class="p1">– Причина?
Молчу, не могу выдавить и слова. Стыдно. Только перед Всеволодом такое со мной. Как придурошная становлюсь, ей Богу. Тигр смотрит прямо на меня. В его глазах огонь опасный разгорается. Он теряет терпение.
– Причина.
Более вкрадчиво, низко, и я больше не выдерживаю этого напора. Хочет знать, ладно, не проблема.
– У меня месячные начались, ясно?! А прокладок нет. И купить не на что.
И живот еще болит у меня, сильно.
Выпаливаю на одном дыхании, руками к животу прикасаясь. Всеволод Генрихович же чуть ли не давится от этого моего признания. Пауза в воздухе повисает неловкая, я прямо чувствую этот заряд электричества между нами. Снова не то сказала. Опять двадцать пять.
– Весь день прошел уже. Почему не пришла ко мне, не сказала?
– Вообще-то я приходила. Утром еще. Вы были заняты.
– Чем?
– Лизой.
Едва ли выдавливаю это из себя, хотя знаю прекрасно, он заметил утром, что я их видела. Сам же прогнал меня. Я пялилась на них, как какая-то больная маньячка. Мне стыдно перед ним. Только перед ним одним такое дерьмо со мной происходит.
Вижу, как сильно ходят желваки у мужчины, после чего он берет одеяло и укрывает меня им обратно.
– Хм…Тебе привезут что надо. Через час.
После этого Арбатов просто уходит, а я так и остаюсь лежать на кровати, и молясь о том, чтобы не помереть в этой тюрьме с голоду раньше, чем мне отведено.
Уже через сорок минут ко мне в комнату кто-то тактично стучит, и это точно не тигр. Как я пойму позже, он всегда будет врываться ко мне нагло и без стука. Это был водитель. Он молча оставил небольшой пакет у меня под дверью и смылся по-тихому.
Во мне тут же разгорается жгущая жилка интереса, и она не заставляет долго себя ждать. Я хватаю пакет и сразу же заглядываю в него. Там оказывается куча всякого барахла, которое мне сейчас ой как надо. Мыло, простое хлопковое белье, разные виды прокладок, еще какая-то хрень под названием тампоны, а также обезболивающее. Так и написано: “При болях во время ПМС”.
Усмехаюсь невольно, прижимая этот коробок к себе. Даже не ожидаю такой подачки от своего тюремщика по имени Всеволод Генрихович, мысленно уже прикидывая, сколько же еще я буду должна ему за все это добро. В том, что он это делает лишь по доброте душевной, я что-то сильно сомневаюсь.
Следующее утро проходит как в психдоме, потому что я не только опаздываю на завтрак, который вообще-то должна была рано приготовить, но и в конечном счете ко всем чертям сжигаю его на плите.
Я пытаюсь пожарить яичницу, однако эта странно пахнущая жижа со скорлупой мало похожа на что-то съестное, поэтому Всеволод Генрихович лишь выпивает свой кофе и набирает бутербродов из холодильника, не забывая меня при этом окинуть презрительным царским взглядом.
– Ну а че?! Я вообще-то старалась.
– Я видел. Дом мне не сожги, а то до гроба не расплатишься. К обеду приду, поговорим.
О чем именно мне , конечно, никто рассказывать не собирался. Тигр выходит, проходя мимо меня, я а лишь улавливаю его запах, который почему-то волнует меня. Очень сильно. Задерживаю дыхание, когда он очень близко оказывается, и выдыхаю, когда отходит от меня.
Благо, его белобрысую в это утро я не вижу, поскольку она дрыхнет почти до полудня, а потом практически сразу сваливает по магазинам, шипя мне что-то за спиной.
Не могу сдержать стона удовольствия, когда, наконец, остаюсь одна в этих хоромах. Все еще никак не привыкну к ним. Все кажется каким-то чужим и ненастоящим, музейным.
О том, сколько же сюда баблишка вбухано, даже думать боюсь, однако воровать отсюда еще хоть что-то, точно не собираюсь. Хватит, и так вон уже, доворовалась, на целый год рабства.
Я стою у плиты, пытаясь все-таки научиться хоть что-нибудь готовить, когда мое счастливое одиночество какой-то звук не прерывает, и я понимаю, что в доме уже не одна. Уже через минуту на кухню входит молодой парень, и что-то очень знакомое мне выдается в его наглой роже.
– Ты кто такая, новая соска что ли?
Охреневаю просто от его наглости, и вдруг понимаю, что это сын Арбатова. У них губы похожи и, пожалуй, на этом их сходство заканчивается.
– Чего?
– Сосешь у отца моего?
– Нет! Я ни у кого не сосу.
Парень вальяжно заходит внутрь кухни, где я пытаюсь хоть что-то научиться готовить, отыскав какую-то поваренную книжку на одной из полок. Он выглядит очень молодо, и я не думаю, что он намного старше меня.
Одного взгляда на это тело мне хватает чтобы понять – отпрыск Всеволода явно не пошел в отца. Он лишь жалкая его копия, тень бесцветная. Бледный и узкоплечий, явно балуется наркотой. Я этот взгляд дурной уже достаточно на улице перевидала, и уже ни с чем его не перепутаю.
– Так кто ты такая, детка, я что-то не видел тебя тут раньше.
Как же я мечтаю, чтобы этот прыщ куда-то слинял уже, однако он лишь сканирует меня взглядом каким-то липким, от которого мороз по коже неприятный проходит. Точно также Гарик на меня смотрел тогда в вагончике. Как на кусок мяса.
– Это ты кто такой? Отвали от меня.
– Я Игорь. Я хозяин тут, ну…или буду в будущем. Я вижу, ты явно тут не шикуешь, новая горничная что ли?
– Отвянь. Я не горничная. Я…просто работаю на твоего отца.
– Слышь, малая, отсоси мне, а? Я денег дам, хорошо присыплю.
Услышанное меня водой ледяной окатывает. Вот же паразит мелкий.
– Я же сказала, отвали.
Отворачиваюсь от него, пытаясь выключить кипящую воду, как чувствую руки цепкие сзади на талии своей. Игорь. Он сзади подкрался, и зажал меня прямо у плиты.
– Пусти, ты придурок, пусти!
– Чш…тихо, не рыпайся. Давай, поработай лучше ртом.
Я охреневаю просто от того, какой сынок у Арбатова растет. Он впивается в мою талию руками, словно клешнями, заставляя опуститься перед ним на колени. Я отталкиваю его, но этот худощавый придурок оказывается сильнее, и буквально заваливает меня назад. Каким-то чудом из последних сил я смачно ему по яйцам ногой заряжаю, и он орет, как свинья резаная, но к моему ужасу это его не останавливает.
Игорь звереет, и толкает меня назад, прямо на плиту. Из-за этого я невольно опрокидываю на себя кастрюлю с кипятком, которая сильно обжигает мою руку и живот, вызывая у меня
