня сюда. Тигр выпьет все мои соки, прежде чем посчитает, что мой долг уплачен, и очень скоро я сама в этом смогу убедится.
Эту ночь я словно сплю на белом облаке. Таким мягким мне кажется этот матрац, даже чересчур как-то. Просыпаюсь только от жуткой тянущей боли в животе, больше на спазмы похожую. Такого не было давно, очень давно.
Поднимаюсь и плетусь в ванную, где уже спустя минуту матерюсь на всю комнату, увидев кровь на трусиках. Черт, нет, но почему сейчас-то? Те самые дни, о которых врачиха мне заливала, все-таки снова начались, сволочи.
Я стою в ванной еще пять минут, перерыв тут все и понимая, что ни хрена тут нет никаких прокладок женских. Ни одной, вот вообще ни единой. Нервный смешок вырывается из горла. С каждой секундой, мать ее, жить мне становится все веселее и веселее.
Быстро одеваюсь и выхожу в коридор. Мне жутко стыдно, но я должна попросить купить Арбатова мне это. Больше некого просить о таком, а к его змее гремучей я и не думаю соваться. После того как она меня на кухне встретила, считаю ее злейшим своим врагом. Черт. Такие вещи я всегда сама покупала, ну или чаще, конечно, воровала, но это мне было надо, и сейчас. Тоже надо.
На часах семь утра, а я стою уже как минуты три под дверью спальни Арбатова, и не решаюсь зайти. Как-то странно все это, неправильно и стыдно. Я вообще не знаю этого мужчину сурового, он можно сказать, как вещь меня забрал, а тут такое…
Уже разворачиваюсь, чтоб уйти, но в последний момент все же нажимаю ручку двери и тут же застываю на пороге от увиденного.
Святые угодники. Лучше бы я у себя сидела. Как только двери открываются, я вижу Всеволода Генриховича. Голого. А еще Лизу змеевну. Тоже голую. Она лежит на кровати, задрав высоко ноги и сложив их ему на плечи огромные. Эта белобрысая змея
